Дженни

Я твердо решила проигнорировать приказ Тэхена и просто вернуться на вечеринку, оставив его ждать меня до самого вечера. Поэтому я удивляюсь, когда обнаруживаю, что ноги несут меня не вверх по лестнице и обратно в библиотеку, а вниз по ступенькам в поисках задних садов.

Я так и не смогла достать Бэму бутылку воды. После ухода Тэхена я забежала в первую попавшуюся ванную и привалилась к стене, чтобы перевести дух, словно только что спаслась от хищника.

Даже сейчас мое сердце учащенно бьется при мысли о том, как он прикасался ко мне, как целовал. О грязных обещаниях, которые он шептал мне на ухо. Мою кожу почти нестерпимо покалывает, тело остается неудовлетворенным.

Он дразнил меня, доводил до нервного срыва, а потом уходил. Он точно знает, что делает, этот ублюдок.

Я открываю дверь, и у меня перехватывает дыхание, когда на меня обрушивается хрустящий воздух. Я накидываю на плечи шарф из искусственного меха и выхожу на улицу. Адреналин бурлит в моих венах, когда я спускаюсь по лестнице на террасу и ступаю на траву. Запретность и секретность этих встреч, да и всего нашего романа в целом, для меня так непривычны. Табуированность этого аспекта только усиливает мое возбуждение.

Светящаяся луна — единственный источник света, направляющий мой путь по идеально ухоженным садам. Сегодня полнолуние, и это придает воздуху неистовый элемент, который только еще больше нагревает мою кожу. Луна велика и нависает надо мной, словно наблюдая за мной.

Тэхен там, стоит в конце темной дорожки.

Нет.

Он вышагивает.

Прядь волос падает ему на лоб, когда он наклоняет голову и проверяет часы. Он пару раз щелкает запястьем, явно раздраженный, и засовывает руку обратно в карман. Затем откидывает волосы с лица и шагает в обратном направлении.

Я опоздала на пятнадцать минут. Я не собиралась уступать его приказам, не поиграв в свою силу. Но пятнадцать минут — это самое большее, что я могла заставить себя ждать, и потому, что волнение заставляло мое тело искать его, и потому, что часть меня боялась того, что он сделает, если я оставлю его дольше.

Я наступаю на лист, и он громко хрустит в ночной тишине. Тэхен поднимает голову, и его кристальный взгляд сразу же находит мой, заставляя мое дыхание перехватить по совершенно другой причине.

В смокинге он выглядит просто убийственно. Смокинг обнимает его широкую фигуру, облегая крупные линии плеч и узкую талию. Он подчеркивает стройность его длинных ног. Он не носил галстук с той ночи в отеле, и то, что он надел его сегодня, навевает всякие грязные воспоминания.

Стоя в одиночестве, освещенный лишь серебристым лунным светом, он выглядит почти как инопланетянин. Определенно не смертный, как все мы. Его лицо не зря используется в его профессии; ему место в рекламе дорогих духов и на первых страницах журналов.

Он не ждет, пока я подойду к статуям. Он достает руки из карманов, сокращая расстояние между нами, и идет ко мне. И, черт возьми, его руки. Я не знала, что можно испытывать сексуальное влечение к чьим-то рукам, но они — одна из тех вещей, которые возбуждают меня в нем больше всего. Каждый раз, когда он хватает меня за бедро, делая меня карликом, каждый раз, когда он обхватывает мое горло, почти полностью заключая его между пальцами, каждый раз, когда я смотрю, как он оценивает мою домашнюю работу и пишет «хорошо сделано», прежде чем отдать ее мне обратно, в моем низу живота появляется влага от того, как вены на его руках утолщаются и работают.

Я даже не могу представить, как двигаются его руки, когда он готовит, когда он делает то, что любит. Это должно быть прямо-таки порнографическим зрелищем. Думаю, если бы он месил тесто у меня на глазах, мне пришлось бы удалиться в другую комнату для экстренного сеанса с вибратором.

Неожиданно мне в голову приходит мысль.

Интересно, будет ли он когда-нибудь готовить для меня?

Я тряхнула головой, чтобы прогнать эти мысли. Меньше всего мне нужно, чтобы он оказался на расстоянии выстрела от моего секрета. К тому же я не ищу отношений.

И все же.

Он останавливается менее чем в футе от меня, возвышаясь надо мной.

— Ты опоздала.

Вместо ответа я достаю из сумочки нюдовую помаду. Снимаю колпачок и наношу заново, глядя на Тэхена.

— Тебе повезло, что я вообще пришла, — говорю я, проводя пальцем по верхней губе. — Я же говорила тебе: ты не можешь хотеть меня только тогда, когда тебе это удобно.

Его глаза горячо следят за моими руками, а взгляд задерживается на моих губах. Он так зациклился на моих губах, что я не уверена, что он меня слышит.

