Соня крадучись пробралась на кухню, ведомая чувством голода. Часы показывали почти три часа, и она успела поспать после ночной смены, а теперь ее желудок взбунтовался против многочасовой голодовки. 

Аккуратно заглянула на кухню и глянула на диван. Никита спал, накрывшись одеялом с головой, и девушка тяжело вздохнула. Конечно, проживание парня в квартире приносило огромные неудобства. Во-первых, каждый поход на кухню она планировала едва ли не как экспедицию на крайний север. Все-таки она лично выделила ему это пространство в квартире, а теперь сама же посягала на него. Во-вторых, идя в душ, ей приходилось брать с собой гору вещей, хотя обычно она выходила из ванной, обмотанная полотенцем. Но присутствие рядом Никиты вносило в эту привычку свои коррективы — и теперь она натягивала на себя пижаму, а сверху для надежности еще и халат. А, в-третьих, она просто слишком привыкла жить одна и делать то, что хотела: петь в душе, есть по ночам в кровати, слушать музыку на полную громкость и танцевать, пока никто не видит. А теперь приходилось тщательно контролировать каждый свой шаг.

Но голод оказался сильнее чувства неловкости. Поэтому Соня едва слышно открыла дверцу холодильника и бегло оглядела полки. Выбор пал на привезенные мамой пирожки — их можно съесть быстро и почти бесшумно. С точностью ювелира девушка достала с полки контейнер, вытащила пирог и, сунув его в рот, поставила посуду обратно.  Операция прошла почти удачно, но в последний момент ее рука дрогнула, и стеклянная баночка с кетчупом, попавшаяся на пути, с грохотом полетела вниз.

— Че-е-ерт! — сквозь зубы простонала Соня, резко обернувшись на диван. — Опять разбудила…

Но Никита даже не дернулся, и девушка облегченно выдохнула. Обошлось. Подумав немного, решила вскипятить чай — пирожок отказывался лезть в горло всухомятку. Оказывается, если рядом кто-то спит, старый электрический чайник шумит намного громче, чем обычно, и Соня нервно постукивала ногой по полу, ожидая, что Никита вот-вот проснется и начнет ворчать. Но парень все также не открывал глаз и даже не шевелился. 

Забеспокоилась Соня только, когда раскрыла шкафчик, и ей на голову посыпались коробочки с чайными пакетиками, глухо ударяясь о столешницу, а сама девушка довольно громко выругалась. Снова бросила настороженный взгляд на Никиту. Неужели так крепко спит?

Она подошла к нему поближе и негромко окликнула:

— Никит?

Никакого ответа не последовало, и Соня, забеспокоившись сильнее, тронула его за плечо. 

— Никит!

Тишина. Слышалось только его тяжелое дыхание, а ещё взволнованное и частое — Сони. 

— Никит! — Девушка потрясла его сильнее, и Никита пошевелился. — С тобой все в порядке?

С трудом скинув с себя одеяло, Никита повернулся и уставился на нее ничего не понимающим взглядом. Соня тут же отметила покрасневшее лицо и налившиеся кровью белки глаз. Парень несколько раз моргнул, и тихо прохрипел:

— Ты что хотела, Соф?

— Ты так крепко спал, что я испугалась. Извини, что разбудила. Ты как? Выглядишь неважно. — И она, присев на край дивана, мягко коснулась ладонью его лба. — Никит! Да ты же весь горишь!

— Да? А я думаю, чего мне так паршиво…

— Серьезно! Ты заболел. Ну как же так? Сильно плохо? Черт, что делать? — быстро затараторила Соня, на ходу вспоминая, чем сбивать температуру.

— Ты сейчас так не похожа на мою маму… — неожиданно пробормотал Никита.

— Что? Почему? Я немного не поняла, мне надо сейчас обижаться? — Девушка замерла и немного смутилась, не совсем понимая, что он имеет ввиду.

— Она бы сказала: “Я же тебе говорила, ходить без шапки плохая идея”. Это вообще ее любимая фраза, в любой ситуации — “я же говорила”.

— Ну… Просто это уже не так уж важно, и ничего не исправить. А тебе плохо, и последнее, что ты хочешь сейчас слушать — это то, что я была права.

— Круто, Соф. Ты будешь отличной мамой. Не токсичной. И даже есть шанс, что ты не сломаешь психику своему будущему ребенку. — Никита повернулся на спину и прикрыл глаза, так и не увидев, как уголки ее губ дернулись вверх.

— Давай вызовем врача?

— Какого еще врача?

— Обычного. Терапевта.

— Сонь, ты что, не болела никогда? Зачем мне врач? Просто простыл, сейчас отлежусь пару дней, и все пройдет.

— Уверен? — не унималась Соня. — Может, все-таки…

— Не надо. 

— Ла-а-адно, — протянула девушка. — Тогда что мне сделать? Хочешь чего-нибудь?

— Да. Проспать пару суток в тишине и новый диван, который бы не пытался заколоть меня своими пружинами, — криво усмехнулся Никита и, хмыкнув, добавил: — Шутка. Ничего. Просто дай, пожалуйста, попить.

