Еще одной яро ненавидимой вещью, скорее даже явлением, для Ривая были светские сборища. И неважно, был ли это весенний бал в мэрии, автосалон или единственное выступление оперной дивы. Он не ходил на них, почти не ходил, ограничиваясь теми немногими благотворительными мероприятиями, на которые его вытаскивала Петра — так уж повелось.

Ривай оторвал взгляд от мелькавшего за окном лимузина городского пейзажа и скучливо посмотрел на женщину, сидящую рядом. Когда-то она нравилась ему. Даже чуть больше, чем все остальные женщины и ровно настолько, чтобы идея связать себя с ней браком не выглядела совсем уж безумной. И сейчас, по прошествии стольких лет, Петра не стала хуже или лучше. Она осталась прежней, только вот Ривай изменился. Жить с ней стало тяжело и даже создавать видимость семьи только ради дочери было непросто. Петра внезапно оказалась совершенно чужой. Когда так произошло он так и не понял. Наверное, это случилось в марте два года назад, когда, выделяясь из безликой толпы, Ривая настигли раскосые глаза с озорными искрами на дне.

Прищурившись, он отвернулся к окну, бездумно цепляясь взглядом за светящиеся вывески, дорогие витрины бутиков и редкие деревья. Лимузин плавно катил к центру города, навстречу тягучим апрельским сумеркам, навевавшим неясную тоску. Отпустить Эрена оказалось сложнее, чем представлял. Нет, конечно, сначала казалось, что просто. Просто не звонить, просто не видеть, и ожидать, что все встанет на свои места. И то, что разладилось, сломавшись внутри в тот вечер, должно было вот-вот непременно наладиться и встать на место и заработать даже ещё лучше. На деле же Ривай проиграл эту битву. Не видеть пацана ему удавалось целых полгода. Работа, семья — какая ни была, но все же — вот и все, что было у него тогда. Пару раз глаза выцепляли смазливые физиономии, но все это было не то. Кроме желания отмыться, пока кожа не слезет к чертовой матери, Ривай не чувствовал после секса с ними ничего. Упоительно же стонущее бесстыжее чудовище нагло ухмылялось с задворок памяти, и Риваю казалось, что он чувствует его вкус на губах.

Но бегать за Эреном он не собирался, тот сделал свой выбор. Ривай не злился и не осуждал, он понимал пацана. Тот заслуживал гораздо большего, чем неделями ждать свободных часов в плотном графике Ривая. Правда, иногда то, сломавшееся внутри, настойчиво шептало бросить все к чертовой матери и рискнуть. Привычка же здраво оценивать шансы не давала наделать глупостей. Эрен был младше на пятнадцать лет, для необременительной связи — почти ничего, и колоссальная пропасть для серьезных отношений. Как скоро разница даст о себе знать? Ривай не был готов бросить пусть и невзрачное настоящее ради призрачного будущего и следовал привычной дорогой. К тому же пацан наверняка и думать о нем забыл.

Однажды, где-то год назад, сломанный кусок Ривая заставил его набрать тот номер. Не было даже падающих в бесконечность гудков. Металлический голос равнодушно сообщил, что номер больше не обслуживается. И кажется, уже в следующую секунду Ривай оказался на тихом бульваре, бросил машину под только-только зазеленевшими платанами и взлетел вверх по ступенькам знакомого крыльца. На звонки никто не открывал. Выглянувший на остервенелый стук в дверь соседский мальчишка охотно сообщил, что Эрен переехал. Ну вот и все. Как вернулся домой, он не помнил.

Ривай дернул щекой, вспомнив сейчас об этом. Еще раз скользнул взглядом по тонкому профилю женщины, снова отвернувшись к окну.

— Иногда я думаю, что посмотрю тебе в глаза и окаменею, — тихо произнесла Петра.

— Не мели чепухи, — фыркнул Ривай, выскакивая из очень вовремя остановившегося лимузина.

— Следующим лотом нашего благотворительного аукциона выставлена картина «Впечатление» молодого художника Армина Арлерта, — раздался хорошо поставленный голос лицитатора.* — Холст, масло, размер картины...

