От автора.

Порой бывает трудно правильно расставить приоритеты, сравнить все минусы и плюсы. Бывает трудно предугадать все возможные последствия, действия и мысли человека. Трудно, даже если ты — самое узнаваемое лицо в городе, а твоё имя гуляет на чужих устах только тогда, когда ты сам этого пожелаешь.

Но разве ОН мог предвидеть, что его шутка доведёт до таких последствий? Разве он мог догадаться, что симуляция его смерти доведёт хрупкую девушку до самоубийства? Нейтан считал это очередной игрой. Считал, что будет не лишним проверить свою игрушку на верность к себе, посмотреть, как она будет без него обходиться. Разве он знал, что она даже не сможет после этого жить?

А ведь он считал это чем-то интересным, важным и даже немного забавным. Но только до тех пор, пока голос в его телефоне не сообщил, что девушка с внешностью, характерной Кэтрин, сейчас стоит на мосту у главной трассы.

Внутри него сработал переключатель, который не давал о себе знать уже много лет. Наверное, с того момента, как его прошлая игрушка полностью разочаровалась в нём. Но это уже совсем другая история...

Машина выруливает на нужную дорогу, останавливается в метрах пятидесяти от самоубийцы на мосту.

— Кэтрин, стой! — кричит ей парень, выбегая из машины.

Она смотрит на него, но не реагирует. Почему? На её глазах плотная пелена от слёз, из-за чего все силуэты превратились в серое пятно. Поэтому она не увидела Кларка. Поэтому снова посчитала себя сумасшедшей.

Он почти коснулся её руки, почти смог спасти её...
Почти...
Опять не хватило грёбаных мгновений. Она прыгнула...

Парень зашипел и поморщился, когда в живот кольнула острая боль от недавнего огнестрельного ранения. Футболка снова пропиталась кровью. Разошлись швы.

Он спустился по склону и выбежал на дорогу под мостом, останавливая своим видом несущиеся с бешеной скоростью машины. Он наклонился к ней. С её затылка стекала кровь, а неестественная поза говорила о множестве переломов. Его руки обхватили её лицо. Её прекрасное бледное лицо... На щеках девушки застыли слёзы. Закрытые глаза умиротворённо покоились за тяжёлыми веками, которые сейчас не дёргались. Наконец она уснула спокойно, забыв о всём том, что произошло с её жизнью. Точнее, что с ней сделал ОН.

Парень улыбнулся. Его пальцы нащупали на шее слабый пульс.

— Моя маленькая глупышка... Ты даже умереть нормально не можешь, — он посмотрел наверх. — Хоть бы высоту приличную поискала.

Игнорируя все предложения о помощи от других водителей, он поднял её на руки и даже удивился. Она была слишком лёгкая. Её голова прильнула к его груди, а волосы закрывали бледное лицо. Кровь с затылка пачкала плечо и руку, но разве сейчас это имело значение?

Он понёс её к авто, в которой двое его ребят терпеливо ждали главного. Нейтан уложил девушку на заднем сидении машины, садясь рядом.

— Гони!

Авто тут же тронулось с места.

Если бы люди умели летать, вы бы больше никогда не увидели на улицах города пешехода. И если бы люди могли выбирать между болью и счастьем, вы бы больше никогда не увидели на чужих лицах грусть или слёзы. Но разве сейчас у человека нет выбора? Разве вы не можете отказаться от боли прямо сейчас? Просто выйти на улицу, наплевать на мир и забыться. Можете. Все называют это суицидом. Все считают это слабостью. Но разве это не способ избавиться от боли? Почему же тогда люди думают, что у них нет выбора? Почему они думают, что не умеют летать?

POV: Кэтрин.

В глаза слепит неестественно яркий свет, а я иду по коридорам, который жутко напоминает моё подсознание. Это не может быть ничем другим, иначе бы сейчас я ныла от боли. Здесь очень тепло и светло... Я делаю тихие шаги и захожу в белоснежную комнату, где абсолютно нет мебели. В следующую секунду помещение заполняется светом и переносит меня в «иную вселенную», где я начинаю вертеться по разным сторонам.

Я вижу Барри... Этот парень всегда любил появляться неожиданно. Он сидит в своей комнате, перебирает старые кассеты. На рабочем столе его компьютера — моя фотография.

— Барри...

Парень не слышит меня. Он продолжает перебирать кассеты, расстроенно поглядывая на экран компьютера.

— Прости меня...

Раньше я не брала вину за его смерть на себя. До этого момента.

— Прости... Это я виновата.

