– В Рождество никто не должен быть один, – посерьезнел Йоулупукки. – Это не наш праздник, а тех, кого мы любим. И ради кого готовы на все, – добавил он почти шепотом, отводя взгляд. Эрно показалось, что в глазах рождественского духа промелькнула печаль. Это было совсем не похоже на озорного и саркастичного Йоулупукки.

Эрно никак не мог решиться войти в дом. Ему не хотелось оставлять за спиной волшебство, которое принесла встреча с Йоулупукки. Казалось, он пробыл в его мире не несколько часов, а целую жизнь, и оборвать ее вот так было бы несправедливо.

Что ждет его за дверью? Холодные грязные комнаты, пустой стол, еловая ветка в горшке... и мама, неспособная связать и двух слов. Неужели Йоулупукки не понимает? Неужели он не может что-нибудь придумать?..

Должно быть, недоумение отразилось на его лице, поскольку мужчина вдруг вздохнул и положил Эрно когтистую руку на плечо.

– Поверь, Эрно, – мягко проговорил он. – Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделал. И я хочу отплатить тебе тем же.

Парень встретился взглядом с Йоулупукки, и тот, улыбнувшись, подмигнул. Эрно перевел взгляд на дверь, затем – снова на мужчину. А потом к нему пришло осознание.

Забыв обо всем, парень бросился Йоулупукки на шею. Правда, для этого ему пришлось подпрыгнуть, но через несколько секунд рождественский козел нагнулся так, чтобы ноги Эрно касались земли, и неловко похлопал парня по плечу. Впрочем, вскоре неловкость растворилась в падающих хлопьях, и мужчина позволил себе ненадолго расслабиться.

– Спасибо, – прошептал Эрно, зарываясь лицом в густой мех на груди Йоулупукки.

– Ну, все, хватит, – тут же заворчал мужчина и убрал руки, терпеливо ожидая возможности высвободиться из объятий. – Эрно, будь добр, пожалуйста...

Смеясь, парень отпустил шею рождественского козла и смотрел ему вслед, пока сутулая фигура не скрылась за поворотом.

– Прощай, Йоулупукки, – прошептал тогда Эрно и, не дав себе времени на сомнения, открыл дверь.

В прихожей было необычайно чисто. Обувь Ирики и Эрно стояла вдоль стены, а не валялась, как обычно, в куче. Пораженно моргая, Эрно скинул куртку и сапоги и направился в глубь дома, ведомый запахом хвои и тихим звоном посуды.

В гостиной никого не было, и единственным источником света была керосиновая лампа на комоде. Эрно выставил ее перед собой, и в тусклом свете разглядел в дальнем углу комнаты низенькую, но пышную елку, опоясанную пышной гирляндой. Помедлив, он протянул руку, и кончики пальцев погладили ветку, еще холодную, но готовую уколоть незваного гостя.

Полуразвалившаяся мебель вокруг выглядела совсем новой, на выцветшем ковре вновь можно было разглядеть узоры. Давно проданные картины из детства Эрно висели, совсем как в воспоминаниях, на месте бледных прямоугольников. Пораженный, парень взбежал по лестнице, забыв вернуть лампу на место.

Остановившись у двери в свою комнату, он с удивлением обнаружил, что сорванная с петель дверь починена и кто-то украсил ее резьбой. Эрно почти не удивился, когда, рассматривая ее вблизи, увидел изображение Татуукко, Яски и остальных домовых, с которыми успел познакомится. Улыбнувшись, парень провел пальцем по нелепой шапке Деррики, и на мгновение ему показалось, что домовица недовольно поморщилась. Поспешно извинившись, Эрно прикрыл дверь снаружи и спустился на кухню.

Там было светло от множества свечек, и по старому радио сквозь треск помех пробивались поздравления. На месте, где раньше висели часы, красовался венок из настоящих еловых веток, который украшали цветы и раскрашенная фигурка пухлого домового. Эрно показалось, что он чем-то похож на Татуукко.

От кастрюль и сковородок, где что-то варилось и скворчало, поднимался пар, и с порога можно было почувствовать восхитительный аромат. В центре стола на большом блюде, треснувшем с одного края, лежал поросенок с диким яблоком во рту. По бокам стояли глубокие тарелки с салатами и хрустальные графины с напитками.

Поглощенный рассматриванием всего этого великолепия, Эрно не сразу заметил хрупкую фигуру матери. Ирика, напевая что-то, раскладывала столовые приборы. Она расслабленно улыбалась, думая о чем-то своем и пока не замечая сына.

Эрно любовался грацией матери, и в груди парня разливался восторг. Он тайком ущипнул себя, чтобы убедиться, что не спит. Неужели это его мама – та самая, которая не могла приготовить ничего сложнее яичницы? Его дом, в прошлом холодный и пустой, а теперь теплый и уютный? Его комната, по-настоящему его комната...

– Эрно, милый, ты дома? – заметив сына, женщина вытерла руки полотенцем и устало оперлась на спинку стула. – Где же ты был? – Глаза Эрно заблестели от внезапно подступивших слез. – Я начала готовить одна, решила, ты присоединишься попозже... Ну, что ты, родной!

Женщина развела руки в стороны, приглашая сына в объятия. Эрно, забыв обо всем, прижался к матери и вдохнул почти забытый родной запах. Слезы тонкими ручейками потекти по щекам.

– Ну же, Эрно, расскажи мне, что случилось? – спрашивала Ирика, растерянно гладя сына по голове. – Почему свитер рваный? Ты с кем-то подрался, да?

– Нет, мам, – всхлипнул он, счастливо улыбаясь сквозь слезы.

– Милый, ты же знаешь, что можешь рассказать мне все, – Ирика взяла лицо сына в ладони и большими пальцами вытерла ему слезы. – Обещаю, я не буду ругать. Только скажи, почему ты плачешь.

– Мам, – проговорил Эрно. – не переживай, со мной все в порядке. Я ни с кем не подрался. Просто к нам приходил Йоулупукки.

*   *   *

Йоулупукки был уже далеко, когда до его ушей донесся едва различимый в метели радостный крик: «Спасибо!». Рогатый улыбнулся. Он чувствовал, как ботинки соскальзывают с ног, которые постепенно обретали форму козлиных копыт, но чувствовал себя счастливее всех на свете.