Ривай на таких мероприятиях всегда принципиально садился как можно дальше, на последние ряды. Сейчас он зевнул не стесняясь, закинул ногу на ногу и скользнул усталым взглядом по затылкам сидящих спереди. Занятное зрелище, когда лиц не видно — сплошные затылки торчат, как кочаны капусты на грядке, одинаково выпирающие из тугих воротничков. Изредка попадались женские головки с причудливыми укладками, но их было значительно меньше.

— Начальная цена две тысячи долларов!

Ривай лениво вскинул руку и скривился — как же он ненавидел это все. Если бы не Петра он с удовольствием послал бы нахрен каждого в этом зале, а так приходилось соответствовать. Да и положение обязывало. Поэтому он едва шевелил пальцами под пристальным взглядом лицитатора, принимая цену или отказываясь. В итоге скупил чуть ли не четверть представленных лотов. Зачем — не знал, просто повиновался тихому шепоту Петры. Настроение и так не волшебное, бескомпромиссно скатывалось к нулю.

По окончании аукциона тоже было не сбежать. Пришлось стоять, вести светские беседы и принимать благодарности от совершенно незнакомых юных дарований, которых он якобы поддерживал, а на самом деле их курировала Петра. Дармовое шампанское горчило и нисколько не скрашивало картины мира.

— Мистер Аккерман!

Устав от бесконечной вереницы однотипных лиц и имен, Ривай слушал вполуха, но у подошедшего сопляка был на редкость пронзительный голос. Вынырнув из собственных мыслей, он глянул на мальчишку. Обычно это действовало безотказно — убийственный взгляд прозрачно серых глаз в сочетании с написанной на кислой физиономии брезгливостью моментально охлаждали любых энтузиастов. Но сегодня Риваю, видимо, не везло. Белобрысый, похожий на девчонку парень лет двадцати смутился, но не отставал. Лихорадочный румянец волнения, пятнами проступивший на кукольном личике, Ривай внезапно счел очаровательным. Вроде, это с ним Петра носилась больше, чем с другими. И его работ Ривай сегодня накупил на круглую сумму. Но имени смазливого блондина не помнил.

— Хотел лично сказать вам спасибо, — чуть запнувшись, пролепетал мальчишка, не зная куда себя девать под режущими гранями риваевских глаз.

— Засчитано, — обрывая, хмыкнул Ривай и сделал глоток мерзостного шампанского. — Напомни, как тебя зовут?

— А-армин, — пискнула жертва, краснея пуще прежнего. — Вы так много сделали, что не представляю, как вас благодарить...

— Есть пара способов, — кинул равнодушно, находясь в ахуе от самого себя. Блондин был протеже Петры и явно не в его вкусе, но Ривая словно подмывало. — Желаешь обсудить?

Армин издал звук, будто из него выпустили весь воздух, а в его огромных, как у куклы, глазах мелькнули неуверенность и возмущение. Но первого было определенно больше, чем второго.

— Вот ты где! А я уже все оббегал в поисках тебя.

Ривай развернулся к говорившему настолько быстро, что узнаванием голоса шарахнуло только уже когда смотрел в хрустально-прозрачные русалочьи глаза на загорелой физиономии. Скуластой физиономии. Наглой и уверенной. Его.

Эрен чуть приподнял брови, рассматривая Ривая с высоты своего роста.

— Ох, Эрен... Эрен, познакомься, это мистер Аккерман, — спохватился Армин. — Я тебе говорил, он и его супруга...

— Да-да, я помню, — тот энергично затряс руку Ривая, стискивая так сильно, что пришлось сжать пальцы в ответ, чтобы получить руку обратно целой. — Как здорово, что вы столько делаете для Армина! Он настоящий талант!

Ривай едва не фыркнул. Армин, конечно, талант, но энтузиазм зашкаливал непропорционально. А еще Эрен был раздражен, и Ривай это видел по дергающимся крыльям носа и мрачно сверкавшим глазам. Усмехнулся, радуясь, что не умеет краснеть. Потому что сломанный осколок внутри ворочался, разгоняя кровь и грозясь пробить грудину. Показалось, что пацан за эти два года стал еще красивее, хотя вроде бы дальше некуда.

