На следующий день Ксюша с трудом проснулась. Веки распухли, под глазами синели круги, даже холодная вода не помогла исправить ситуацию. Она вышла из дома, не завтракая.

В университет приехала рано,  коридоры ещё пустели. Ксюша остановилась у окна. Небо затягивали серые грозовые тучи, проглатывая солнечный свет. Осень перестала радовать торжественностью убранств, понемногу превращалась в скаредную старушку, прячущую всё самое лучшее в сервант. Подул ветер, безжалостно срывая с деревьев пожелтевшие листья.

— Ксюша, привет! Как ты себя чувствуешь. — Юна обняла подругу, заглядывая в лицо и тут же погрустнела.

— Ты спала сегодня?

— Нет, пересматривала фотографии с дедушкой.

— Я тебя понимаю. Как семья? Как родители?

— Успокаивают бабушку.

— Тебе нужно сейчас быть с семьёй, поделиться с ними своими чувствами.

— Я не могу. Мне трудно этим делиться.

Мимо шли одногруппницы, увидев её, начали спрашивать, что случилось.

— Всё хорошо, — Ксюша поспешно стёрла выступившие слёзы.

— Ксюш, может, не стоило сегодня приходить, побыла бы пару дней сама с собой?

— Я не хочу пропускать пары, потом головная боль с отработками. Спасибо тебе большое за поддержку! — Ксюша обняла Юну.

—  До сих пор не могу поверить.

— Ты когда мне написала об этом, я сама была в шоке.

— Уже пора идти на испанский. Что нам задавали?

— Составить текст-пересказ про друга или знакомого.

— Придётся сочинять на ходу, расскажу про дедушку.

— Только будь осторожна! И, — Юна помедлила, — может, всё-таки про кого-то другого, сама подумай, не будет ли тебе сложно говорить о нём...сейчас.

— Хорошо. Спасибо тебе большое! Даже не знаю, как бы я переживала это в одиночестве, — Ксюша посмотрела подруге в глаза, через силу улыбаясь.

Прозвенел звонок, они поспешили в кабинет. Проверку задания начали с чтения, поэтому у Ксюши было время написать сочинение.

Она рассказывала текст, запинаясь, но всё же ей хватило силы не разреветься посреди урока. Впервые она говорила о любимом дедушке в прошлом, это было так непривычно, что она часто, поправлялась, добавляя к глаголам ненавистные окончания прошедшего времени.

Под конец пары, староста группы, обратилась к преподавателю с просьбой сделать объявление, после чего сказала:

— Девочки, после этой пары нужно будет собраться на втором этаже, там нас будут ждать кураторы по дебюту, нужно обсудить программу выступления.

— Что за дебют? — Раздались вопросы.

— Как я поняла, — Жанна улыбнулась, — это представление первокурсников разных факультетов. Вера Андреевна, можете рассказать, как обычно проходит дебют?

— Ты права, каждая группа готовит выступление, а в конце судьи раздают призовые места. У группы, которую я курировала в прошлом году, была тема Гарри Поттера, типа того, что университет — Хогвартс. Я видела их выступление, было прикольно.

— Так, девочки мои, я вас буду уже отпускать, домашнее я вам уже дала, hasta luego.

— Hasta la vista!

— Юна, ты завтракала сегодня?

— Нет, не успела, ужасно голодная.

— Я тоже! Давай сходим за панини в кафе неподалеку, заодно проветримся.

— Пойдём!

Взяв вещи, девочки вышли из аудитории. Как только они открыли парадную дверь университета, их обдало осенней прохладой, в воздухе пахло дождём и влажной осенней листвой.

— Как хорошо на улице! — Воскликнула Ксюша, глубоко вдыхая промозглый воздух. — Я так люблю дождь!

— Я тоже, и осень в целом. Столько стихов написала в это время года.

— Да, она вдохновляет на раздумья. Пора дождей, тёплого пледа и горячего облепихового чая.

— Как точно! О, наша очередь подходит.

Довольные, с добычей в руках, они присели возле университета подкрепиться.

— У меня с собой термос с зелёным чаем, сейчас достану.

— О, супер! — обрадовалась Юна.
Ксюша налила парующий чай в крышечку термоса и подала подруге.

— Когда-нибудь, мы будем пить его из чашечек, но пока так.

— Горячий, как раз то, что нужно для осеннего дня.

