Примерно через час в ординаторскую постучали, и на пороге возник Тимофей со стаканчиком кофе в одной руке и коробочкой с пирожным — в другой. Он поставил их прямо передо мной, а сам присел на край стола.

— Ты меня балуешь. Я так скоро привыкну к твоему кофе по утрам, — дыхание предательски перехватило от его близости. А ещё этот запах — цедра лимона вперемешку с ароматом его кожи, от которого голова шла кругом.

— Я был бы рад, — лукавая улыбка коснулась его губ.

— Уже был у брата? — я лишь улыбнулась в ответ, сделав вид, что не заметила его высказывания. На самом деле сердце забилось немного чаще, обрадованное его вниманием и словами.

— Да. Он уже получил свою порцию сладкого, — Тим кивнул на пирожное. — Правда, не скажу, что он был мне также рад.

— Он злится. Это нормально.

Тим покачал головой, будто всё-таки не был уверен в нормальности происходящего с братом, но вслух ничего не произнес. Вместо этого он поинтересовался:
— С ним нет никаких проблем?

— Все отлично, — я улыбнулась, сделав глоток кофе. Не буду сдавать маленького нарушителя.

— Если что, дай мне знать. Он может быть несносным.

— Хорошо, — кивнула я. — Как твои дела?

— Через полчаса у меня собеседование на должность бариста, — он сверился с часами на руке. — И я очень надеюсь, что оно пройдёт успешно. Мне крайне нужен сотрудник.

— О, удачи.

— У тебя вообще бывают выходные?  — неожиданно спросил он.

— Ну, послезавтра я, например, работаю до четырех. Это считается?

Тим рассмеялся и коснулся моей руки, отчего ее будто ударило током. Электричество заструилось вверх, разливая по телу приятное тепло.

— Подойдет. Сходим куда-нибудь?

— А если собеседование пройдёт неудачно?

— Тогда придётся перенести свидание в кофейню, — ни секунды не раздумывая парировал он.

— Свидание?

— Ты против?

— Нет, — уголки губ сами по себе поползли вверх. — Звучит заманчиво.

— Дашь мне свой номер?

Я кивнула и, написав на бумажке цифры, отдала ему. Он зажал ее в руке и спросил:
— Не спросишь мой в ответ?

— Он у меня уже есть, — я похлопала рукой по стопке с историями болезни. — Как и много другой информации о тебе.

— С тобой опасно связываться, — парень подмигнул мне и, спрыгнув со стола, вышел из кабинета.

***
Время после отбоя я любила и ненавидела одновременно. Любила — за то, что длинные коридоры отделения опустевали, и бесконечная дневная суета уступала место тишине, прерываемой только криками младенцев, торопливыми шагами медсестры, вечно куда-то спешащей, да тихим бормотанием старенького телевизора, работающего на посту на минимальной громкости. Спокойствие и умиротворение. Такие обманчивые, к сожалению.

И это причина, по которой это время я ненавидела всей душой. Именно ночью кто-нибудь обязательно выдавал приступ ложного крупа, начиная задыхаться в кровати. Или приезжала скорая с крайне тяжелым ребёнком. Самые сложные случаи поступают ночью, это известно всем врачам в больнице.

Время приближалось к полуночи, и я медленно шла по отделению, заглядывая в приоткрытые двери палат. Слушала мерное детское сопение, пытаясь предугадать по свистящему дыханию, от кого этой ночью можно ждать не самый приятный сюрприз.

— Диана Витальевна, вы чего не спите, пока есть возможность?  — Кристина, сидевшая на посту, оторвалась от своих записей и посмотрела на меня.

— Не спится, Кристин. У тебя тут все в порядке?

— Да вроде, — она пожала плечами. — Все тихо, спокойно. А, вспомнила, мама Васильевой из пятой палаты жаловалась, что температура поднялась. Я им нурофен дала, пока вас не было, вы как раз в приемное спускались.

Я кивнула головой. Кристине я доверяла, она работала тут не первый год, и на нее всегда можно было положиться.

— В карте главное не забудь отметить, — напомнила я.

Та согласно закивала, а я двинулась дальше. Возле палаты, где лежал Арсений притормозила и заглянула внутрь. Тихо, все спят. Уже почти прошла мимо, но вдруг заметила, что его кровать пуста. Где-то внутри заворочалось нехорошее предчувствие. В надежде, что он вышел в туалет, заглянула туда, но там, ожидаемо, никого не оказалось. Ну и куда мог деться этот мальчишка среди ночи?

Дойдя до запасного выхода, толкнула дверь и вышла на лестницу. Ступеньки убегали вверх и вниз. Решив сначала проверить верхние этажи, стала подниматься по ступеням.

Пропажа обнаружилась через три пролёта. Арсений сидел на нижней ступеньке и... Курил.

— Ты с ума сошёл? — я едва не сорвалась на крик.