Соня подскочила с дивана и, налив в стакан воды, протянула Никите. Потом, немного подумав, вытащила с верхней полки аптечку и, покопавшись в ней, достала таблетки парацетамола. 

— Давай руку, — попросила она и, дождавшись его протянутой руки ладонью вверх, выдавила из блистера большую белую таблетку. — Пей!

— Я только надеюсь, что это не яд. Хотя, если честно, все равно. — И, закинув в рот лекарство, Никита большими глотками прикончил стакан воды.

Затем снова откинулся на подушку и прикрыл глаза. Натянул одеяло до самых ушей, а Соня успела увидеть, что кожа на его шее и голых руках покрылась мурашками — Никиту морозило. Так захотелось его просто обнять и погладить по голове, как всегда делала мама, когда она сама в детстве болела. Но она не рискнула — они с Никитой почти что чужие люди, и это вряд ли будет уместно. Но сделать для него хоть что-то, что бы могло облегчить его страдания, все равно хотелось. Поэтому она решительно сказала:

— Вставай!

— Что? — Никита изумленно уставился на нее, приоткрыв покрасневшие глаза.

— Ложись в моей комнате. Кровать намного удобнее, и сможешь поспать спокойно там, где я не буду ничего ронять тебе на голову.

— Брось, Сонь. Все нормально, я же пошутил.

— А я нет. Правда, иди. — И она нетерпеливо потянула Никиту за руку.

— Ладно, ладно, — вяло пробормотал он и, поднявшись с дивана, побрел в комнату.

Соня, прихватив с собой его одеяло и подушку, пошла следом. Никита рухнул на кровать и тут же закрыл глаза, и девушка осторожно прикрыла его одеялом. Немного постояла, прислушиваясь к его дыханию, а когда убедилась, что он уснул, вышла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.

***

Соня заглянула в спальню около девяти часов вечера. Весь день она потратила, готовясь к следующему зачету, а теперь решила проверить, как дела у Никиты. 

Он спал, обхватив руками подушку и скинув на пол одеяло. Значит, температура спала, и его больше не морозило.

Девушка приблизилась к кровати и поставила на тумбочку тарелку с куриным бульоном и кружку с горячим малиновым морсом — все, что обязательно делала ей мама, когда она болела.

— Никит, — позвала она, и парень сразу заворочался, открывая глаза. — Я тебе поесть принесла, ты же весь день ничего не ел.

Никита открыл глаза, а затем медленно сел в кровати и, оглядев натюрморт на тумбочке, покачал головой:

— Соф, вот что с тобой не так? Почему ты такая добрая?

— Это плохо?

— Нет, просто удивительно. Не так часто встретишь людей, которые хотят просто так искренне помочь чужому человеку. Большинству плевать даже на самых близких.

Соня пожала плечами и опустила голову, избегая встречаться с Никитой взглядом. Он смотрел на нее как-то слишком пристально.

— Мы с тобой живем в одной квартире, значит, уже не совсем чужие люди, — попробовала отшутиться она. 

— Спасибо.

Соня дождалась, пока Никита поест, ерзая на кровати и ощущая себя гостьей в собственной комнате. Едва его тарелка опустела, тут же подскочила с места, чтобы уйти, но парень ее остановил:

— Что собираешься делать?

— Я?

— Ну, а кто еще?

— Не знаю. Весь день учила, теперь думала отдохнуть и посмотреть какой-нибудь фильм.

— Давай вместе?

— Да, конечно, почему бы и нет… — Соня удивленно вздернула брови на такое предложение, но отказываться от компании не стала. Все-таки и правда не совсем чужие люди.

Она унесла посуду на кухню и вернулась. Опустилась на свободную половину кровати рядом с Никитой и спросила:

— Что хочешь посмотреть?

— На твой вкус.

— А если я сейчас включу слезливую мелодраму?

— Не включишь, — рассмеялся Никита. — Пожалеешь больного человека.

— Ужасы?

— Я же сказал, на твой вкус, Соф.

— Хорошо. Значит, ужастик! А ты точно потом сможешь заснуть?

Парень только улыбнулся и поудобнее устроился на подушке. Соня выбрала из списка фильм, который давно хотела посмотреть, но все никак не успевала. Ужастики она вообще любила, вот только никто из ее близких особо не понимал этой страсти, а смотреть их в одиночку как-то не хотелось. Когда не с кем разделить эмоции от просмотра фильма — он становится гораздо менее интересным.

Ужастик оказался действительно страшным. Настолько, что уже через десять минут Соня забралась на кровать с ногами и для верности закуталась в огромный плед. По темным углам стали мерещиться ожившие тени, и девушка то и дело закрывала глаза ладонями на особо жутких моментах. Но ей так сильно нравилось это ощущение: когда все внутри от напряжения завязывается в тугой узел, сжимается тугой пружиной на самых жутких моментах. А потом чувство опустошающего облегчения в конце, когда наконец-то получается расслабиться.