Комната растворяется в откуда-то появившемся тумане. Блондин исчезает, как и белые стены комнаты. Появляется другая картинка.

Рон... Да, это действительно мой брат. Он идёт по улице, проходит сквозь меня, словно я привидение, и идёт дальше. Понятия не имею, откуда я это знаю, но уверена, что это было в день его ссоры с Чарли. Парень разбит. Уничтожен. Никто не хотел ему помочь. Никто не поддержал его, когда он действительно нуждался в этом. Его взгляд опущен вниз, он продолжает перебирать ногами без цели и причины.

— Ты всегда ныл по всяким мелочам, а серьёзные проблемы никому не рассказывал... Почему, Рон?

Он не услышал меня, как и Барри. Никто меня не слышал.

— Мы могли бы тебе помочь. Я могла бы тебе помочь!

И тут он остановился. Парень словно услышал меня и повернулся в мою сторону.

— А разве это бы тебя волновало?

Я не успела что-то ответить. Яркий свет снова заполнил улицы города. Картинки исчезли. Силуэты парней до сих пор стоят у меня перед глазами. Вот-вот и слёзы покатятся с глаз, но разве это реально там, где я нахожусь? И где я вообще нахожусь? Это рай?

А потом появился он... В этот раз перед глазами не было света. Только темнота, из которой он вышел и подошёл ко мне. Его зелёные глаза смотрели прямо на меня. Куда-то в глубину души.

— Кларк...

А он лишь улыбается... Парень держит руки в карманах штанов и обходит меня вокруг.

— Я в аду? Ты будешь издеваться надо мной?

— А ты хочешь этого?

Его слова прозвучали как в каком-то вакууме. Он остановился где-то за моей спиной.

— Перед тобой мне не за что извиняться, — я резко обернулась назад, но там уже никого не было.

От автора.

В палате тихо, словно все звуки умирают от напряжения этой комнаты, ведь в больнице страдало очень много людей..э Стены этих палат слышали больше молитв, чем купола церквей. Люди обречённо смотрят на лица своих родственников с кучей бинтов на разных частях тела.

Говорят, люди в коме всё слышат. Но слышит ли Кэтрин это молчание? Слышала ли она, как Кларк появился в палате и подошёл к ней? И сколько он уже стоит здесь? Минут пять? Двадцать? Час?

Он облокотился руками о бортик кровати у ног девушки и посмотрел на неё, будто приказывая проснуться. Вот только девушка сегодня была непослушна. И он злился. Злился на неё, на самого себя. Его угнетало то, что он снова допустил ошибку  просчитался. Не нужно было так жестоко играть на её чувствах. А если и нужно было, то стоило внимательнее следить за ней. Но он не успел. Если бы не он, она не лежала бы здесь при смерти.

И это его злило...

— Ты слишком глупа, чтобы умереть, но слишком слаба, чтобы жить, — начал он, будто был уверен, что она его слышит. Он долго молчал... Переваривал что-то в голове, что было понятно только ему одному. — Когда мне было десять лет, я каждый день проходил мимо стариков, что сидели на лавочке возле моего дома, и здоровался с ними. Улыбался... И однажды я услышал, как кто-то из них сказал: «Нелегко придётся парнишке в жизни с таким мягким характером». Но, чёрт, как же эти старые пердуны оказались правы... — он улыбнулся и опустил взгляд в пол. — Я и в самом деле был слишком приветлив со старшими. Меня унизили те слова. Я ведь просто хотел быть дружелюбным... Просто хотел быть как все, не казаться грубым. Тогда я понял, что люди всегда будут осуждать меня. И неважно, буду ли я кормить голубей у подъезда или закапывать трупы в лесу. Ты либо тряпка, либо моральный урод, — он поднял глаза на девушку. — И ты тряпка, Кэтрин. Такая же, как и все. В тебе нет ничего особенного, я давно это понял. Но, сучка, как же мне нравится с тобой играть...

Он замотал головой, словно не верил своим же словам. Неужели он действительно это сказал? Спустя секунды парень заметил, как её веки нервно задёргались. Девушка слабо приоткрыла глаза, сделав глубокий болезненный вдох. Парень улыбнулся, ведь это было так иронично... Как в фильме.

— Твою мать, Кларк, твоя рожа испортила мне самый лучший предсмертный сон. Я что, в аду?

Он снова улыбнулся. Уильямс до сих пор не понимала, что этот Нейтан — не плод её воображения. Она до сих пор считала, что он мёртв.

— Я тоже рад тебя видеть.

— Убирайся из моей головы, тут был интересный момент...

— Что-то ванильное и мерзкое?

