Я старательно вчитывался в договор аренды помещения, где находилась кофейня. Его нужно было продлять уже на этой неделе, и я пытался найти подводные камни в тексте длиной в десяток страниц.

Но мысли витали где-то далеко — в основном вокруг Дианы. Она так стремительно ворвалась в мою жизнь, что я едва мог принять тот факт, что еще какую-то неделю назад я ее вообще не знал. Она будто была здесь всегда — смеялась в моей машине по дороге на работу, бесконечно щелкала магнитолой, словно пытаясь найти там что-то, целовала меня на прощание так, что я до сих пор ощущал тепло ее губ. Почти всю минувшую ночь я поворочался без сна, потому что до ужаса хотел оказаться рядом с ней. Едва нашёл в себе силы отпустить, хотя предложение поехать ко мне так и крутилось на языке. Но не так быстро. Она стоит того, чтобы подождать.

Входящий вызов от Дианы заставил меня улыбнуться. Я тут же его принял, осознавая, что выгляжу со стороны, как влюблённый подросток.

— Привет. Уже соскучилась?

— Нет. То есть да. Но я не по этому поводу, — ее смех зазвучал в трубке, а мне так хотелось видеть ее в этот момент — как она слегка отклоняет назад голову и быстрым движением руки откидывает с лица прядь непослушных волос. — Я сегодня Сеню выпишу.

— Отлично!

— Приходи после обеда, часам к трем. Выписка уже будет готова.

— Хорошо.

— Сам его обрадуешь, или мне сказать? Я сейчас как раз иду на обход.

— Давай ты. Не будем тянуть с хорошими новостями.

— Ладно. Тогда до встречи?

— Да, до встречи.

Я отключился и обвел взглядом помещение кофейни, сидя за самым дальним столом в углу. Новый бариста — Степан — наливал в бумажные стаканчики кофе, попутно болтая с двумя девушками, заглянувшими к нам. Он широко улыбался, не прекращая что-то быстро рассказывать, а посетительницы смеялись в ответ. Этим он мне сразу и понравился —тем, что открытая улыбка практически не сходила с его лица, и он мог поддержать практически любой разговор. Парень явно был на своём месте — общение с людьми приносило ему истинное удовольствие.

Чего не скажешь обо мне — мое место явно было где-то за пределами этой кофейни. Я снова уткнулся глазами в документы. Да, я кое-как разобрался во всей бухгалтерии, хоть и не без помощи специалиста. Выяснил, перед какими ведомствами я должен отчитаться за свою работу. Прошел все круги ада, чтобы переоформить кофейню на свое имя и переделать миллион бумажек. Но я все также чувствовал, что это совсем не мое.

После смерти родителей я легко оставил свою работу в крупной фармацевтической компании, чтобы спасти семейное дело. Глупый эмоциональный порыв, видившийся мне тогда самым верным решением. Надо было закрыть ее сразу, но тогда казалось — так мы с Сеней потеряем родителей еще больше. Как будто это возможно. Казалось, что так с нами останется хоть какая-то частичка их самих — в этих стенах, которые они сами когда-то красили перед открытием, в этой плитке на полу, которую отец выкладывал собственными руками. И даже в небольшой неровности перед входом в подсобку, где он уложил ее не совсем удачно — я постоянно спотыкался на ней, но неизменно вспоминал его. Я так хотел, чтобы дело, в которое они вложили всю душу, жило дальше, даже после их смерти. Вот только ощущение, что я пытаюсь жить чужую жизнь не отпускало.

— Проблемы, Тимофей? — Степа возник словно из-под земли, опустив на стол передо мной кружку с кофе, и бросил на меня обеспокоенный взгляд.

— Нет, просто задумался. И спасибо за кофе, - я благодарно кивнул парню.

— Да не за что.

Он вернулся обратно за стойку, а я набрал номер Сеньки. Брат ответил только со второго раза, недовольно проворчав в трубку:
— Я в туалет выходил.

— А ты разве не берёшь телефон с собой? — усмехнулся я. — Дома ты и спишь с ним в обнимку.

— Он заряжался. И, знаешь ли, общественный туалет не располагает к долгому нахождению в нем.

— Видишь, как здорово. Так, глядишь, еще неделька и даже есть начнёшь двумя руками, а не уткнувшись в телефон.

— Вообще не смешно, — пропыхтел брат.

— Тебе уже сообщили радостную новость? Твое временное заточение окончено.

— Ага.

— Что-то не слышу радости в голосе.

— Зато Диана Витальевна сегодня аж светится от счастья. Не знаешь, почему? — его ядовитый тон резанул по ушам, словно стекло.

— Допустим, знаю. Так в чем проблема, Сень? Только давай на этот раз правду.

— Ни в чем, Тим, — грубо отрезал он.