— И кто из нас ещё не сможет уснуть? — Никита тихо рассмеялся, а Соня неожиданно дернулась в его сторону и схватила за руку.

— Черт, я думала он ее сейчас убьет! — тяжело выдохнула девушка, обрадованная внезапным спасением одной из героинь фильма. Она и не заметила, что ее пальцы судорожно вцепились в ладонь Никиты.  — Тебе что, совсем не страшно?

— Конечно, страшно. Я боюсь, что ты сломаешь мне руку.

— А? Что? — Соня удивлённо перевела взгляд на их сцепленные пальцы и, смутившись, хотела их разжать.

Но Никита не позволил и притянул ее поближе. Настолько, что она оказалась плотно прижата к его телу, хоть их и разделяла ткань одеяла. Но это никак не мешало чувствовать жар его тела. Или это стало жарко ей самой? Его лицо до безумия близко, и шею опалило горячим дыханием. По плечам побежали мурашки, и Соня тихо шепнула:

— Что ты делаешь?

— Обнимаю, чтобы не было так страшно. А на что это ещё похоже?

Страшно Соне и правда больше не было. Потому что теперь она почти не вникала в происходящее на экране. Ее больше волновала рука Никиты, мягко сжимающая ее. Его щека, прижимающаяся к макушке. Его грудь, едва касающаяся ее плеча при каждом вдохе. 

Она отчаянно пыталась понять, что вызывают у нее эти прикосновения, но не могла. Желание прижаться к нему ещё крепче почти неразличимо граничило со вторым — поскорее выбраться из омута его рук. 

Она же только вчера вечером обнималась и целовалась с Матвеем. А сегодня лежит в объятиях Никиты и пытается прогнать подальше мысль, насколько в них хорошо. Мозг отказывался понимать происходящее — она ведь должна была наслаждаться вниманием парня, о котором столько мечтала, а вместо этого глупое тело больше радовали касания вынужденного соседа по квартире. И то, что Орлов не пытался распускать руки, а просто крепко прижимал к себе, только больше сводило с ума. Соня отчаянно сопротивлялась тому, что вопреки всем доводам рассудка хотелось большего.

Когда фильм закончился, ее пронзило чувство острого сожаления, смешанного с облегчением. Стоило появиться титрам, Никита тут же отпустил Соню. А она легко отпрянула от него, точно бабочка, которую спугнули с цветка. 

Неправильно, это было совершенно неправильно.

— Как фильм? — спросила она, пытаясь заполнить неловкую паузу.

— Мне понравилось, — тихо ответил Никита.

И Соня никак не могла понять, что он имел ввиду. Кино или то, что происходило сейчас между ними. И вряд ли она сама могла честно ответить на этот вопрос.

— Ладно, я тогда пойду, — выдавила она.

— Куда?

— На кухню. Посплю сегодня там.

— Останься здесь. Пожалуйста.

— Предлагаешь нам спать вместе?

— Не вместе, а рядом, — хмыкнул Никита. — А это огромная разница. Серьезно, Соф. Здесь полно места, а я не хочу выгонять тебя из твоей же постели. Если не останешься, уйду я.

— Никит…

— А если скажу, что после твоего ужастика всё-таки не смогу уснуть?

Соня улыбнулась и сдалась. Спорить с ним не хотелось — его широкая и открытая улыбка обезоруживала. К тому же, он прав: кровать большая, и они просто лягут на разных сторонах. 

Девушка снова опустилась на кровать и повернулась на бок, встретившись взглядом с Никитой. 

— Спасибо, — произнес он совсем тихо и закрыл глаза. — Никогда бы не подумал, что буду благодарить девушку просто за то, что она согласилась со мной поспать.

— Обычно не благодаришь? — усмехнулась Соня.

— Обычно не благодарю, — он согласно кивнул и улыбнулся, не открывая глаз. — Или благодарю, но совсем за другое. И обычно я не засыпаю с девушкой, к которой до этого едва прикоснулся. 

— Это хорошо или плохо? — Соня тихо рассмеялась. 

Орлов задумался. Он молчал так долго, что девушка уже подумала, что он заснул и оставит ее вопрос без ответа. Она сама прикрыла слипающиеся глаза, как вдруг Никита всё-таки ответил:

— Это… Непривычно. Но мне нравится. Спокойной ночи, Софа.

— Спокойной ночи, Никита, — выдохнула девушка.

Никита уже давно уснул, а Соне все не спалось. В полумраке комнаты она безотрывно смотрела на его лицо, оказавшееся так близко. Высокий лоб, на который падали пряди светлых волос, шрам, неровной полосой рассекающий бровь, длинные ресницы, мелко подрагивающие на веках, губы, которых ей неожиданно захотелось коснуться. Стало интересно, откуда на самом деле на его лице появился этот шрам, и так захотелось узнать о нем хоть немного больше. Соня вздрогнула от этих неуместных желаний и тут же закрыла глаза.