Адриана пронзает током, когда на весь этаж слышится крик. Протяжный и девчачий. Он сам удивляется, как резво вскакивает с кровати, несётся через коридор и распахивает дверь не-до-сестры.

Но там её не обнаруживается.

Растерянно убирает волосы назад, недоумевая о происходящем. Вспоминает, как попал домой, чуть не врезавшись в столб по пути. Как оттолкнул Лолиту, когда та, в наглую, полезла к нему в джинсы. А он шептал имя. Одно-единственное имя, которым Лолиту ни разу не называли.

Снова крик, уже из последнего помещения. Парень врывается в ванную, где бьётся в истерике Маринетт, ударяя руками о кафель и разбивая себе костяшки в кровь.

Агрест не сразу соображает, пытаясь убедиться в реальности. Одежда и волосы девушки мокрые, будто она так и купалась, её тело дрожит, грудь вздымается от рыданий. Садясь на корточки, блондин пытается поднять её лицо. Если бы не её открытые глаза, юноша бы сказал, что это ей снится. Она пытается сфокусировать свой взгляд, но смотрит, будто сквозь Адриана, не прекращая плакать.
Ему страшно видеть её такой беззащитной и напуганной. Стягивая с трубы полотенце, оборачивает её им и прижимает к себе. Она продолжает вырываться, царапать себя и пытаться дотянуться и изувечить смазливое лицо блондина.

Он крепко обнимает Маринетт, в надежде успокоить её, но она лишь шепчет гадости, желая найти какой-то ключ.

Гнев Агреста вспыхивает так же, как спичка на пропитанной бензином земле.

— Я сказал: заткнись! — он даёт ей громкую пощечину, оставляя красную пятерню опечаток.

Кажется, что сейчас проснутся все на свете. Дом будто пошатнулся, а большие голубые глаза со страхом смотрят на Адриана. В её глазах блеск галактики, волна растерянности. Она потеряна и хочет быть найдена.

Агрест смягчается и пытается понять причину её беспокойства. Какого черта она взвизгивает практически каждую ночь, и слышно только ему? Блондин с самого начала знал, что делает ошибку, заселяясь. Но сейчас он понимает одно: о Маринетт никто не заботиться.

— Эй, ты в порядке? — он осторожно вытирает её щеки, предельно осторожно заглядывая ей в глаза.

Теперь полностью мокрые и его футболка с шортами, но гнева нет. Скорее, успокаивает сам себя, говоря, что по приходу в комнату просто переоденется. Такого раньше не было.

Гладит её по щеке, рассматривая след от удара.

— Сильно больно?

Она не отвечает, перестав хныкать и трястись от рыданий. Прикрывает глаза, пытаясь освободиться от кошмара, который сковывает её подсознание. Тьма не должна победить.

— Ты пойдёшь к себе в комнату? — этот вопрос вообще ставит её в тупик. Она не знает, как оказалась в ванной, не знает, что может скрываться в темноте её комнаты. Светильник снова потух, оставив за собой полноценный мрак, благодаря плотным шторам.

***

От лица Адриана

Пиздец просто, а не смешно. До сих пор не понимаю, какого черта она оказалась в моей комнате, в мокрой одежде. Шарю рукой наощупь, дабы найти чистую футболку. Спустя столько времени с переезда я даже не удосужился постирать некоторые. Даже моя неряшливость меня раздражает.

Кидаю кратко взгляд на Маринетт — забилась в углу, сидя на стуле. Нахожу красную новую футболку, кидаю ей прямо в лицо. Пускай не расслабляется.

Хотя, раздражает, что она не смогла зайти в свою комнату и взять оттуда переодеться. Разве это так сложно? Так нет, она чуть в истерику не впала. Я бы её в психушку легко засунул, так… Что-то мешает. Постоянно.

Грубость иногда заменяет смысл жизни. Я хочу, чтобы бестолочь, что-то чувствовала, даже ту злость. Мне нужно её проявление чувств.

— Ты там и собираешься спать? — спрашиваю, опускаясь на кровать. Сначала её глаза округляются, а потом она медленно встает, подходя ко мне. — Стоп, подожди. Ты думаешь, будешь спать на кровати?

И слова сами, потоком вырываются, когда я вижу, что жертва растеряна.

— Иди туда, под стол. Там есть ковер, — жду её реакции, но она послушно присаживается ближе к столу, облокачиваясь на стену. Прикрывает глаза.

Закатываю глаза, падая на подушку, и выключаю свет. Тьма слегка режет глаза, но я пытаюсь заснуть, освобождаясь от мыслей. Сразу лезет мысль, что она снова может закричать. Я и так пересрал, а тут вообще заикаться начну. Или дело в другом…?

Гоню от себя любые мысли, но подрываюсь, всматриваясь в едва различимые черты столешницы, шкафа, дартса на стене и подоконника. И кажется, что я что-то упускаю… Но идей на этот счёт нет, что снова раздражает.

Издаю вздох, смотрю на часы. Прошло пять минут с того времени, как я выключил свет. Снова включаю его, наплевав на девушку. А вообще, я даже подзабыл, что она ночует у меня. Не могу спать, когда кто-то рядом. Можно быть таким недоверчивым, да.

А она уснула быстро. Как вообще так можно? Разве её не посещают какие-то мысли? Свернувшись калачиком, она упирается в стену, посапывая. Чувствую себя каким-то извергом и сутенёром, видя девушку на полу.

Покрытие скрипит, когда я встаю, но девушка даже не шелохнулась. Подхожу к ней, рассматривая во сне. Более спокойная. Это мне нравится намного больше, чем видеть её истеричкой. Поднимаю с пола, укладывая на соседнюю подушку, накрываю пледом. Сам ложусь рядом, укрываясь одеялом, и смотрю в потолок. Не спать, сучий сын.

***

Кто-то в темноте шипит, возникая из ниоткуда. На красный ковер опускается чья-то нога в пуантах, настороженно поглядывая на кровать. Девушка, сдерживаясь, стискивает зубы, издавая рык. Тяжелая рука Агреста ложиться к себе на грудь, которая умиротворённо вздымается. Заснул.

Эльза проходит к постели, любуясь спящей Маринетт, прижимающейся к подушке. От неё пахнет Агрестом. И это будит в блондинке зверя. Веки брюнетки слегка подрагивают, их очертание так и манит быть укушенным до крови.

Откидывая свою косу, простую одежку полупрозрачного покроя, она заламывает себе кисти, чтобы не застонать от своих фантазий. Кусает бледные губы, видит, как её тело блестит в лунном свете. Мотая головой, она не видит, как ноги несут её прямо к кровати.

Кусает губы, представляя, как мнёт тело Маринетт. Такое хрупкое, нежное и невинное. Как проводит по её побледневшей коже осколком стекла, оставляя кровавую дорожку, а затем слизывает её языком. Кусает за шею, оставляя синяки. Скручивает её соски, слушая мольбы.
От радости наклоняется к лицу брюнетки и наслаждается её дыханием — она-то дышать не может.

Облизывается перед тем, как опуститься к губам Маринетт. Медленно проводит языком по ряду зубов, медленно целует, делая поцелуй невесомым. Кажется, что она парит. Что действительно оказалась на небесах. Не решается протолкнуть язык в ротик смертной, продолжая поцелуй. Делая его таким нежным, что брюнетка даже ничего и не подозревает. А вот Эльза чувствует, что кружится голова. Прикусывая губу Маринетт, которую это начинает беспокоить. Отворачиваясь, брюнетка растворяется в ночном пении сверчков.