— Нет, панды. Говорила мне тётя Мэри не смотреть на ночь программу «В мире животных»... — девушка закрыла глаза, сделала глубокий вдох и снова посмотрела на парня. — Ты ещё здесь? Ты же умер. Прекрати приходить. Пожалуйста...

— Я не умер.

Она недоверчиво закатила глаза. Она не верила...

— Нет, ты умер. Тебя застрелили.

— Я выжил.

— Нет... Ты мёртв, Нейтан. Хватит. Прошу, уходи.

Он нахмурил брови и подошёл к ней, коснувшись пальцами её руки, от чего та вздрогнула и с обезумевшими от страха глазами замерла на месте. Он был реален...

— Я здесь, Кэтрин. Я живой. И я больше никуда не уйду.

— Нет... Нет, нет, нет, ты умер, — девушка нервно замотала головой, пытаясь подняться, а пульс на экране стал зашкаливать, от чего все приборы стали сигналить.

— Кэтрин, послушай меня...

— Нет! Уйди прочь!

Она чуть ли не стала истерить, когда Кларк уже грубее, но настойчивее схватил её за левую руку, переплетая их пальцы в замок, а вторую руку поставил возле её головы, что не позволяло Кэтрин смотреть куда-то в сторону. Его обычно холодный взгляд вернул свою настойчивость, хотя что-то щекотало душу изнутри. Парень одними только глазами заставил девушку заткнуться и замереть.

— Я здесь. С тобой. И я жив.

Его серьёзное лицо сменилось на улыбку, когда Кэтрин не смогла сдержать эмоций. С её глаз покатилась слеза, то ли от радости, то ли от шока.

— Как?..

— Я хотел тебя проверить. Подговорил того парня, что тебе сказал о моей «смерти», поговорил врача в приёмной...

— Какой же ты...

— Гений?

— Я ненавижу тебя.

— Эй, аккуратнее, — он изогнул левую бровь и отпустил её руку, снова став у бортика койки.

— Как ты попал сюда?

Он ничего не ответил, лишь с улыбкой посмотрел на открытое окно в палату. Парень опять нахмурил брови и приложил руку к животу, куда опять ударила волна боли.

— Тот выстрел тоже был подставой? — заметив это, спросила Кэтрин.

— Нет, та потасовка в лесу была на самом деле. И разбитую машину я тебе не простил.

— Кстати, на счёт того разговора в больнице...

— Нет, — он перебил её, а лицо сменилось на серьёзное. — Мы всё выяснили.

POV: Кэтрин.

Было видно, что осадок от того разговора у парня, как и у меня, остался. Он действительно во мне разочарован. Но разве он не отомстил мне своей «смертью»? Я даже не знаю, что хочу больше: врезать ему в лицо или обнять. Но скорее врезать.

— Как там Джинни?

— Требует твоих сказок на ночь.

Я улыбнулась. А ведь я пообещала ей снова встретиться...

— Что с ней было, пока ты был в больнице?

— Меня не было всего пару дней. Она оставалась дома одна и дольше. Она уже взрослая, — его слова меня поразили.

— Ей всего лет восемь.

— И в свои восемь она видела очень многое.

Тут я вспомнила про рисунки, которые она рисовала, и про её внезапный приступ ярости, но решила оставить эти вопросы на потом. Сейчас совершенно не хотелось долго разговаривать.

— Что будет дальше? Я свободна?

Мои слова как какое-то эхо пронеслись в голове. От его ответа зависит всё. Парень же нахмурил брови. Его явно не устраивала моя догадка.

— А дальше второй уровень.

Что? Что это значит? Второй уровень игры? В ней есть этапы?! О нет...

— Ты не можешь... Посмотри на меня, Кларк! Что ещё тебе от меня нужно? У тебя нет рычагов давления.

— Уверена?

Он достал из кармана какую-то бумажку и бросил мне на одеяло. Это оказалась чёрно-белая фотография, на которой изображена женщина в инвалидной коляске, со светлыми волосами. Похоже, она не видела, как её фотографируют, поэтому смотрела куда-то в сторону. Сердце сжалось в бесформенный комок. Нет... Нет, нет, только не она...

— Нет... Прошу, не нужно.

— И твоя мама это не самое интересное.

В комнату вошла медсестра и возмутилась.

— Молодой человек! Сюда нельзя! Девушка в тяжёлом состоянии.

Она стала выводить Кларка из палаты, загораживая мне вид на его наглую морду.

— Что ты с ней сделал?! Где она?! Где моя мама?

А напоследок он лишь улыбнулся...

— Что ты видишь теперь, Кэтрин?