Я сворачиваю губы вместе, а затем чмокаю их, выводя его из оцепенения.

— Я думал, ты не хочешь встречаться, — рычит он, и слова выходят захлебывающимися от возбуждения в его горле.

— Я также не та, с кем тебе будет легко.
— Эти слова полностью противоречат тому факту, что я хочу броситься на него и умолять трахнуть меня.

Он одним шагом преодолевает оставшееся между нами расстояние, заставляя меня откинуть голову назад, чтобы посмотреть на него.

Его адамово яблоко работает, а глаза темнеют, глядя на меня.

— Тогда позволь мне преследовать тебя.

Огонь вспыхивает в моих венах, а нервы стучат в животе. Я неправильно его расслышала, должно быть.

— Что? — Мой голос звучит робко и не похоже на меня.

Между нами вспыхивает животное сексуальное напряжение, и на его губах появляется мрачная улыбка. Он кивает на линию деревьев позади меня.

— Я дам тебе пять минут форы.

Я оглядываюсь через плечо на ужасающе черный лес позади меня. Он серьезен. Я оборачиваюсь и смотрю на него, пульс бьется в груди.

— И поэтому ты пригласил меня сюда? — Мой голос откровенно дрожит, но я думаю, что это дрожь и предвкушение, а не страх.

Мне кажется, что мой разум и тело сошли с ума. Я не могу понять, что я думаю или чувствую, боюсь ли я или взволнована, хочу ли я убежать и надеяться, что он оставит меня в покое, или бежать и молиться, чтобы он пошел за мной.

— Беги, соплячка, — угрожает он.

Адреналин обхватывает мое сердце и сжимает его. Моя кровь бьется мощными волнами о стенки вен.

— Давай поговорим об этом, — пытаюсь я рассуждать. Все, чему меня научило мое воспитание, все, что мама вбивала в меня ежедневно с самого детства, говорит мне, что я должна быть потрясена этим. Вместо этого я потираю бедра, чтобы не дать возбуждению стечь по ноге.

Обещание полного отсутствия контроля манит так, что я не могу сформулировать. Обещание нескольких минут свободы манит непередаваемо.

— Конечно, но ты только зря потратишь время. Буквально, — добавляет он, глядя на часы. — Четыре с половиной минуты.

— Я не могу. — Его глаза вспыхивают. — Не в этом платье, — добавляю я.

Его взгляд опускается на мое платье в знак благодарности, а затем он опускается передо мной на колени. Еще большее возбуждение накатывает на меня. Как я могу чувствовать что-то, кроме неконтролируемого желания, глядя, как он стоит на коленях у моих ног. Я не могу удержаться, чтобы не погладить его по затылку, играя с волосами у основания его головы.

Взгляд, которым он смотрит на меня, просто оргазмичен. Никто не должен выглядеть так хорошо, стоя на коленях перед кем-то другим.

Я надеюсь, что он больше никогда не будет делать этого с другой девушкой.
Если он это сделает, я выцарапаю ей глаза своим свежим маникюром.

В ночи раздается громкий звук рвущейся ткани, и я задыхаюсь. Мой взгляд падает на подол платья, который теперь примерно на два фута короче, чем раньше, и грубо свисает над коленями.
С моих губ срывается полумучительный, полувосторженный стон.

— Это было от кутюр, — задыхаясь, говорю я.

Его пальцы проводят по задней поверхности моих икр в дразнящей ласке.

— Я куплю тебе еще одно.

— Не думаю, что ты можешь себе это позволить, — нахально отвечаю я, закрывая глаза и выгибая ноги навстречу его прикосновениям. Не может быть, чтобы профессор, даже такой престижной школы, как АКК, мог позволить себе купить это платье на заказ. Но, с другой стороны, его зарплата не потянет ни пентхаус в пятизвездочном отеле, ни часы AP, а ему удается и то, и другое.

Я хмурю брови, думая об этом.

Его рука пролезает под только что укороченным подолом моей юбки и резко шлепает меня по заднице. Я вскрикиваю, распахиваю глаза и впиваюсь взглядом в его кристально чистые радужки, потемневшие от возбуждения.

— Четыре минуты, — говорит он с улыбкой, от которой по моему позвоночнику пробегает жаркая дрожь. Он берет мою правую пятку и приподнимает ее, снимая шпильку и опуская мою ногу на прохладную траву. Он повторяет то же движение с левой.

— Почему ты улыбаешься?

— Потому что ты заплатишь за свое нахальство меньше чем через десять минут, — говорит он, одаривая меня острозубой ухмылкой. Опасность пробегает по моей коже и доходит до чувствительной зоны на затылке. Там он встречается с ликованием и свежей волной адреналина — точно таким же зельем эмоций, которое я испытывала, бегая и прыгая в пруд с Розэ и Лисой.