— Тут нет камер, я проверил, — апатично ответил мне Сеня, делая очередную затяжку.

— Какие к черту камеры! — зашипела я и вырвала у него из пальцев сигарету, затушив о перила лестницы. — У тебя пневмония, ты забыл? И это я сейчас молчу в целом о вреде курения. И твоем возрасте. И том, что ты ушел из отделения. Где ты вообще нашел сигареты?!

— Сегодня, пока ходил на УЗИ, стрельнул у одного мужика из кардиологии, — тут же выложил мне он.

Ну конечно. Все самые заядлые курильщики лежат в кардиологии. Эти ребята, едва пережив инфаркт, первым делом, встав с койки, бредут на улицу покурить.

— Что за люди, — покачала я головой, — кто вообще дает детям сигареты.

—  Я сказал, что мне есть восемнадцать, — справедливости ради заметил парень.

Я опустилась на ступеньку рядом с ним. Сеня даже бровью не повёл, а я устало потерла глаза.

— И давно ты куришь?

— Я не курю. Балуюсь иногда, — он откинулся спиной на убегающую вверх лестницу и запрокинул голову к потолку.

— Не поверишь, так говорят все курильщики. Так сколько?

— Полгода, — неожиданно признался он.

— А Тимофей знает?

— Шутите? — Арсений хрипло рассмеялся. — Он убьёт меня, если узнает.

— Я ему не расскажу, — заверила я, — если ты дашь обещание, что бросишь.

— Будто вам есть какое-то дело.

— Есть. Я твой лечащий врач, и мне есть до тебя дело, поверь.

— Все равно не сможете проверить, — хмыкнул он.

— Зато твоя совесть будет знать, что ты не сдержал обещание.

Он нахмурился и сцепил на груди руки. Захотелось его просто обнять, но я не стала — прекрасно понимала, что он не примет этот жест. Слишком глубоко внутри прячется мальчик, нуждающийся в том, чтобы его пожалели.

— Сигареты не помогут, — вздохнула я. — Так ты просто очень медленно убиваешь себя, но это не приносит ни спасения, ни успокоения.

— Тогда что вообще приносит?

— Люди, Сень. Родные и близкие люди. Те, кого мы любим и те, кто любит нас. Вот, что обычно оказывается лекарством.

— Лекарство... — протянул он. — Вот скажите, Диана Витальевна, почему до сих пор не изобрели лекарство от смерти?

— Смерть — лишь это итог. Конечная точка, прийти к которой можно множеством путей. С какими-то из них медицина научилась справляться, с какими-то нет, но в любом случае — это лишь отсрочка. Все мы когда-нибудь растворимся в вечности.

— Когда-нибудь... А кто вообще решает — когда? — он рвано выдохнул, словно сдерживая слёзы.

— Тут уже, кто во что верит. Кто-то говорит Бог, кто-то судьба. Другие уверены, что все случайность. Итог один — мы ничего не можем изменить.

— В чем тогда вообще смысл? — он со злостью сжал кулаки. — Если я в своей жизни не решаю даже, когда мне умереть.

Я задержала на нём взгляд, внимательно изучая мальчишку. Подбородок упрямо вдзернут, скулы заострены, тёмные волосы, совсем такого же оттенка, как у брата, мягкими локонами падают на лоб. Его последняя фраза заставила меня всерьёз насторожиться — как бы в его голову не пришла идея, каким образом можно взять дело в свои руки.

Он, словно почувствовав, усмехнулся и, закинув руки за голову, практически улегся на лестницу и вернул голосу былую беспечнось.

— Да не парьтесь вы так, Диана Витальевна. Не собираюсь я прыгать с крыши или вскрывать себе вены, я же не идиот.

— Очень на это надеюсь.

— По крайней мере, постараюсь не в вашу смену.

— Сень!

— Шутка, — парень как-то неестественно рассмеялся, но наткнувшись на мой взгляд, тут же осекся и добавил, уже совершенно серьёзно: — Реально шутка. Я не думаю ни о чем таком. А то сейчас ещё побежите Тиму рассказывать, и он упрячет меня в психушку.

— Все останется между нами. С ним ты можешь поговорить сам, уверена, он тебя всегда выслушает.

Арсений как-то неопределённо пожал плечами и замолчал. Пару минут мы просидели в тишине, пока я не похлопала его по колену.

— Ладно, давай бегом в отделение. Если еще хоть кто-то увидит тебя, то проблем не избежать. И чтобы, как тень проскользнул в палату. Увидишь Кристину — скажи в туалет ходил. И не вздумай завтра ночью выкинуть подобное — Павел Владимирович тебя даже слушать не станет. Среди ночи выставит из отделения. Ты меня услышал, Сень?

Парень мрачно кивнул и, поднявшись, побрел вниз. Спустившись на пролёт, он обернулся и тихо сказал напоследок:
— Я брошу. Обещаю.