Они наслаждались чаепитием и осенним дыханием. Возле университета столпились студенты, кто-то курил, кто-то просто общался.

— Ты будешь участвовать в дебюте? — спросила Ксюша подругу.

— Нет, не хочу.

— Почему нет? Мне казалось, что ты открыто относишься к таким мероприятиям.

— Я, конечно, очень люблю компании, но боюсь выступать на сцене.

— А я думала участвовать, когда Даша первый раз об этом говорила, но сейчас не хочу. Слишком больно внутри для того, чтобы играть веселье.

— Да, я понимаю тебя. Не стоит, заставлять себя испытывать чувства насильно.

—  Может, не пойдем на собрание, раз не собираемся выступать с группой, посидим на улице подольше?

— Конечно, зачем ютиться в университете! Только Жанне нужно написать, предупредить, что мы не будем участвовать.

Юна набрала сообщение старосте, и, посмотрев на молчаливую подругу вздохнула.

— О чём ты задумалась, солнце?

— Нахлынули приятные воспоминания, — Ксюша помолчала и продолжила, — Вспомнила, как мы всей семьей выходили на поляну у нашего дома собирать грибы. Пели песни, общались, и как радовались очередной находке — белому грибу, который спрятался под жёлтым листочком. А потом, обычно пили чай с мёдом и яблочными оладьями, приготовленными бабушкой, — Ксюша улыбнулась.

— Как здорово! Мы с семьёй тоже выбираемся осенью по грибы.

Они остались на улице, наслаждались осенним небом, пока одногруппники обсуждали выступление студенческого дебюта.

После приятного перерыва на свежем воздухе, ждал предательский семинар по языкознанию. Это был единственный предмет, который навевал на неё тоску.

Ей нравилось бесконечно копаться в словах, находя новые символы произведения, или намёки в нем на биографию автора, но вот зубрежка новых терминов, постоянные классификации, разбор фонем выводила её из себя. Ксюша испытывала сопротивление к структуре, как таковой. Она захватывала в оковы Несвободы и напрочь лишала любой попытки причинить творчество.

Пока преподаватель, устраивалась на рабочем месте, и рассматривала журнала, поправляя чёрную короткую стрижку, Ксюша утонула в конспекте, пробегая глазами зловещие термины.

— Ну что ж, кто хочет ответить на первый вопрос, "Типы чередования звуков и их характеристика".

Вокруг зашелестели страницы конспектов.
Ксюша внутренне застонала, отыскивая глазами нужный ответ.
Тамара Викторовна обвела студентов спокойным взглядом, слегка улыбаясь.

— Гончарова Ксения, начните, пожалуйста.

Ксюша вздохнула, надо было спокойнее суетиться. Она механически отвечала, подглядывая в конспект. Тамара Викторовна слушала со своей фирменной улыбкой, и взглядом устремлённым вглубь аудитории. Она реагировала так практически на каждого студента, пытающегося, выжать из себя пару слов по назначенной теме, но оживала, когда кто-то свободно солировал, добавляя факты из дополнительных источников.

Ксюша никогда не могла определить, причину этой улыбки, ей казалось, что внутренне преподаватель вскипает от осознания безнадёжности, нерадивой студентки, запинающейся через каждое слово, внешне надевая маску жуткой доброжелательности. С горем пополам ей поставили четвёрку.

Семинар был последней парой, впереди поджидали выходные, волшебным образом умеющие сокращаться до одного мига.

Ксюша вышла из университета, задумчиво проплывая сквозь толпу взъерошенных студентов, медленно направилась к метро, разглядывая прохожих, будто бы пыталась разгадать, чем живёт каждый из них, куда направляется, о чём думает.

Так она дошла до уносящегося в глубину метро. В это время суток здесь было оживлённо, в поезда то и дело вкатывались школьники и студенты.

Ксюша полюбила метро с первого приезда в Киев, в её родном городе было лишь надземное метро, что ничем не отличалось от обычных автобусов. Запах сырости, ударяющий в лицо, как только спускаешься по эскалатору, зыбкая дрожь в воздухе от уезжающих поездов, железный топот... В звонком, движущемся подземном мире она находила спокойствие, часто засиживалась, нарочно пропуская поезд за поездом, перебирая мысли. В беспорядке звуков она отчётливее слышала себя.

