Примерно через час Соня с Никитой стояли возле здания Ледового дворца. Кругом — ни одной живой души, а дверь, конечно же, оказалась заперта. Девушка хотела сказать, что они приехали зря, но Орлов вдруг позвонил в практически незаметный звоночек над входом. Еще пару минут стояла гулкая тишина, а потом внутри кто-то загремел ключами. Дверь протяжно скрипнула и отворилась, а в проеме показался пожилой мужчина в шапке, надвинутой до самых бровей, и старой потертой фуфайке, наброшенной на плечи. Внимательно их оглядел, и Соня испугалась, что он сейчас начнет их ругать. Но мужчина внезапно расплылся в улыбке и сиплым голосом произнес:

— Никитка, здравствуй, дорогой. Я уж думал мне показалось на камере, что это ты. Давненько к нам не захаживал.

— Привет, дядь Вась. Пустите?

— Пущу. А ты что, вернулся на тренировки?

— Нет, у меня тут девушка не умеет на коньках кататься, представляешь? Хочу исправить это недоразумение.

— Давайте, заходите, — улыбнулся он, пригладив рукой косматую бороду, и махнул им рукой. — Только, Никит, лёд после себя в порядок приведешь, хорошо?

— Само собой!

— И в шесть у фигуристов тренировка начинается. Чтобы к этому времени духу вашего тут не было.

— Будет исполнено, дядь Вась! — бодро отсалютовал Никита и потянул Соню за собой.

Из огромного вестибюля, выполненного в светлых тонах и освещенного в это время суток парой слабых лампочек, они свернули в длинный узкий и практически темный коридор. Никита шел быстро и уверенно: именно так ведут себя в тех местах, где бывали множество раз и где знаком каждый поворот и засечка на стене. Коридор оборвался помещением с низким потолком и длинной деревянной стойкой во всю длину одной из стен. Над ней висела табличка “Прокат коньков”. Именно туда Никита и направился, бросив на ходу Соне:

— Садись на лавочку, я сейчас, — и, уже немного отойдя, крикнул: — У тебя какой размер?

— Тридцать седьмой.

Соня опустилась на скамейку, провожая Никиту взглядом. Вот он зашел за стойку и начал перебирать расставленные по полкам коньки, выбирая получше: бегло оценивал внешний вид и проверял их остроту. Наконец, отобрал две пары и с удовлетворенным видом направился назад. Вручил Соне ее комплект и скомандовал:

— Переобувайся!

Со своими коньками он справился довольно быстро, ловко завязав шнурки, с которыми у Сони никак не получалось совладать. Она бросила в его сторону заинтересованный взгляд и поинтересовалась:

— А почему у нас такие разные коньки?

— Ты как с неба упала, — он мягко улыбнулся. — Мои хоккейные, а твои фигурные.

— О, понятно. А чем они отличаются?

— Вообще, много чем, — парень усмехнулся и опустился перед Соней на колено, забирая у нее из рук шнурки. — Давай помогу, их нужно очень туго шнуровать, иначе рискуешь сразу же упасть. Одно из самых основных отличий, — продолжил он, быстро и крепко шнуруя коньки, — в лезвиях. Они совсем по-разному заточены, а на твоих  ещё видишь эти зубцы? Это чтобы отталкиваться, тормозить и выполнять сложные элементы. Но мы сегодня обойдемся без них, это будет тема следующего занятия.

Он рассмеялся, продолжая ловко цеплять шнурки за крючки, крепко закрепляя ботинки на ногах.

— Интересно. — Наблюдать за плавными движениями его рук было сплошное удовольствие. — Ты столько знаешь об этом.

— Конечно, я же занимался хоккеем много лет. Даже не сосчитать сколько раз я приходил сюда — пока не бросил.

— Почему бросил? — решилась спросить Соня. 

— Потому что был дурак, — Ник криво усмехнулся. Закончил с Сониными шнурками, но так и остался сидеть перед ней на коленях. — Хотел показать отцу, что плевать я хотел на его мнение. Во мне тогда бурлил юношеский максимализм, и я так сильно хотел поступать ему наперекор, что в первую очередь бросил хоккей. Это ведь он привел меня сюда, убедил заниматься. Наверное, хотел осуществить свою детскую мечту моими руками — он обожал его, но родители не могли позволить себе форму и снаряжение. Именно поэтому, едва мне исполнилось восемнадцать, и я закончил школу, — бросил. Надоело жить чужую жизнь и считаться с его мнением.

— И ты не жалел?

— Жалел иногда. Мне нравилось, но желание насолить отцу было сильнее.

— У вас с ним сложные отношения, да?