— Я не понимаю. Объясни.

— Нечего объяснять.

— Ты ведёшь себя, как маленький ребёнок.

— Да пошел ты, — огрызнулся брат и бросил трубку.

Я стиснул зубы, чтобы не разораться. Окажись он сейчас рядом, наверное, не сдержался бы и послал его в ответ. Или бы сделал что-нибудь в разы хуже. Какого черта с ним происходит? Что я делаю не так? Почему каждый наш разговор превращается в ссору? Слишком много вопросов, и ни одного ответа.

***
— Ты волшебник! — в глазах Дианы читался искренний восторг, когда она приняла у меня из рук стаканчик с кофе. — Я только шла заварить себе. Растворимый, конечно же, тут другого нет, — она рассмеялась и сделала глоток. — А тут ты. Он ещё и на кокосовом молоке. Обожаю!

Кофе? Или меня?

— Как чувствовал, что тебе нужно, — я улыбнулся, а она мягко коснулась моих губ, обволакивая ароматом кофе и кокоса. — Ну, как тут мой юный бунтарь?

— Уже собрал вещи и пару часов сидит на сумках. Наверное, сейчас обрушит на тебя весь свой гнев, почему ты так долго.

— Мне не привыкать, — я поморщился. — Он уже с утра спустил на меня всех собак.

— Сочувствую. Мне тоже досталось — снова выслушала, что мы хотим слишком много его биологических жидкостей. Запустил в стену контейнером для анализов, хорошо, хоть пустым, и заявил, что ничего у нас не выйдет. Пришлось пригрозить, что не выпишу. Сдался, пошел собирать с таким видом, будто его на расстрел отправляют.

— Вот же паршивец, — я покачал головой. — Извини.

— Ерунда, — отмахнулась Диана. — Вот, кстати, выписка. Я там все лечение расписала. Ничего сложного, но если будут вопросы — звони. Если не будет — тоже звони.

— Спасибо. А можно я не буду звонить, а просто заберу тебя завтра утром?

— Отвезешь домой? — ее глаза распахнулись, словно я сказал, что спущу с неба луну для нее. А у меня внутри что-то дрогнуло: она как ребёнок, которому впервые в жизни дали конфету, и он все еще не может поверить в то, что она действительно его.

— Я бы с удовольствием просто забрал тебя с собой, причем, желательно прямо сейчас, — я вздохнул, обнимая ее за плечи и целуя в макушку, — но сделаю, как скажешь.

— Тогда до завтра?

— До завтра, — я нехотя выпустил Диану из объятий, поцеловав на прощание, и отправился на поиски брата.

Он сидел на кровати, закинув ноги на сумку с вещами. Уже полностью одетый, даже толстовку натянул, несмотря на жару. Бросил на меня неодобрительный взгляд, призванный вызвать у меня угрызения совести из-за того, что заставил его так долго ждать.

— Думал, ты уже не придешь и оставишь меня здесь, — тут же заметил он, поднимаясь на ноги.

— А ты давай, попробуй пошли меня еще разок, и посмотри, что я буду делать.

Сенька лишь фыркнул, закидывая сумку на плечо, даже не подумав извиниться.

— Всем, кто остается, не хворать, — махнул он рукой соседям по палате и пошел к выходу.

Я направился следом за ним, изо всех сил стараясь держать себя в руках и не наговорить ему того, о чем потом точно буду жалеть. Мы в молчании дошли до машины и доехали до дома, не проронив ни слова. Сеня сидел, уткнувшись взглядом в окно, надувшийся непонятно на что. Мне тоже не хотелось ни говорить, ни выяснять отношения, ни выслушивать от него очередной поток упреков.

Заговорил я лишь дома, бросив брату:
— Если хочешь есть, в холодильнике есть мясо и картошка.

Он лишь неопределённо кивнул — то ли соглашаясь, то ли выражая свое безразличие к сказанному.

— Сень, какого черта происходит? — не выдержал я.

Он молча стянул кофту и скинул кроссовки. Прошелся по мне тяжёлым взглядом и ответил вопросом на вопрос:
— Тебе, что, никуда не надо?

— Нет, не надо. А ты уходишь от ответа, — как можно спокойнее произнес я.

— Ничего не происходит. Просто оставь меня в покое.

— Не оставлю, ты же знаешь. Я хочу помочь тебе.

— Да не нужна мне твоя помощь! Вообще ничья не нужна! — он сорвался на крик и пулей пронесся в свою комнату. — Отвали, слышишь?

Слышу. Хлопок двери настолько, громкий, что дверное полотно едва выдержало, жалобно затрещав. Стук собственного сердца где-то горле. Шум крови в ушах. Пульсацию сразу десятка мыслей в голове.

Я что-то упускаю. Что-то важное.