— Армин, — таким же чрезмерно радостным тоном продолжил Эрен, — тебя, кажется, искала миссис Аккерман.

— Да?.. — белобрысый весь подобрался, колеблясь долю секунды, и все-таки пробормотав извинения, поспешил сбежать от недвусмысленных слов и взглядов Аккермана.

— Объяснишься? — почти зло, а невозможные глазищи будто дыру прожигали.

— С какой стати, — Ривай скользнул по нему равнодушным взглядом. — Лучше скажи, какого хера ты тут делаешь.

— Спасаю друга от беспринципной сволочи, — прошипел пацан, прищурившись. — Ты, вообще, что творишь? Или когда встает, ты нихера не соображаешь? У Армина есть девушка!

— М-м, — протянул Ривай с непередаваемой интонацией, сделал глоток шампанского и поморщился. — Пусть повторяет себе это почаще.

— Ты отвратителен.

— Как и это шампанское.

Риваю почему-то казалось, что еще слово — и Эрен его растерзает, порвет на клочки, не задумавшись даже. Он был восхитителен. По-прежнему. Но жадному любованию внезапно был положен конец. За плечом Эрена возникла мужская фигура, шагнула ближе, отбрасывая тень на личное солнце Ривая.

— Я тебя потерял.

Ривай, вскинув брови, наблюдал, как Эрвин Смит, хладнокровный и невозмутимый, как удав, ублюдок положил широкие ладони на плечи Эрена, чуть стиснул их, сразу давая понять, кто и кому тут принадлежит. Внутри мерзко дрогнуло, когда Эрен отвел взгляд, словно пойманный с поличным воришка.

— Что-то все сегодня теряются, — протянул с кривой усмешкой.

— Привет, Ривай, — почти пропел Смит, наглаживая плечи пацана. — Рад тебя видеть.

— Да неужто? — скривился тот. — Жаль, не могу сказать того же.

— Время тебя не меняет, — коротко хохотнул Смит и поцеловал Эрена в висок. — Не обидишься, если мы оставим тебя? Нас ждут.

— Сделайте одолжение, — Ривай расплылся в жуткой улыбке.

Хотелось убивать. Сжимать пальцы на шее, вспарывая ногтями плоть, вырывая к чертовой матери горячую пульсирующую артерию. Скользкую. Сонную. Жизненно необходимую. Давить, слыша хруст трахеи, и видеть стекленеющие глаза. Голубые безмятежные добрые глаза Эрвина Смита. Но вместо этого Ривай лишь опрокинул фужер, залпом допивая остатки. Уйти бы, но знал, что не уйдет. Руки почему-то дрожали, а на коже до сих пор ощущался взгляд раскосых глаз.

Уже под конец этого благотворительного сборища стало ясно, что не казалось. Эрен действительно смотрел на него. Мельком, украдкой бросал пронзительный нечитаемый взгляд и тут же отворачивался. Ривай же его рассматривал в ответ не скрываясь. И чем дольше смотрел, тем больше хотелось придушить Смита. Эрен изменился, и осознание это оказалось не из приятных. Больше не было очаровательного растрепанного оболтуса с завлекающей улыбкой, каким его впервые увидел Ривай. Ему на смену пришел какой-то выхолощенный и прилизанный красавчик. Искусственный. И даже из чертовски притягательных глаз исчезли озорные искры и беспечность. Как это было похоже на Смита — взять необычную красоту и разрушить ее уникальность. Конечно, Эрен выглядел потрясающе даже в дорогих шмотках. Но беда в том, что в застиранной футболке с растрепанными патлами он был умопомрачителен. Именно таким он осел в памяти — в мешковатых домашних штанах, с крошками пиццы по всей мордахе. Живым. Настоящим.

Время тянулось жирным слизнем. Ривай пил не пьянея, хищно следя за пацаном. Острое желание все отчетливей долбилось бешеной пульсацией куда-то под солнечное сплетение. Эрена хотелось так, что в глазах темнело. Как всегда до одури, до зубовного скрежета. Пацан был его, и никакие «эрвины смиты» этого изменить не могли.