— Наверное. Все мое детство он проводил на работе, едва вспоминая про меня. Вот ведь парадокс — всегда говорил, что старается ради меня и моего будущего, а в то время, когда действительно был нужен мне, его никогда не было рядом. Я злился и обижался, а потом мне стало все равно. Он заменял свое внимание деньгами, и я быстро сумел найти в этом плюсы. 

— Мне жаль…

— Не стоит. Он совсем не плохой, просто однажды неверно расставил в жизни приоритеты. Ладно, хватит разговоров, идем на лёд! — Хлопнул по коленям Никита и поднялся. Помог встать Соне со скамейки и, крепко взяв ее за руку, пошел к выходу из раздевалки. 

Соня с силой вцепилась в его руку, осторожно ступая на коньках и пошатываясь из стороны в сторону.

— Как на них вообще ходить? — тихо простонала она.

— На них нужно не ходить, а катиться, Сонечка, — Никита рассмеялся. — Не переживай, это по полу сложно идти, по льду намного проще.

Соня бросила в его сторону недоверчивый взгляд, очень в этом сомневаясь. И лишь покрепче вцепилась в руку парня, благодаря которой она все еще оставалась в вертикальном положении.

Каток оказался не просто большим, а огромным. С идеально ровной глянцевой поверхностью, в которой отражался свет от ламп — мягкий и приглушенный. Совершенно пустое пространство, наполненное тишиной и умиротворением. Соня даже замерла возле трибун, у самой кромки льда. Она, конечно, была раньше на катках, но, никогда не оказывалась тут без десятков других людей, и теперь это пугающая и, в тоже время восхищающая, ледяная гладь так и манила к себе.

Никита, тоже остановившийся рядом, глубоко вдохнул холодный воздух и скинул куртку на ближайшие сиденье, оставшись в одном свитере. Соня последовала его примеру — и тут же зябко поежилась.

— Раньше я частенько приходил сюда по ночам, — неожиданно поделился парень, ступая на лед. — Любил просто разгоняться до предела, когда вокруг никого, и весь каток только твой. А дядя Вася всегда пускал меня по доброте душевной.

Коньки Сони коснулись льда, и девушка судорожно взмахнула руками, пытаясь найти точку опоры. Никита едва заметно поморщился от боли, когда она почти что сломала ему пальцы, отчаянно пытаясь удержаться.

— Расслабься, — посоветовал он, кое-как разжал ее сведенные судорогой пальцы и поудобнее перехватил за ладонь. — Просто стой ровно, а я тебя прокачу.

Он начал быстро разгоняться, и девушка испуганно вскрикнула. Тогда Никита чуть сбавил скорость и плавно заскользил по льду, а Соня просто катилась следом за ним, стараясь не шевелится и почти не дышать, чтобы не рухнуть на очередном повороте. Через несколько кругов она осмелела настолько, что начала осторожно озираться по сторонам и немного ослабила хватку уже онемевших пальцев.

— Уже лучше, — одобрительно кивнул Никита и повернулся к ней лицом, перехватив за обе руки. Теперь он ехал спиной вперёд, продолжая везти за собой девушку, и Соня улыбнулась, глядя в его по-детски счастливое лицо.

— Ты же не видишь, куда мы едем, — сдавленно шепнула она. — А если врежемся в ограждение?

— Ты думаешь не о том, — строго сказал Ник. — Я никуда не врежусь, а ты лучше работай ногами.

— Как?

— Сначала толчок одной ногой, затем другой. Давай, попробуй. — И он ещё немного снизил скорость, давая ей возможность разгоняться самостоятельно.

Соня старательно выполняла все наставления своего сегодняшнего тренера, сгибала ноги, как он показывал, отталкивалась, пробовала набрать скорость. И даже не заметила, в какой момент Никита незаметно убрал свою руку, и она поехала сама. Медленно, неуверенно, но сама! 

— Никит! У меня получается! — закричала Соня, осознав, что почти целый круг проехала без его поддержки.

Никита вынырнул откуда-то сбоку и поехал рядом, подстраиваясь под ее темп. 

— Да, ты молодец. Отлично получается. Я же обещал, что это не сложно.

Соня радостно закивала, и в этот самый момент, покачнулась и полетела на лёд. Никита среагировал мгновенно — схватив ее за руку, потянул на себя и рухнул сам. Девушка завалилась следом, уже мысленно готовая к удару, но вместо твердого льда неожиданно приземлилась на Никиту, лишь слегка поцарапав ладонь.

Парень прикрыл веки и сдавленно охнул, но по губам расползлась улыбка, а руки легли на спину Сони, мягко прижимая ее к себе. Сердце рухнуло вниз, когда он распахнул глаза и встретился с ней взглядом, в котором невозможно было угадать эмоции — сплошной клубящийся вихрь. Его лицо оказалось совсем близко — так, что она могла разглядеть в глубине синих глаз темные переливы, на щеках едва пробивающуюся однодневную щетину, а на губах крошечные трещинки.

