Столкнули с лестницы, когда она была расслаблена мыслями об убийстве. В игровой форме ей просто подставили подножку. кто-то из элиты класса, громко хохоча. Кто знал, что это падение окажется неудачным? Её там и оставили. Компанию подростков ветром сдуло от страха, а возле аварийного выхода её нашёл уборщик в конце рабочей смены.

Сначала это была пустота. Ни Рая ни Ада она не видела. Будто ослепла и ослабла, оставаясь там лежать. А когда очнулась, то почувствовала себя невероятно сильной. Потом появилось Оно. Мерзкое, страшное, пугающее. Что-то шипящее. Но Эльза не испугалась, хотя внешний вид был действительно непривычный. Да чего таить! Устрашающий, который не увидишь ни в одном хорроре. Это было паранормальное явление, помощник, который поможет ей выполнить задуманное. И теперь, стоя в спальни родителей, девушка наблюдала, как отец трахал её мачеху. А после звонка, что ваша дочь мертва, и её забрали на скорой для вскрытия; что дело передано полиции, продолжил половой акт с большим рвением. Эльза действительно осознала, что только облегчила своей смертью им жизнь.

Среднее образование в АнглииКонсультации и содействие в поступлении в частные школы Англии в 2019 г.Консультации и содействие в поступлении в частные школы Англии в 2019 г.globaldialog.ruОбучение в ВеликобританииО компанииНаши услугиОтзывыПерейтиЯндекс.Директ

Но никто ведь не знал, кроме блондинки, что на следующее утро эту парочку найдут зверски убитыми в собственном доме. Без каких-либо следов преступника.

Краешки губ Эльзы довольно приподнялись вверх.

***

Создавалось под: Blackbear — Idfc

Дьявол.

Мысли окончательно спутались.

Дьявол.

В груди подозрительно пусто, будто тебе вспороли грудную клетку и вытащили всё до последнего.

Дьявол.

Свитер стал подозрительно свободным. От нервов она просто его растягивает, наплевав на цену. За окном уже давным-давно стемнело, но спать не хочется. Зимой всегда быстро темнеет. Ты ждёшь, пока на небе появится первая звезда, а потом вздохнёшь и уйдёшь заниматься своими делами. Возможно даже и не вспомнишь события вчерашнего дня, ведь потерял счёт во времени. Зимой всегда так: ты теряешься в себе, пока природа умирает. Вот сейчас девушка и не знала, умерла ли она за компанию с природой. Вроде бы твои корни глубоко посажены в землю, но внутри тебя обитают червяки, личинки, дятлы. И ты становишься не живым существом, а местом жительства всяких паразитов. И попробуй докажи обратное.

Это такое «фу». Чувствуешь себя старым дерьмом, которое взяли и облили водой. Теперь ты жутко воняешь и просто есть, загрязняешь окружение.

— Я снова еду к матери в больницу, — эхом раздаётся рёв главы семейства на втором этаже. — Маринетт, собирай вещи. Я завтра отвожу тебя в больницу. И не смей сбегать, чтобы потом тебя объявляли в розыск, несносная девчонка!

И ты полностью теряешься.

***

Буря за окном, кажется, возобновилась. Кто-то перемотал плёнку вперёд, устраивая события. Всё происходит не по плану. Слишком быстро. И Эльзе это не нравится.

Дом меняется. Отдельная Вселенная. То зазеркалье, о котором задумывалась Маринетт перед сном. Помещения становились старее и мрачнее на вид. Из холла полилась душевная музыка пианино. Тонкие пальцы перебирали тёмные клавиши, создавая чистый звук. Эльза вслушивалась в уже наизусть выученную мелодию, которая стала началом конца.

Всегда есть две стороны, и одна из них была сокрыта непосредственно от её глаз. Она не знала что именно, но что-то явно влияло на её поведение. Она становилась более отстранённой, лёд сковал её сердце сильнее, чем за прошедший год, словно покрыл его вторым слоем, намертво замораживая любые чувства. И никогда еще она не чувствовала себя настолько спокойной под взглядом других… 
Это продолжалось столько лет, что Эльза сбилась со счёта. Вроде и так наивно убить свою мачеху и отца, но она осталась одна. В полном одиночестве четырёх стен.

Эпоха меняется. Кости ломаются и срастаются не как положено. Это причиняет дискомфорт.

— Я не хочу, чтобы она уезжала, — сладкий голос в сопровождении музыки отбивается от тонких стен, обклеенных дешёвыми обоями. В углу, прямо над фортепиано, в лёгком сумраке можно разглядеть Его . Вынуждена признать, но чудовищу иногда надоедало возиться с этой капризной девчонкой. Но Оно снова делало ей поблажку, прохрустев костями в знак согласия. Белокурая красавица посмотрела на уже пустой угол из-под опущенных ресниц. Она…

Красивая мёртвая девушка.