Именно в метро родилась их дружба с Юной. В один из первых дней учебы, по дороге из университета, они разговорились о литературе и, уже придя до станции метро, не могли расстаться друг с другом, читали и обсуждали стихи, написанные ими, делились событиями, которые навлекли то или иное произведение.

Ксения чуть не проехала свою станцию, протискиваясь через только что зашедших людей. Она в последнюю минуту выбежала из поезда. Снова тяжелый топот колес, шум толпы, бурлящей в проходе и протекающей к эскалатору. Выход из метро напоминал высвобождение из лабиринта.

Дойдя домой, она заварила зеленый чай, взяла заварник, чашку,  пиалу с инжиром и, забравшись на подоконник, начала писать. Ручка двигалась сама собой, оставляя следы танцующих букв-эмоций и мокрые дорожки слёз.

Было не более 3-х часов, но осень настойчиво забирала дневной свет, небо было затянуто тяжелыми тучами. Пелена тумана растянулась по воздуху, придавая улицам вид акварельного этюда, размывая очертания домов, дороги, людей и тем самым плотнее соединяя их в одну сливающуюся картину.

"Мне сегодня было неловко находится в университете. Казалось, что я пришла на коктейльную вечеринку в чёрной робе. Несмотря на то, что лекции отвлекли меня от постоянных мыслей, время перерывов было нестерпимым.

Одногруппницы смеялись, обсуждали какое-то новое комедийное шоу, Жанна объявила о дебюте, который я ждала с начала учебного года. Даша рассказала мне ещё в сентябре, что студенты в середине первого курса готовят выступление-презентацию своей группы. У неё была тематика Малефисенты, которую, конечно, играла Даша.

Мне тогда  это представлялось увлекательным развлечением, но сейчас я не хочу принимать в этом участие.

Недавно написала стихотворение. Завуалированно, осторожно, скорее набрасывая эмоции, чем говоря прямо о том, что случилось. Но стало легче.

В свою последнюю встречу с дедушкой, я даже не успела поговорить с ним по душам. Это было быстро. Два неполных выходных. Мы пили чай, устроили совместный просмотр фильма. За время чаепития он спрашивал меня, написала ли я что-то новое. Я сказала, что не,  хотя мне было, что рассказать. Я думала, что, было мало времени для литературных споров. Как-будто наши душевные беседы были менее важны очередного фильма фантастики.

Помню его взгляд. Сейчас мне кажется, что он был грустным. Конечно, он скучал по мне, и по нашим литературным дискуссиям! Если бы я тогда знала, что это будет последняя наша встреча!

Ему нравилось говорить со мной о писательстве. В 14 лет я написала свой первый рассказ про школу и дружбу. Он казался мне серьезным. До этого я писала только небольшие истории, максимум, на страницу,  иногда стихи.

Мне так хотелось, чтоб этот рассказ оценил дедушка. Помню как перепечатывала написанный рукой текст в ворд, чтоб его можно было прочитать не напрягаясь, а у самой громко колотилось сердце. Потом принесла дедушке распечатанный рассказ. Он тут же сел читать, хотя до этого набрасывал планировку  зимнего сада. Я села в кресло напротив дедушки и внимательно смотрела на него, выжидая эмоции, и вот на сосредоточенном лице появилась улыбка, в голубых глазах засияло одобрение.

Дедушка сказал, что очень горд мной, и что я должна продолжать писать. Сейчас я понимаю, какая ответственность лежала в тот момент на нём. Он же мог подшутить над рассказом, ведь было за что. Тогда бы я на долгое время отложила это занятия, конечно через время, вернулась бы к нему снова. Не смогла бы не писать, но тогда я бы потеряла часы творчества, которые с тех пор стали традицией субботы.

В наши писательские выходные вечера дедушка заваривал зелёный чай, ставил на стол мед, иногда какое-то печенье, и мы садились в кресла друг напротив друга.
Зимними вечерами наши беседы сопровождало тепло огня в камине, в котором воодушевлённо потрескивали поленья.

Дедушка зачитывал рассказы Пушкина, обращая внимание на то, как логично, но при этом выразительно он выстраивает повествование, обращался к эмоциональной краткости Чехова. Когда у меня появлялся новый рассказ или идея, мы обсуждали их. Дедушка уже не осторожничал, как с первым рассказом, он мог хлёстко подшутить над фразой или сценой, написанной неточно.

Я иногда обижалась, но понимала, что он был прав."