— Это он?

Ривай от неожиданности вздрогнул, покосившись на подошедшую Петру.

— Кто?

— Тот, кого ты представляешь, когда в постели со мной.

— У меня не настолько богатая фантазия, — мельком глянув на женщину, апатично протянул он. Подцепив с подноса пробегавшего мимо официанта бокал шампанского, залпом выпил половину.

— Но ты называешь меня Эрен, — ледяная улыбка.

Ривай пожал плечами, но пальцы, стискивающие бокал, побелели.

— Не так и часто я это делаю.

— О да, это в принципе все меняет, конечно же... Красивый, — с вызовом произнесла Петра, пристально разглядывая как раз обернувшегося в очередной раз Эрена.

— До дрожи, — сквозь зубы согласился Ривай и махом допил шампанское.

Присутствие Петры давило. И присутствие Смита. И, что самое интересное, даже Эрена. Вернее, его — особенно. Давило тяжелой плитой на грудь. Всей глупостью, невысказанностью, страхом. Привычное и устоявшееся трещало по швам, осыпалось старой штукатуркой, оседая удушливой пылью, что забивалась в нос и рот, царапая горло. Не стоило оно все откровенных русалочьих глаз и влажного шепота в сумерках. Пиццы прямо из коробки на полу в крошечной квартирке тоже не стоило. И улучив момент, когда Эрен вышел из центрального зала, Ривай вышел следом не скрываясь.

— Не ожидал, что ты теперь в комнатных зверьках у Смита, — чуть повысив голос, почти в такт гулким шагам в пустых помещениях галереи. Почти преследуя.

Эрен оглянулся и прибавил шагу.

— Тебя не касается, — отрывисто и сухо.

— Нравится, как он ебет тебя? — усмехаясь.

— Ты опоздал с ревностью, Ривай, — голос Эрена звякнул металлом. — На два года.

— Было бы к чему ревновать, — ужасающе ровно. — У него здоровенный хрен, но явно не стоит, — не отставая ни на шаг. — Толстый, но вялый, да?

— С чего ты взял? — Эрен сверкнул глазищами через плечо.

Ривай презрительно скривился.

— Знаю этот типаж, — пожал плечами. — Даже вставить сразу не может, я прав?

— Заткнись!

Ривай усмехнулся, наконец-то, именно то, чего он добивался — Эрен злился и огрызался, яростно высверкивая глазюками. Великолепен.

— Тебе оно нужно? — не отставал Ривай, азартно щурясь.

— А ты прямо знаешь чего мне нужно?! — пацан наконец остановился и круто развернулся, едва не сбив его с ног.

— Знаю, — чуть приподняв бровь и до отвращения спокойно.

— Может, просветишь?

— С удовольствием, — в упор глядя на раскрасневшуюся мордаху колючим взглядом из-под тяжелых век. — Все эти смитовские нежности и прогулки под луной тебе нахер не упали. Тебе нужно, чтобы тебя драли каждую ночь. Жестко и до кровавого пота, чтобы наутро ты задницу с кровати поднять не мог.

Эрен удушливо покраснел, беззвучно терзая губы острыми зубами.

— Это ты про себя? — выдохнул с глухим возмущением.

Ривай шагнул вперед и вызывающе вздернул подбородок.

— К примеру, — жуткая улыбка искривила тонкие бледные губы. — А секс с этим дятлом явно захватывающ, как после двадцати лет брака.

— Хах, вот тут спорить не буду, про брак ты явно знаешь больше моего!

— Ты знал, что я женат.

— Знал!

— Тогда какого хрена ведешь себя, как истеричка? — повысил голос Ривай, невольно наслаждаясь смятением в невероятных глазах и пылающими смущением щеками. — Я в чем-то виноват? Что-то скрыл от тебя? Или бросил?

— Нет, но...

— Дело в Петре? Но переспать тогда со мной тебе моя жена не помешала, так что изменилось сейчас?

— То, что я хочу не только трахаться с тобой, придурок! — не выдержал Эрен.