Красивая, но не той красотой, которой блистают на обложках журналов. Скорее той, какую запечатляют художники на своих картинах: нежная, утончённая…

Цветочная красота.

Такие девушки не вышагивают по подиумам, но всегда кажутся красивее любой вешалки. Хотя почему «кажутся»? Они и есть красивее любой вешалки.

Лицо у неё было какое-то измученное, бесконечно усталое, и только задорные чертята в бирюзовом море глаз выдавали буйный веселый нрав.

Опасный нрав.

Она не помнит, что было до её смерти. До того, как её душу забрал Дьявол, очернив её. Всему была своя причина, но она не помнила, как уже очнулась в ванной, перепачканная в луже крови. Последний год её жизни явно не задался: отец разорился, подавшись в алкоголики, мать бросила их, забрав младшего брата и уехала с ним в Калифорнию, все оставшиеся копейки загребла мачеха, которая всегда бесила Эльзу. Семья развалилась у неё на глазах, а вместе с этим терялся и весь вкус жизни. Если раньше она находила утешение в объятьях отца и пианино, то сейчас была снова посажена на цепь. Это очередная мудрость про то, что если ограничивать детей в общении со сверстниками… То они становятся либо замкнутыми людьми, либо жестокими монстрами. И это иногда не от тебя зависит.

— Так пошли отвоёвывать мою принцессу, — она улыбнулась. 

***

Лицо её мрачнеет, а живот скручивает в узел. Уже битый час её ужасно тошнит и ничего с этим поделать она не может. Высыпает пару пилюль из пропитанной баночки Маринетт и прячет ту обратно под кровать, сжимая медикаменты в своей ладони. Ей нужно было принять ответственность и рассказать это Адриану. Натаниэль, безусловно, не являлся отцом лишь по единственной и важной причине — у них не был секса. А от воздуха маловероятно, что можно залететь. Конечно же, можно сказать, что это ошибка. Но сколько бы девушка не покупала тестов на беременность и не выбрасывала их в школьном туалете, результат был один и тот же: две красные полоски никак не исчезали. Как и не появлялись дальнейшие планы на будущее. Ей казалось, что она поступает правильно, скрывая это от родителей. По крайней мере, до самого раскрытия правды её постоянной тошноты. И постоянно её посещали мысли о аборте, который она не могла себе позволить не только из-за отсутствия денег, но так же через ряд законов в этой стране. Готова ли она заплатить такую цену ради беззаботной жизни?
Каждый вечер она стояла перед зеркалом, сжимая ткань ночнушки на пояснице, смотрела на своё отражение. На свой живот, который, казалось, растёт. Но даже на таких ранних сроках вряд ли бы там были очень заметные результаты, как это было с её подругой Джеки, которая явилась на экзамен в средней школе на 8 месяце беременности.

Сложно быть прагматиком. Алья искренне верит, что может так просто заявить о своём положении и тут на неё обольётся градом мир и уют, забота и любовь Адриана. И часто девушки так и думают. Типичные поступки воодушевлённой и отчаянной девушки кроятся у неё в подсознании. Они идут на риск, чтобы не оставлять свою зону комфорта. Чаще это проявляется в желании удержать любимого, угрозы любовнице или сопернице. Сейчас она действовала по плану, не соврала про беременность, а именно залетела. И уже под влиянием гормонов создала себе собственный мир, где она — Алья Агрест.
Иногда до неё доходил смысл настоящих, реальных проблем. Которые, например, касались школы или реакции семьи. Но сейчас она мучилась от дикой боли в животе, и снова тянулась к антидепрессантам. И вопрос: зачем? На подсознательном уровне она понимала, что стоит обратиться к специалисту и просто рассказать о симптомах, а не запихивать в себя всякую дрянь в роде таблеток младшей сестры.

— Маринетт…

Буквально проскулила Алья, вставая с кровати. Иногда девушка понимала, что нуждается в семье. Мать с отцом никогда не обеспечивали её заботой и лаской (и скорее поэтому у неё в детстве развился синдром неполноценности), а сестра всегда была рядом. Это был её персональный хвостик, который будет её сообщником по воровству сладостей с кухни или временного прикрытия, пока Алья не сгоняет на вечеринку. От этого воспоминания у шатенки дрогнули губы в улыбке. Как бы она не ревновала отца своего ребёнка к Маринетт, прекрасно знала, что этот хвостик будет с ней всегда.

Её ноги принесли её на порог младшей из Дюпен-Чэн. Запертая дверь свидетельствовала о недавней ссоре отца с дочерью, где он её закрыл в четырёх стенах без возможности на побег. Возможно, брюнетки завтра уже не будет. Особенно, если врачи подтвердят расстройство личности. Это был их единственный шанс поговорить.

