День близился к концу. Солнце скрылось за горизонтом, и в камере предварительного заключения становилось темно и мрачно. Все сидели молча, лишь изредка поглядывая друг на друга в ожидании, когда за ними приедут взрослые.

Первыми в участок прибыли родители Люка Питта. Но они не спешили забрать сына, не желая оставлять сыновей Патрика с детьми Эвана МакБрайда.

Позже в участок прибыли Шон и Брайд МакФаддены, младшие братья Патрика. Лицами они отличались, но оба были высокие, жилистые, рыжие и с зелеными глазами. Шон отличался тонкими аристократическими чертами, как будто его предки веками обитали в тихих родовых особняках, где воздух был пропитан ароматами старинных книг и горного воска. Его кожа была бледной, почти прозрачной, словно он редко покидал стены дома, а губы тонкими и изящными, часто остающимися в мягкой, задумчивой улыбке.

Брайд же имел грубоватые, но откровенно привлекательные черты лица. Широкие скулы, крепкий подбородок с легкой щетиной и густые непослушные рыжие волосы, которые всегда выглядели так, словно он только что пришел с пробежки по лесу. Его зеленые глаза искрились энергией и жаждой жизни, и в них можно было прочитать ловкость и решимость, которые накапливались годами непрерывных приключений и авантюр.

Шон был старше на год, ему было двадцать один, тогда как Брайду – двадцать. Они обожали племянников и всегда заботились о них, несмотря на небольшую разницу в возрасте. Их любовь и привязанность к Харбину и Хэмишу никто не мог оспорить. Как только двое парней ворвались в участок, все начали оглядываться на них. С первой же минуты они начали требовать, чтобы их племянников немедленно освободили, но все изменилось после разговора с родителями Люка Чейзом и Клер.

Разговор этот, видимо, оказался довольно убедительным, потому что вскоре братья успокоились, а затем сели в зоне ожидания. Буря утихла, уступив место беспокойному ожиданию.

Когда в камере включили освещение, некоторые из ребят встали и начали мерить помещение нервными шагами, желая поскорее выбраться. Но Хэмиш сидел неподвижно. Исподлобья он внимательно наблюдал за Кестером, который сидел, опустив голову и ничего не замечал.

— МакФаддены, Питт, на выход! За вами приехали, — раздался голос охранника.

Юноши быстро вскочили и направились к выходу. Охранник, стоя у двери с ключами в руках, наблюдал за их суетливыми движениями, холодным взглядом оценивая каждого.

В то время, как ответственный офицер у стойки регистрации оформлял МакФадденов и Питта, в приемной появилась целая толпа во главе с Рамси МакБрайдом. После недолгой беседы с полицейскими его попросили подождать, пока не приведут племянников.

Нокса, Агну и Кестера привели быстро, чтобы избежать столкновения, но именно без этого обойтись не удалось. Когда Шон и Брайд вышли с Харбином и Хэмишом, они наткнулись на МакБрайдов в приемной.

— Смотри-ка, кто здесь?! — высокомерно кивнул в их сторону Брайд. — Они нагло явились на нашу территорию.

Рамси поежился от его взгляда, но не дрогнул.

— А мне сказали, что ваш щенок выманил их обманом, — злобно улыбнулся он.

— Ты кого щенком назвал?! — огрызнулся Брайд.

Он сделал шаг вперед, но, когда Нокс перекрыл ему путь, Брайд замешкался и остановился, глядя в его синие глаза.

— Мы уходим, — спокойно проговорил Нокс.

— Бегите, пока способны! — пригрозил Брайд.

Когда МакФаддены направились к двери, Рамси стал разглядывать синяки на лице Кестера.

— Кто это сделал? — спросил он, подняв голову племянника за подбородок.

— «Та блондинка», — хмыкнул Кестер, саркастично кивнув в сторону Харбина.

Хэмиш, который шел последним, услышав слова, остановился и уставился на Кестера.

— Повтори, что ты сказал?

Все остановились, и напряжение в воздухе стало ощутимым. Харбин положил руку на плечо Хэмиша, но тот убрал ее и шагнул вперед. Его глаза сверкали гневом.

— Не хочешь повторить свои слова? — голос Хэмиша стал холодным как лед.

Кестер поморщился, но выпрямился, встретив его взгляд.

— Она, — повторил он, не отрывая взгляда. — «Та блондинка».

— А ты смелый, — процедил Хэмиш и сделал еще один шаг ближе.

МакФаддены напряглись, готовые к любому развитию событий.

Рамси, почувствовав накал, попытался вмешаться:

— Шон, сейчас не время, забери его...

— Не влезай, Рамси! — отрезал Хэмиш, не отводя взгляда от Кестера. — Я хочу услышать, как Кестер попытается объяснить, почему он позволил «блондинке» избить его до синяков.

Кестер продолжал в ответ смотреть давящим, агрессивным взглядом.

— А у «нее» ты спросил, почему «она» вся в синяках? — тихо сказал он, продолжая говорить о его брате в женском роде.

Все взгляды были устремлены на Кестера и Хэмиша. Молчание затянулось, и казалось, что время замерло.

— Уходим, — наконец, сказал Нокс, потянув брата за руку. — У нас есть дела поважнее.

МакФаддены, словно очнувшись от транса, набросились на МакБрайдов. Завязалась яростная драка; кулаки мелькали в воздухе, и крики гнева заполнили помещение. Полицейские, услышав шум, выбежали из кабинетов, стараясь разнять обе стороны, но это оказалось практически невозможным. Эмоции наэлектризовали воздух, и каждый удар усиливал напряжение. МакФаддены и МакБрайды, потеряв контроль над давней ненавистью, уже не могли остановиться.

