Яркий солнечный луч обжег глаза через опущенные веки. Кая наморщила нос и натянула на лицо одеяло, ни при каких обстоятельствах не желая отрывать тяжелую голову от подушки. Но первые мысли уже успели разбудить расслабленный мозг, так что о дальнейшем сне не могло быть и речи.

Итак, за ночь шорты так сильно натерли кожу, что на животе отпечатался глубокий красный след. Кая не видела его, но знала, что он там был, ощущая его отлежавшимся боком, майка на ней высохла, это Кая тоже знала.
Но была вещь, которая была ей неизвестна: она понятия не имела, где находилась и как именно там оказалась. И это было нехорошо.

Кая стряхнула с себя одеяло и перевернулась на спину, уставившись в низкий потолок, откуда прямо на нее лился из прямоугольного окошка дневной свет. Понятно. Она лежала на диване, откуда ночью по указанию Джека брала плед, чтобы согреться. При воспоминании о парне Кая едва подавила тяжелый вздох: вместе с ним вернулись в голову воспоминания о матери, одной из глав регресса. Кая даже подумать не могла, что вместо координат острова столкнется здесь с правдой о маме.

Раньше говорили: утро вечера мудренее, вот только Кае утро принесло не облегчение и не успокоение, а наоборот. Груз неожиданного поворота в ее судьбе навалился с такой тяжестью, будто Кая слушала и осознавала все впервые. Но если это было не так, почему ей хотелось разреветься от этих мыслей? Почему она ночью не наплакалась вдоволь? Что она вообще делала ночью?

И в этот момент Кая обнаружила, что оказалась в тупике: она действительно не помнила, что происходило после того, как Джек заявил ей, что она связана с делом матери сильнее, чем могла бы предположить. Как она очутилась на диване, Кая не помнила и подавно.

Она медленно повернула голову на бок. Сознание работало несколько заторможено, поэтому глаза бессмысленно созерцали Джека, мирно спавшего на расстоянии вытянутой руки. Его темная челка рассыпалась по лбу, длинные ресницы бросали на щеки небрежные тени, одна рука была протянута в ее сторону, другая покоилась под щекой.

Задравшийся рукав футболки обнажал расслабленный мускул. Во сне Джек показался Кае еще прекраснее, чем бодрствующим. Должно быть, потому, что в спящем Джеке сквозила совершенно несвойственная ему черта - невинность. В голову Каи полезли неправильные мысли. Нельзя в него влюбляться!

Она рывком села, но тут же рухнула назад: дьявольская боль разорвала голову изнутри так, что девушку чуть не стошнило.

Определенно, подняться на ноги она сегодня не сможет. Как и завтра. Застонав, Кая перекатилась на живот и уткнулась лбом в подушку. Лучше от этого не стало, но зато солнце больше не обжигало глаза.

- С первым похмельем тебя, детка, - пробормотал сонный голос Джека.

- Я тебе не детка, - отозвался вялый голос Каи, которая вновь натянула на голову одеяло. - Ненавижу тебя.

- Глубоко взаимное чувство, - практически неразборчиво согласился Джек.

Снаружи послышался топот нескольких пар ног, сопровождаемый громкими возбужденными голосами.

- Да не паникуй, у Каталины и так истерика, еще тебя не хватало, Джианджун!

- Зря ты так, сама ведь нервничаешь, только признаться не хочешь.

- Ну, допустим, - ответила Лина и распахнула дверь в центр управления.

- Ох, ни фига себе... - похоже, первым внутрь шагнул Леон, - здесь пахнет, как...

- Виски! - Взвизгнула Лина, от чего у Каи зазвенело в ушах. - Ты посмотри, вон пустая бутылка на полу валяется!

- Она все-таки на полу, слышишь... - подал голос Джек, не отрывая лица от подушки. Кая усмехнулась: размытая память при его словах спроецировала ей в голову картинку, как ночью они вместе с Джеком, громко обсуждая какую-то несусветную чушь, блуждали по комнате, силясь вспомнить, куда запропастилась внезапно опустевшая бутылка.

- Джек, что произошло?! - Напустилась на него Лина. - Мы потеряли Каю! Новенькую!

- Да ну... - саркастически заметил Джек, даже головы не повернув на принявшуюся возмущаться подругу, - видимо, я ее нашел.

В подтверждение его слов Кая с трудом поднялась на локтях и, обхватив голову рукой, помахала вошедшим. Реакция на ее приветствие была просто невообразимой: Лина чертыхнулась и отшатнулась от дивана, Леон рухнул в кресло и в голос расхохотался, неразборчиво комментируя происходящее, а улыбающееся лицо Джианджуна исказила такая шокированная гримаса, будто его только что приветствовала мумия из саркофага.

- Джек! - Рявкнул он. - Ты - редкостная сволочь! Как ты додумался вообще напоить ее и затащить в постель, после вчерашнего вечера?!

Леон рассмеялся пуще прежнего, Лина же приблизилась к нему, очевидно, планируя влепить подзатыльник, но парень опередил ее, на лету поймав за руку и прижав ее к своим губам.

- Джун! Не было ничего! Если ты не заметил, мы оба в одежде и прекрати строить из себя мамашу. Все в порядке, расслабься, чувак! - Разозлился Джек.