— Никит, ты в порядке? — Девушка встревоженно вгляделась в его лицо.

— Знаешь, чему первым делом учат мальчишек, записавшихся в хоккейную секцию?

— Нет.

— Как правильно падать, чтобы не сломать себе все кости, — он рассмеялся. — Так что я в норме. Сама не ушиблась?

— Нет, спасибо. — Соня хотела подняться на ноги, но руки Никиты продолжали крепко ее держать, не давая пошевелиться. — Никит? Холодно же, а ты лежишь на льду в одной кофте. У тебя совсем недавно температура была.

— Да, сейчас…

Одной рукой он продолжал обнимать ее за талию, а вторая нежно коснулась щеки, едва касаясь подушечками пальцев, пробежалась сверху вниз и заправила за ухо выбившийся локон волос. Оттуда скользнула на затылок, путаясь в волосах, и, когда дышать стало совсем невозможно, притянула к себе. Он нашел ее губы, касаясь осторожно, точно боясь спугнуть, но, почувствовав, что девушка не отстранилась, прижал сильнее и мягко углубил поцелуй. Соня вцепилась в его плечи, как будто лед под ними должен был сейчас расплавиться и треснуть, а они рухнуть под него. От этого поцелуя что-то внутри скручивалось в тугой комок, распутать который обратно ей было не под силу. Он медленно сползал вниз, отзываясь легким покалыванием внизу живота. Рука Никиты, лежащая у нее на спине, задрала край теплого свитера и прикоснулась к голой коже под ним. Девушка подавила тихий стон от ощущения его горячих пальцев, так непохожих на холодные прикосновения Матвея — от тех хотелось только поежиться, а эти прожигали насквозь, смешиваясь с жарким потоком внутри нее в один пылающий вихрь.

Никита тоже хрипло застонал, целуя ее все более жадно. Его дыхание сбилось, а Соня и вовсе забывала дышать. По телу обжигающими разрядами пробегало все нарастающее возбуждение, а руки парня не прекращали исследовать ее тело то опускаясь ниже, то поднимаясь вверх, отчего по спине забегали миллионы мурашек.

Тяжело дыша, Ник оторвался от ее губ, но не торопился выпускать из объятий. Прижал к себе, и девушка отчетливо услышала, как громко и быстро бьется в груди его сердце. Положила сверху руку, словно пытаясь его успокоить, но Никита только тяжело выдохнул. 

— Соф, — после пары минут молчания начал парень. — Прости.

— За что? — Она резко дернулась и, вырвавшись из кольца его рук, приподнялась. Заглянула ему прямо в глаза.

— Что набросился на тебя, сам не знаю, что на меня нашло. Я не должен был. И… Мне жаль.

— Тебе жаль?

Из легких будто разом выкачали воздух, а его слова резали не хуже ножа. Внутри сейчас бушевали сотни чувств, которым Соня пока сама не могла дать четкого названия, но одно она знала точно — о том, что сейчас произошло между ними она ни на секунду не пожалела. Она скорее жалела обо всех своих поцелуях с Матвеем, чем об этом одном с Никитой.

Стараясь сохранять самое невозмутимое выражение лица, на которое только была способна, Соня медленно поднялась на ноги. А Никита сел, не торопясь отвечать на ее вопрос, и внимательно наблюдал за девушкой. Она старалась не смотреть ему в глаза, а он словно специально пытался поймать ее взгляд.

— Я устала, — тихо произнесла Соня, разглядывая носки своих коньков. 

— Сонь… — начал Никита.

— Почему ты поднялся за мной? — резко оборвала его девушка, вздернув голову. Дышать почему-то стало очень тяжело.

— Что?

— Зачем тебе это? Ну какое по сути тебе до меня дело?

Соня не знала, что хотела услышать в ответ — наверное, что-то такое, отчего в груди перестанет так сильно колоть сотнями острых игл. 

— Я просто не хотел, чтобы ты ошиблась. Ты заслуживаешь лучшего, чем мог дать тебе Жуков.

— И все?

Никита не ответил. Секунды текли безумно долго, превращаясь в тягучую резину, а между ними все также висела оглушающая тишина. Глубоко вздохнув Соня повторила:

— Я устала и хочу домой.

— Окей, — легко согласился Ник, и в его голосе сквозила смертельная усталость. — Мне только нужно привести в порядок лёд.

— Я буду ждать тебя в раздевалке, — бросила Соня и медленно, изо всех сил стараясь удержать равновесие, поехала к выходу.