Полицейские пытались протолкнуться между дерущимися, но их усилия были тщетны: бойцов было слишком много, а ярость слишком сильной. Один из офицеров попытался свистом привлечь внимание, но звук мгновенно растворился в хаосе. Другой схватил огнетушитель, надеясь хотя бы напугать дерущихся, но и это не помогло. Каждый раз, когда казалось, что битва вот-вот утихнет, кто-то наносил новый удар, и та вспыхивала с еще большей силой.

Вдруг раздался выстрел, и все замерли в недоумении. Резкий крик Кестера оглушил их.

— Помогите! — кричал он, что есть силы.

Обернувшись к племяннику, Рамси увидел Кестера, который держал в руках сестру, а голова Агны была вся в крови.

Хэмиш бросился к девушке, забыв обо всем.

— Что с ней случилось? Она ударилась?! — пытался понять он, выхватывая девушку из дрожащих рук брата.

Прошло какое-то время, прежде чем Рамси смог осознать происходящее. Он кинулся к племяннице.

— Агна... Агна, очнись... открой глаза, дорогая! — просил он, убирая рыжие волосы с ее лица.

Его низкий голос превратился в еле слышный шепот, а глаза наполнились слезами. Он сражался с отчаянием, пытаясь вдохнуть жизнь в безжизненное тело.

— Пожалуйста, очнись... не уходи...

Агна не подавала признаков жизни. Кестер судорожно пытался нащупать пульс сестры, то проверяя руку, то шею. Пульс был, но едва уловимый. Его дыхание стало прерывистым, от волнения на лбу выступили капли пота. Над всеми сгустилась тьма, тяжелое, давящее на плечи чувство неизбежности. В голове Кестера все смешалось, мысли путались, каждый звук вокруг внушал тревогу. Ему казалось, что время замерло в гнетущем ожидании.

Пока все в шоке суетились, стараясь помочь Агне, приехала скорая. Девушку аккуратно положили на носилки и унесли в машину скорой помощи. Сержант полиции, пребывающий в шоковом состоянии, решил задержать всех причастных до выяснения обстоятельств. Ни дядю, ни братьев не пустили сопроводить Агну в больницу.

Услышав разговор двух офицеров о том, что стена была забрызгана мозговой жидкостью и, что им жаль девушку, стало понятно, что Агна не выжила. Кестер не мог поверить, что из-за их глупости они потеряли сестру. Он стоял посреди камеры, изможденный и охваченный отчаянием, когда понимание утраты окончательно сломило его. Истерика нахлынула волной, затмив разум, словно беспощадное цунами.

Кестер кричал, словно его резали живьем, по щекам текли слезы, оставляя мокрые дорожки. Пальцы сжимались в кулаки, которые он бездумно бил о холодную стену, словно надеясь, что физическая боль вытеснит душевную. Но никакая боль, казалось, не могла сравниться с той бездонной пустотой, что разверзлась в его сердце. В каждом ударе, в каждом всхлипе, в каждом выдохе звучало негодование и скорбь.

— Почему, почему! — вопль, больше похожий на рев, эхом отразился от стен.

Он рухнул на колени, все еще продолжая стучать кулаками по твердой поверхности, пока кожа не треснула и не закапала кровь. Но даже это казалось ничтожно малым по сравнению с тем, что он потерял. Память сжимала его, словно тисками: ее смех, ее голос, ее свет, который теперь померк навсегда.

Кестер продолжал кричать, пока не охрип, пока силы не покинули его. Он чувствовал, что эта истерика была последним звеном в цепи, которая еще связывала его с реальностью. Сломанный, он остался лежать на холодном полу, находясь в объятиях безысходного горя. Сестра была его главным ориентиром в жизни, и теперь этот свет погас, оставив только пустоту во тьме.

Офицеры, стоявшие неподалеку, молча наблюдали за его муками. Им было жаль Кестера, но они знали — эта скорбь, эта боль, которую он испытывал, была невообразимо больше их сочувствия. Все, что они могли сделать, это вызвать скорую, чтобы парню сделали успокоительный укол.

Нокс же продолжал находиться в шоковом состоянии. Он застыл, словно его отключили. Происходящее вокруг казалось ему каким-то кошмаром, который вот-вот должен закончиться, но реальность продолжала настойчиво доказывать свое существование. Его глаза, широко раскрытые от ужаса, смотрели в пустоту, а мысли становились дикими, непоследовательными, обрывочными.

Рамси сидел и смотрел на Кестера, осознавая, что нужно успокоить племянника, но не мог себя заставить шевельнуться. Тишина, затопившая комнату, обрушивалась на него с глухим стуком, как невидимые молоты, ударяющие по внутренним струнам его сознания. Кестер, склонив голову, тихо всхлипывал, словно маленький ребенок, потерявшийся в огромном и пугающем мире.

Взгляд Рамси скользнул по трепещущим плечам юноши и наткнулся на Нокса. Он понимал, что нужен им, но чувствовал себя погруженным в необъяснимую немоту, словно магическое заклятие связало его горло и парализовало конечности. Голова кружилась, мысли сплетались в сложный клубок эмоций и воспоминаний.

Все это время Кестер оставался в центре его внимания, и каждый всхлип племянника резал его сердце, как острый нож. Но как бы Рамси ни хотелось помочь, каждый раз, когда он собирался заговорить, слова застревали в горле, превращаясь в беззвучные крики отчаяния.