— Значит, все-таки хочешь?

— Чего?!

— Трахаться со мной.

— Хочу! — не раздумывая, выпалил Эрен и подавился воздухом, чуть сам себе язык не откусив от злости.

Ривай довольно хмыкнул, хищным взглядом лаская соблазнительные очертания рта.

— Иди к черту, Ривай! — поняв его взгляд, панически выдохнул Эрен, отшатнулся и следом с придыханием: — Не смей, слышишь... — уже в твердые губы на своих, искусанных.

Целовать его было все так же упоительно. Цеплять, прикусывать и оттягивать, раздвигать их языком, скользить по ровным зубам, толкаться глубже. Блядски медленно, но безумно напористо, чтобы у пацана и мысли не было сбежать. Ривай чувствовал, как захлебываясь, тот уступал, впускал в свой рот и подхватывал игру, и сам уже целовал так, что голова кругом и напрочь забывалось, что надо дышать. И вот уже ладони Эрена обхватили лицо, скользнули на шею, требовательно давя на затылок.

«Мой... мой», — набатом, змеиным шепотом, жарким ядом, в висках, по венам, до одури. Сжал, толкнул к стене, впечатал, с грохотом едва не оборвав картину на ней. Выматерился на все искусство сразу, а Эрен рассмеялся в поцелуй, тут же застонал, вырвался, чтобы прильнуть теснее. Теперь глаза в глаза, касаясь лбами, носами, жадно вдыхая запах разгоряченных нехитрыми ласками тел.

— Увидят же, — хрипло, облизывая пухлые губы.

— И хрен бы с ним, — прикрывая глаза, утопая в аромате смуглой кожи.

Риваю действительно было плевать, но все же взял Эрена за руку и потянул прочь из выставочного зала. Распахнул первую попавшуюся дверь и втолкнул внутрь. В узких лабиринтах стеллажей, забитых всяким мусором, не развернуться. Все забито подрамниками, какими-то рулонами, рогато торчали треноги и сломанные части мольбертов, колченогие столы и гипсовые части фигур. То ли подсобка была, то ли ещё что, не рассматривал. Гораздо интереснее совершенно опьяневшее от предвкушения зеленоглазое чудовище.

Притянул его к себе почти нежно, к губам не стремился, целовал туда, куда доставал без проблем, наслаждаясь сбитым дыханием. Впечатал в стеллаж, втискивая колено между бедер, ловко расстегивая джинсы.

— Скучал? — сквозь поцелуи гулким шепотом по коже.

— Заткнись, — сдавленно в ответ, задирая вверх тонкий свитер, стремясь добраться до кожи. И надломленный стон следом, когда пальцы коснулись ребер и эластичных узлов мышц. — Заткнись, — уже шепотом в грудину, выцеловывая расцветающие пурпуром узоры, сползая ниже, падая на колени.

Эрен ткнулся носом в расстегнутую ширинку, прихватывая губами полувставший член сквозь белье. Потянулся выше, языком прослеживая край резинки, ухватил зубами и потянул вниз. Ривай сглотнул и откинулся назад, оседая на высокую тумбу. Пальцы сами собой зарылись в каштановые пряди, руша ненавистный порядок и прилизанность.

— Так лучше, — пробормотал он, подцепил подбородок сидящего на коленях пацана, заставляя его вскинуть голову.

Эрен улыбнулся, прижимаясь щекой к стремительно твердеющему стволу. Смотрел пьяно, сверкая расплавленным золотом глаз из-под длинных ресниц. Облизнулся, приглашающее, зовуще, и натянулся ртом на истекающий смазкой член. Ривай с упоением ворвался в распутную мягкость, тараня упругое нёбо. Обжигало сразу и везде, и концентрированное безумие скапливалось в паху, где пухлые губы жадно обхватывали, язык ласкал, а горло безропотно впускало. Он толкнулся глубже, ткнув Эрена носом в лобок и чувствуя частые спазмы глотки. Нога же в дорогом ботинке безжалостно надавила на стиснутый джинсами стояк. Пацан захрипел, дернулся, пытаясь вырваться, но Ривай не позволил. Потянул к себе, вбиваясь глубже в глотку, и Эрен подчинился, вжимаясь в жесткий край обуви, ерзая, совершенно как шлюха, и, наконец, застонал. И звук этот в забитом горле дикой вибрацией резанул Ривая, несясь разрядом по оголенным проводам нервов. Глянул вниз, чувствуя, как обрывается все от блестящих слезами откровенных глаз.