Его пальцы снова оказываются на моих ногах и сжимают заднюю поверхность бедер. Он смотрит на меня сверху, его глаза блестят от возбуждения. Его зрачки настолько расширены от желания, что он выглядит почти неузнаваемым. От вида таких широких зрачков у меня сжимается горло.

Он медленно поднимается. Его руки бегут вверх по моему телу, касаясь каждого сантиметра моих изгибов, пока он стоит. Он прижимается носом к моему носу.

— Твое безопасное слово — «цвета», — шепчет он мне в губы, прежде чем приникнуть к ним. Он овладевает мной с плотским мастерством, его губы имеют вкус алкоголя и делают поцелуй еще более головокружительным.

Мой позвоночник покалывает, и я отворачиваю рот, чтобы вдохнуть.

— Зачем мне нужно безопасное слово?

Он нежно смахивает с моего лица выбившуюся прядь волос и закручивает ее за ухом.

— Потому что я собираюсь преследовать тебя в этом холодном, темном лесу. Я буду бежать за тобой, используя твой запах, твои звуки и запах страха в воздухе, чтобы охотиться на тебя, как зверь. — Он прижимает грубый поцелуй к моему рту, и тот распахивается в шоке. Он прикусывает уголки моих губ. — И когда я найду тебя, я заставлю тебя встать на колени и наконец-то засуну свой член в твой маленький наглый рот. Я буду трахать твое горло так, как мечтал уже несколько недель, и не остановлюсь до тех пор, пока ты не начнешь громко мычать вокруг меня. — Мощная дрожь пронзает его, сотрясая плечи. — Черт, может, я даже запишу это, и этот звук будет служить мне будильником, чтобы пробуждать меня по утрам.

— Тэхен...

— Это ужасно похоже на жалобный стон, малыш, — шепчет он, двигаясь и покусывая мою челюсть. Опять это слово.

Малыш.

Я хочу, чтобы он остановился. Я хочу, чтобы он сказал его снова.

Малыш, малыш, малыш.

Он неторопливо проводит большим пальцем по середине моего рта, оттопыривая нижнюю губу.

— Как только твой горячий ротик сделает мой член влажным и мокрым, капая слюной, я положу тебя на живот, и знаешь, куда я засуну свой член?

Его большой палец проводит по моим румяным щекам, покрасневшим в равной степени от холода и жара его слов. Трепет пронзает меня, и я качаю головой.

— Я собираюсь засунуть его в твою изысканную тугую попку и буду трахать тебя, пока ты не закричишь. И я имею в виду, буквально закричишь. Так громко, чтобы сотрясать листву деревьев и заставлять луну прятаться за облаками. — Он наклоняется и кусает меня за мочку. — Так громко, чтобы остальные лесные существа знали, кто здесь главный хищник и как именно он требует свою добычу.

Я застываю, широко раскрыв глаза от неожиданной паники, и пытаюсь отступить, но он прижимает меня к себе.

— Этого не может быть, — слабо пытаюсь я, мой голос дрожит. — Ты не сделаешь... этого.

Одна рука обхватывает мою талию, а другая движется вниз, чтобы схватить меня за задницу, пальцы грубо впиваются в кожу. С его губ срывается горловой стон.

— Скажи, кто-нибудь уже брал твою задницу или я буду первым? — Он облизывает губы, словно мысль о том, что он первым разграбит мою неискушенную дырочку, восхитительна. — Полагаю, никто не брал, учитывая, что парни, с которыми ты трахалась, даже не смогли справиться с твоей тугой киской. — Его хватка на моей заднице усиливается, когда он трется своей эрекцией о мой живот. Его губы возбужденно скривились вокруг острых зубов. — Теперь ты трахаешься с мужчиной, Дженни, и мне будет не сложнее заставить тебя кончить от члена в твоей попке, чем от языка в твоей киске.

Я напугана и дрожу в его руках, но мои соки уже текут по внутренней стороне бедра и стекают к краю платья.

— Две минуты.

Он прикусывает мою губу, втягивая кровь и всасывая ее в рот, как разъяренный зверь.

— Этого не случится, только если ты используешь свое безопасное слово, — мурлычет он. — Но что-то подсказывает мне, что ты так же отчаянно хочешь открыть мне свою задницу, как и я хочу ее взять.

— Нет, нет, нет, — стону я, одолеваемая смятенными эмоциями.

— Нет? — шепчет он, губы растягиваются в мрачной улыбке над зубами. Он опускает голову, пока его глаза не оказываются на одном уровне с моими, и шепчет: — Тогда беги.

Я отступаю на несколько шагов назад, ошеломленный взгляд встречается с его восторженными глазами, затем поворачиваюсь и бегу, спасая свою жизнь.

— И молись любой высшей силе, в которую ты веришь, чтобы я тебя не поймал. — Позади себя я слышу его мрачный смех. — Или же, молись, чтобы я поймал.