Среди ночи я проснулась от какого-то шума. Посмотрела на экран телефона: "02:17" и много уведомлений от группы домового чата. Все спрашивали ложная тревога или нужно эвакуироваться. Старший по корпусу написал, что нужно эвакуироваться «до выяснения».

"Что за фигня?", "Небось опять кто-то курил в подъезде и сработала пожарная сигнализация!", "У меня дети спят, я должна их будить, одевать и бежать на улицу?", "Если узнаю, из-за кого сработало, найду и затолкаю сигареты в зад!", "Уже в который раз и снова среди ночи! Достали!" – прочитав возмущения соседей, пошла одеваться.

Лифты отключили, поэтому спускаться пришлось пешком.

На улице и так не тепло, а ночью вообще ощущение, что зима наступила, хотя ещё только начало ноября. Мой пуховик до сих пор приходит в себя после стирки: поэтому я снова в осеннем пальто.

"Нужно было купить новый. Не мёрзла бы сейчас. И как назло Оскар с семьёй на даче, так можно было бы ему позвонить".

– Не холодно? –  словно из ниоткуда возле меня материализовался Микаэль. – Если хочешь, пойдём вместе в машине посидим, там тепло.

– Нет, я подожду здесь. Пожара не видно, нас быстро обратно пустят, я думаю.

– Ну, не знаю, в прошлый раз целый час ждали, пока пожарные приедут.

– Ну, я всё же откажусь, – я неловко улыбнулась и стала оглядывать соседей.

– Если передумаешь, машина вон там – он показал рукой в сторону чёрного автомобиля, номера которого я уже знала наизусть.

– Хорошо, спасибо.

Наблюдая за его удаляющейся фигурой, я в очередной раз задумалась, почему он так резко стал проявлять заботу. Ведь он не похож на человека, который делает что-то по доброте душевной.

Прошло полчаса, я поняла, что уже не могу двигать руками и не чувствую ног. Топтание на месте не согревало. Кто-то из соседей ходил вокруг дома, кто-то, как Микаэль, пошёл греться в свою машину. Я поняла, что если простою ещё немного, то заболею.

Страх перед холодом, превысил страх перед Микаэлем, поэтому я направилась в сторону его машины.

Он сидел и смотрел что-то на экране на приборной панели. Постучала в окно и услышала звук разблокировки дверей. Открыла и села внутрь.

– Всё-таки замёрзла?

Я закивала головой, пряча кисти рук в рукава пальто, чтобы хоть как-то согреться.

Он уже сидел в одном свитере, поэтому достал свою куртку с заднего сидения и протянул её мне:

– Надень её вместо пальто. Оно холодное у тебя, а куртка тёплая.

Я молча сделала, как он говорит. В нос ударил уже знакомый древесный аромат. Посмотрев украдкой на соседа, отметила, что этот тяжелый запах подходит к его образу сильного мужчины, с суровым взглядом и густой, аккуратно выбритой бородой.

«Интересно, а как пахнет Оскар, я уже не помню, это что-то сладкое или наоборот свежее?»

Микаэль продолжал смотреть на экран. Там были какие-то бои. Похоже на бокс, только ринг был окружен высокой сеткой. Каждый раз, когда показывали лицо в синяках или сильные удары, я вздрагивала или ёжилась.

– Почему молчишь? Если не нравится, могу включить что-то другое.

Но я ещё не отогрелась, поэтому не могла сказать ничего членораздельного. От холода мои губы всегда немели и всё, что я могла – мычать и издавать звуки.

Микаэль смотрел на меня так, словно разгадывал тайну египетских пирамид.

– У тебя язык замёрз? – он поднял обе брови и улыбнулся.

– Пощти, гуыы – я увидела смесь непонимания и удивления на его лице, и рукой показала на свои губы, – гуыы нееют.

Он проморгался и отвернулся к экрану. Вошёл в онлайн кинотеатр и показал, что я могу выбрать фильм. Молча, как будто его губы тоже отказали.

Я не знала, что это за фильмы и написала в телефоне:
«Мне всё равно, можешь выбрать на свой вкус, только не боевики, пожалуйста. У меня губы немеют от холода, пока не могу говорить нормально».

Он прочитал и уставился на меня:
– Губы немеют? Это что-то новенькое. Покажи!

Я не поняла, что показать и пожала плечами.

– Скажи что-нибудь. Никогда не видел, как немеют губы.

Я отрицательно замотала головой.

– Пожалуйста! Обещаю не издеваться.

Я задумалась, что же ему сказать.

– Как умаещь, мы наолго зесь?

Было заметно, что он еле сдерживает смех:
– Не знаю, в последний раз час держали, днём однажды на три часа растянулось.

– Ясно. Да, сейся, я не озижусь.

– Ммм, скажи ещё что-нибудь, – он хитро заулыбался.

– авай уще сотреть кино, – я показала на экран.

– Да, уж , не легко тебе зимой, наверное, – он усмехнулся в последний раз и отвернулся, чтобы включить комедию, сделал звук громче, и мы стали смотреть. Я уже согрелась, но мне не хотелось снимать его куртку, хотелось ещё немного насладиться её ароматом. Губы оттаяли, поэтому я по привычке начала комментировать происходящее на экране.

– Даже не знаю, что было смешнее – кино или твои комментарии, – сказал он, когда фильм закончился.

– Обычно людей раздражает, что я не могу молчать и отвлекаю их от просмотра, – я неохотно сняла с себя куртку и вернула ему.

– Мне понравилось.

– Ой, а где все? – посмотрев в окно, не увидела никого перед подъездом.

– Да, уже запустили всех.

– Как? Когда?

– Ещё в середине фильма.

Я стала одеваться и причитать:
– А почему ты не сказал? Могли бы уже давно дома быть.

– Ты была так увлечена просмотром, что я не стал отвлекать. Да и мне понравилось слушать твои реплики, сложно было лишить себя такого удовольствия. Завтра же выходной, выспаться успеешь. Или у тебя планы на утро?

Я засмущалась и сказала, подмигнув ему:
– Да, нет. Просто не хочу злоупотреблять твоей добротой.

Мы вышли из машины и пошли в сторону дома.
– Я не добрый. Я злой и опасный. У меня в машине наручники и оружие, – он усмехнулся.

Я тоже засмеялась. Сейчас почему-то было не страшно, а даже смешно.

В лифте мы ехали молча, когда остановились на моём этаже, я поблагодарила соседа:
– Спасибо, что не дал замерзнуть.

– Пожалуйста. Спокойной ночи. Не морозь губы.

Я, улыбаясь смотрела на него, пока двери лифта не закрылись.

Уже лёжа в кровати, я почувствовала, что пахну его духами: «Интересно, как они называются? Такие вкусные. Странно, как меняются люди. Тот, кого ненавидишь, становится другом. А тот, в кого влюблён, раздражает», – с этими мыслями я провалилась в сон.