— Твою мать, Белоснежка, я и забыл, что у тебя такой блядский взгляд, — прохрипел, безудержно наслаждаясь мученической физиономией с пятнами румянца и растраханным ртом.

Вздернул Эрена на ноги, развернул, одной рукой стаскивая джинсы, царапая, а другой мазнул по подбородку, собирая тянущиеся нитки смазки вперемешку со слюной. От желания уже подводило яйца, и сумасшествие грозило закончиться не начавшись. Ладонь мокро мазнула между крепких ягодиц, а член противно стягивало от сохнущей слюны. Тянуть дырку не хотелось ни капли.

— Потерпишь? — выдохнул куда-то ему в лопатки, скорее ставя перед фактом, нежели спрашивая.

Неуверенный кивок вместо ответа, и Ривай ткнулся в скользкое, но неразработанное кольцо мышц.

— Давай же, — отрывисто, а следом смачный шлепок.

Эрен дернулся в его руках, жмурясь и выгибаясь что есть силы, подставляясь, с трудом впуская и неохотно раскрываясь. Так, что Ривая накрыло его болезненным всхлипом и оглушило беспомощностью, но он толкнулся глубже, грубее, вбивая скулящего пацана в протестующе скрипящую тумбу.

Они трахались быстро, жестко, с шипением и проклятиями сквозь стиснутые зубы. Дышать становилось нечем, воздуха катастрофически не хватало, одежда противно липла к разгоряченным телам. И Ривай напрочь упустил момент, когда всхлипы Эрена превратились в пошлые надсадные стоны, настолько громкие, что приходилось зажимать ему рот. И внутри он стал невозможно мокрым от слюны Ривая, щедро сплевывавшим в уже раскрытую и опухшую дырку.

— Ну, лучше, чем он? — прошипел Ривай в ухо, засаживая почти до гланд и покрываясь сладкой дрожью от истеричного всхлипа в ответ.

— Са... самовлюбленная сволочь, — запинаясь, выдавил Эрен, едва держась на ногах от захлестывающего острого удовольствия.

— Неправильный ответ, — усмешка. — Давай еще раз, Белоснежка!

— Да пошел ты! — огрызнулся Эрен, послушно подставляясь.

— Просто скажи «да», сопляк, — Ривай дернул его на себя, — и я дам тебе кончить, — смешком в шею, касаясь языком и жарко целуя горьковатую кожу, и Эрен не выдержал.

— Да! — с надрывным стоном, — Господибожемой, да!.. — уже почти забывая вопрос.

И губы Ривая утопили его в водовороте поцелуя, а пальцы сомкнулись на изнывающем члене. Мальчишка сжимался, закатывая глаза, навсегда теряясь в запредельной страсти. Каленый жар разливался по иссушенному телу, губы шептали запредельное, отчего у Ривая дыхание перехватывало, когда смысл оседал в сознании. Оргазм шарахнул молнией, долго мерцая вспышками перед закрытыми веками и гуляя под кожей гулкими перекатами. Надрывный крик заглох, едва родившись, перехваченный Риваем, его пьющими сорванное дыхание губами.

Ривай первым пришел в себя. Застегнул штаны, искоса поглядывая на вялые копошения Эрена. Внутри, некогда сломанное, срасталось, выпрямлялось, обретая прежние очертания. От этого становилось спокойно и правильно. Как правильным было поцеловать влажный от испарины лохматый затылок, что он и сделал, притянув к себе свое сокровище.

— Я скучал, — куда-то в плечо, тихо, быстро, боясь испугаться.

— Заткнись, — едва шевеля губами. Эрен выкрутился из его рук и принялся застегивать джинсы. — Если ты хоть слово сейчас скажешь, я тебя убью.