— Ты спишь?..

***

Небо застилают свинцовые тучи. Уже давно не слышно ни звуков отъезжающей Машины со двора, ни криков детей за окном. Кажется, что вместе с зимой все провалились в сон и это — очередной полёт её фантазии. Ужасный сон, который не имеет конца. Маринетт уже не плачет, сев на ковёр и поджав под себя ноги. Ей кажется, что стены давят на неё. Хотят сжать до размеров деревянной коробки. Ей становится душно и можно предполагать, что с такими успехами у неё может развиться клаустрофобия. И ей страшно, когда она слышит голос Альи. Сначала кажется, что ей послышалось. Но зовут её повторно и Дюпен-Чэн напрягается, подползая поближе к двери. Прислушивается лучше, касаясь ухом шершавой поверхности деревянной двери.

— Я знаю, что ты там, — шатенка кладет свою ладонь с другой стороны, сдерживая поток слёз. — Надеюсь, что ты меня слышишь, потому что говорить сама с собой — это не круто, — она испускает смешок и Маринетт даже подумывает сделать так же. — Я была плохой сестрой.

— Нет! — едва хрипит девушка.

— Значит ты не спишь, и то хорошо, — беременная усаживается поудобнее, закрывая лицо руками и на секунду собираясь с мыслями. — Но не перебивай меня. Я поступала с тобой, как настоящая свинья. Ревновала тебя к тому, у кого нет меня. Это нечестно. И та вилка… Оскорбления. Я не хотела так низко упасть.

Эта пауза заполняет пустоту в душе Альи.

— Мы с тобой были всегда вместе. Две сестры, которым можно только позавидовать. Но из-за моей самовлюблённости и эгоистичности я стала каким-то Дьяволом. Не твоей сестрой. И я прошу у тебя прощения, сестра. — Маринетт прижимается к двери, опираясь на запертую ручку. — Ты ведь помнишь «За окном опять сугробы»? Я увидела, что за окном сегодня шёл мелкий снег, — и брюнетка тут же кинула мимолётный взгляд в окно, чтобы убедиться. — И вспомнила тебя. Ты у меня ассоциируешься абсолютно со всем. Иногда мне даже кажется, что ты знаешь меня лучше меня самой.

— Ты же знаешь… — тихо начала девушка, поднимаясь на ноги. — Что всегда была мне дорога.

— И мы всегда будем сёстрами, не смотря ни на что? — Алья неосознанно обхватила свой живот. Как бы отреагировала Маринетт на то, что отец — Адриан?

— Коне…

Вспышка перед глазами, будто тебя щёлкнули из фотоаппарата.

Множество рук торчит прямо из стен, вдоль коридора. Тянуться к ней, мечтают схватить её за волосы.

Маринетт хватается за край стола, находя в нём опору, ведь на секунды потеряла равновесие. Голос сестры окликает её по имени, но она не может ответить. Голова кружится, вызывая тошноту.
И снова эта вспышка, которая выбивает её из колеи.

— Я умерла в этом парке, — Маринетт снова в этом скейт парке и чувствует, что сидит на холодном бетоне. Блондинка разбивает бутылку о край бассейна, держа острой стороной возле своего запястья. — Кстати, меня зовут Хлоя Буржуа.

— Маринетт! — Алья поднимается с пола и бьёт по двери, пытаясь её открыть. — Что с тобой? Тебе плохо?

У Дюпен-Чэн плывёт всё перед глазами и земля будто уходит из-под ног. Ей кажется, что комната начинается вращаться. Окно уменьшается в размерах и брюнетка пытается до него дотянуться, чтобы открыть. Ей не хватает воздуха.

Снова ослепляющая вспышка, но она уже понимает, что может крепко стоять на ногах. Белым-белом вокруг и девушка жмурится, узнавая в маленькой тёмной фигуре перед собой знакомого Эрика, который бесследно исчез и оставил после себя колёсико.

— Живые цепляются за жизнь даже не представляя, что награда — это смерть. Мирная смерть. Часы дважды в день не бьют, Маринетт.

Мальчик поднимает свои добрые глаза на девушку, прижимая к груди свой скейт.

— А теперь проснись.

— Что? — девушка сжимает кулаки, выдавливая из себя вопрос.

Голова снова начинает кружиться и видение тает-таки, как утренний туман. Тело расслаблено до предела и Маринетт не сразу может сесть, потирая глаза. Осматривается, пытаясь отыскать телефон или подползти к двери и сказать Алье, что она просто потеряла сознание.

Но находит вокруг себя только четыре голых стены и выбитую дверь, которая ведёт в коридор.
А на цветастых старых обоях красуется красной краской надпись:

«Игра заканчивается.»