Но Джианджун так не считал. Между бровей у него легла складка, губы даже не дрогнули от улыбки, а глаза сосредоточенно изучали девушку, заставляя ту чувствовать себя виноватой. Кая нахмурилась и отвела от Джианджуна глаза, снова спрятавшись за мощную спину Джека: ее всегда раздражали те, кто принимался судить ее поведение. В Дэниеле с годами тоже стала проскальзывать эта черта: относить ее невинные развлечения к аморальным и начинать читать нотации, чтобы вызвать в ней угрызения совести.
Она предпочитала винить себя самостоятельно, но в данной ситуации ничего такого, что могло бы заставить ее пожалеть, она не помнила.

- Я знаю, что моя мать - глава организации. Если вы хотите винить Джека в том, что он пытался меня споить, валяйте. Но учтите, если бы он не попытался смягчить такие новости бутылкой алкоголя, я бы уже давно расколотила все компьютеры, впрочем, как и голову вашего друга, - выпалив это, Кая снова откинулась на спину.

Голову разрывала сильная боль, перед глазами даже звездочки мерцали. Пока Кая пыталась прийти в себя, между Джеком, Джианджуном и Леоном завязалась словесная перепалка. Слова мешались и сливались в общую кучу, из которой то и дело вылетали ругательства, обвинения Джека в безответственности, попытки унять разгневанного Джианджуна и убеждения Леона в том, что ничего страшного не произошло.

В конце концов, парням удалось найти компромисс, заключавшийся в том, что все крепкие алкогольные напитки будут изъяты из центра управления, Каю переселят в хижину к Лине, чтобы оградить от ночных странствий, а Джианджун признает, что «хоть Джек и отбитый придурок, ему все же удалось рассказать Кае о ее матери и обойтись при этом малой кровью».

Лина, довольная вновь установленным спокойствием, перелезла через Джека и уселась рядом с Каей.

- Как самочувствие? - Поинтересовалась она, принявшись распутывать разметавшиеся по подушке волосы девушки.

- Голова сейчас просто лопнет, - Кая прижала ко лбу ладонь.

- Ну не удивительно, вы ведь в два рыла вылакали огромную бутылку виски! - По голосу было слышно, что Джианджун никак не мог смириться с этим фактом.

- Не всю. Какую-то часть мы пролили, - отозвался Джек со своего места.

Кая перевела на него взгляд, и тут же в голове всплыло новое воспоминание: она сидит у Джека на коленях, его рука сжимает ее бедро, они смеются над очередной ерундой и вместе пытаются наполнить один из стаканов.

Жидкости осталось совсем немного на дне бутылки, так что Кая просто переворачивает ее вертикально и содержимое выплескивается частично в стакан, частично в щель между деревянными досками пола.

Джек хохочет и совершенно неожиданно опускает руку Кае на спину, она скользит вверх под майкой и замирает на уровне лопаток. В груди девушки разгорается буйное пламя, руки сами тянутся к мускулистым плечам. Их лица совсем близко. Джек дышит Кае в приоткрытый рот, словно совершая обратный отчет, а она нетерпеливо облизывает его влажные проспиртованные губы.
Три... два... один, и он ее целует, но это всего лишь сотая доля секунды, мгновенная слабость, над которой два упрямых характера берут верх и отталкивают друг друга почти моментально. Почти. От этого короткого «почти» у Каи начало пульсировать внизу живота.

- Кая! - Лина потрясла девушку за плечо. - Прием! Вставать пора! У Каталины в лазарете есть аспирин, а вообще, тебе неплохо было бы освежиться, прежде чем я покажу тебе еще парочку мест на нашем острове.

- Похоже, у нас появилась еще одна сорвиголова, верно, Кая? Ты нас еще удивишь, правда? - Леон смеялся, выгружая из шкафа стеклянные бутылки под бдительным надзором Джианджуна.

Эта атмосфера полной бесконтрольной свободы, где ты окружен точно такими же подростками, где тебе нет нужды оправдываться перед старшими за свои поступки, где никто не лишит тебя карманных денег за позднее возвращение домой, где школа с ее вечными тестами и экзаменами попросту кажется утопичной, ударила Кае в голову, как алкоголь.

Они смеялись все впятером. Смеялись потому, что им так хотелось. Громко, разноголосо, проживая эту конкретную секунду и не думая о предстоящей. Строптивые и вредные, истеричные и упрямые, чуткие и добрые, безбашенные и молодые. Они должны прожить жизнь, а не пройти ее. Всем им, всем пятерым, кому-то десять лет, кому-то пять, а кому-то всего четыре дня назад, родители дали шанс на самореализацию в другом месте, маленькой крошке мира, где еще теплился огонек нашей эры.

Под конвоем Лины Джианджун и Леон понесли дребезжащий ящик с бутылками прочь от центра управления. Кая, вновь оставшись наедине с Джеком, внезапно почувствовала себя неловко. Она сомневалась, был ли поцелуй на самом деле, или же он только померещился ее пьяному воображению. Ничего лучшего, чем спросить об этом у Джека, она не придумала.

- Между нами же ну... ничего не было? - Непринужденно поинтересовалась Кая, берясь за ручку двери. Джек просверлил девушку взглядом и ответил, немного погодя:

- А ты как думаешь?

- Я не помню...

- Ты полжизни своей не помнишь, тупая твоя голова! - Внезапно сорвался Джек. - Ничего не было!

- Прекрасно, хотела убедиться, что ты лишнего себе не надумаешь, - не слишком убедительно улыбнулась Кая.

- И не мечтай, - с этими словами Джек хлопнул перед ее носом дверью.