Ривай прищурился и, подумав мгновение, коротко кивнул, хотя Эрен не смотрел на него. Даже не поворачивался и явно не собирался, а просто ждал, когда мужчина уйдет. Дернув щекой, Ривай быстро вышел из подсобки, насквозь пропитанной сексом.

Он вернулся в выставочные залы, где по-прежнему медленно дрейфовали таланты, поклонники и меценаты, а снующие везде официанты лишь усиливали ощущение человеческого муравейника. Даже улья, потому что над медленно движущейся толпой висел ровный гул сотни голосов. В другое время Ривай непременно бы почувствовал раздражение, как от любой толпы, просто от факта ее существования рядом. Но сейчас было удивительно похер. Значение имел только Эрен. Ривай до сих пор ощущал на себе его запах, а на языке сохранился горьковатый вкус его поцелуев. Так же он вряд ли слышал обращенные к нему разговоры сквозь все еще звучащие в ушах развратные стоны. И когда появившийся в дверях, растрепанный и сомлевший от секса пацан подошел к Смиту, а широкая тяжелая ладонь по-хозяйски легла на талию, Ривая как хлыстом огрели. Хорошо так, с оттяжкой, вспарывая кожу и снимая ее лоскутами.
Странное онемение отступило быстро. Зато на глаза багровая пелена опустилась, стоило только представить мальчишку под Смитом. Как по заказу, Эрен обернулся украдкой, мазнув взглядом, со вскипавшем в нем отчаянием. Только что сросшееся в груди надсадно скрипнуло, равнодушно перемалывая принципы, убеждения, страхи и сомнения. Длинные крупные пальцы задумчиво скользили по едва заметным складкам рубашки, медлили, плели какие-то узоры, а у пацана полыхали уши. И Ривай знал отчего. Его передернуло.

— Я ухожу.

Петра удивленно хлопнула ресницами. Она разговаривала с одним из спонсоров мероприятия, и выскочивший как черт из табакерки Аккерман сбил ее с мысли.

— Уже? — немного растерянно проговорила она, мельком оглядываясь и словно принимая решение. — Ну хорошо, раз ты так хочешь. Подожди пять минут, я попроща...

— Я не про сейчас, — оборвал Ривай, глядя на жену из-под тяжелых век. Узкие глаза смотрели непреклонно, но в их глубине, как лед в весенних лужах, сверкала необъяснимая тоска. — Я ухожу. Вообще.

Они говорили тихо, но по побледневшему лицу женщины собеседник Петры понял, что лучше оставить супругов наедине.

— И ты хочешь говорить об этом прямо сейчас?.. — едва смогла выдавить она, когда мужчина отошел, и голос ее к концу фразы скатился до шепота.

— Я не собираюсь говорить об этом в принципе, — Ривай чуть пожал плечами. — Завтра заберу все необходимое, за остальными вещами пришлю позже... Прости.

— Нет, по... погоди, — запнулась Петра, цепляясь онемевшими пальцами за подвеску на шее. — Ты не можешь... вот так вдруг... Ривай! Давай... я не знаю, поговорим, подождем...

— Чего? — он прищурился. — Подождем, когда у тебя окончательно сдадут нервы или когда я стану тем человеком, которого ты хочешь видеть? Не стану, и ты это знаешь.

— Это из-за него? — почти одними губами, так, что смысл ее вопроса Ривай скорее прочел по лицу, чем услышал.

— Это из-за меня, — спокойно возразил он.

Приблизился и поцеловал Петру в висок. И только.

Ривай шумно втянул носом сочащийся из-под крышки аромат и, секунду помедлив, постучал в дверь. Открывать ее, казалось, не спешили, но он терпеливо ждал. И наконец услышал легкие шаги по ту сторону двери и хрипловатый походу ото сна голос:

— Кто?

— Я, — ответил Ривай.

— Зачем пришел? — раздалось через паузу, показавшуюся вечностью.

— Побеседовать с твоей гребаной дверью, как обычно, — хмыкнул он. — Открывай, давай.

Нехотя заскрежетал замок и грохнула цепочка. В приоткрывшейся щелке мелькнула осунувшаяся физиономия и торчащие вихры каштановых волос. Зеленые раскосые глаза смотрели отчужденно, а между бровей залегла неправильная складка.

— Чего тебе? — спросил Эрен, обхватив себя за плечи, по-прежнему стоя на пороге и не давая Риваю зайти.

— Хочешь всех соседей посвятить в наши отношения?

— У нас нет отношений. Мы просто трахались, — нарочито безразлично произнес Эрен.

— Да, трижды, я в курсе, — фыркнув, Ривай решительно переступил порог, как следует двинув при этом пацана плечом, и прошел в маленькую комнатушку.

Сзади хлопнула, закрываясь, дверь, но он даже не обратил внимания. Внимательно оглядывал квартиру, все пространство которой было заставлено коробками.

— Куда-то собрался? — спросил с мрачной иронией и развернулся к пацану.

Тот был сам на себя не похож, вернее, напоминал бледную тень самого себя. Поблекший, словно все краски вылиняли, оставив только удивительные глазищи. Даже загорелая кожа, казалось, приобрела желтушный оттенок. Он не выглядел больным, он выглядел угаснувшим.

— Все твое барахло? — тонкие брови недоверчиво дрогнули.

— У меня нет на это настроения, Ривай, — тихо проговорил Эрен, зябко передернув плечами. — Просто уходи, пожалуйста.

— Даже не хочешь узнать, зачем я пришел?

— Не интересно, — упрямо мотнул головой Эрен. Истерзанные губы дрогнули в жуткой улыбке, почти оскале. — Что бы ты ни сказал, что бы не сделал — я не хочу влюбляться в тебя. Это больно. Неужели не ясно?.. — сорвавшись, он перевел дыхание и с вызовом посмотрел Риваю прямо в глаза. — Я расстался с Эрвином, если тебе это любопытно. Просто не смог, после того... что случилось. А вот эти семнадцать коробок и есть вся моя жизнь, круто, правда? И мне глубоко посрать, что ты думаешь обо мне с высоты своей гребаной охуенности.

— Я думаю, что так будет проще перевезти твое барахло ко мне, — не меняя постного выражения лица, произнес Ривай, кивнув на коробки.

Эрен захлебнулся словами, воздухом, неожиданностью.

— Что?.. — выдавил он через силу.

— Что слышал, — отрезал Ривай, подмечая вернувшийся блеск глаз, пока еще настороженный. — Дважды повторять не буду.

— Это шутки у тебя такие дебильные? — Эрен вновь насупился, закусив разом обе губы.

— Да какие уж тут шутки, Белоснежка.

— Не называй меня так, придурок!

— Твой придурок.

Эрен резко выдохнул и кинул несмелый взгляд на Ривая. Рассматривал пытливо, но как-то смущенно и словно что-то искал в глазах, боясь не найти. Но вот пухлые губы дрогнули в тщательно подавляемой улыбке, виноватой, дурашливой, но чертовски соблазнительной. Той самой, которую Ривай увидел, когда-то случайно спустившись в метро.

— А там у тебя что?

Ривай невольно опустил взгляд вниз, куда кивком указал Эрен. Усмехнулся. Совсем забыл про дурацкий стакан. Да и пацан его явно только что увидел. Или унюхал, если судить по тому, как раздулись и затрепетали тонкие ноздри. Эрен сделал шаг вперед.

— Кофе тебе принес, — пожал плечами.

— Большой? — помедлив, спросил Эрен, делая еще шаг навстречу.

— Нормальный такой.

Теперь Эрен оказался вплотную. Ривай видел чудные золотые всполохи на дне его глаз. Видел изъеденные желанием губы. А больше ничего рассмотреть не успел. Потому что Эрен одной рукой перехватил стакан с кофе, а другой обнял Ривая за плечи и порывисто прижал к себе, утыкаясь куда-то в шею.

— Большой, — прошептал пацан, рассмеялся.

А Ривай почувствовал, как смех ложится на кожу и как его окутывает... Эреном. И на этот раз выбор был правильным.

5 апреля – 22 июля 2016 года