Дежурство начало набирать обороты с самого начала. Еще не было даже семи, а уже успело приехать три скорых. И вот опять, стоило мне только подняться в отделение и залить чайный пакетик кипятком, телефон на столе снова ожил.

— Да что такое! — воскликнула я и едва не застонала от отчаяния. Чай, похоже, снова придется допивать ледяной. Я обреченно вздохнула и подняла трубку: — Да?

— Диан, спускайся обратно, — дежурившая в приемном Лена рассмеялась. — Ты хоть дойти успела?

— Успела, — едва не зашипела я. — Там что-то сильно срочное? — я все еще не оставляла надежды успеть выпить напиток в горячем состоянии.

— Тут самообращение. Стало плохо недалеко от больницы, и кто-то из прохожих помог дойти до нас.

— Хорошо, иду. — Похоже, чай все-таки отменяется.

Стоило мне спуститься в приемное, Лена сунула мне в руки тонкую папку с историей болезни, и я, не глядя, прижала ее к себе. 

— Первая смотровая, — подсказала мне медсестра, и, когда я уже собралась уходить, заботливо спросила: — Давай кофе тебе сделаю? 

— Спасибо, Лен, не надо. — Я уже почти смирилась с мыслью, что присяду только завтрашним утром, когда дежурство закончится. 

Направилась в смотровую и распахнула дверь, заходя внутрь. Она со стуком ударилась об стену, и я нахмурилась — постоянно забывала, что она настолько легкая, что ничего не стоит вынести ее одним ударом.

— Добрый вечер... — я опустила глаза в историю болезни, ища имя, и запнулась, найдя. — Арсений?

Я подняла глаза, все еще думая, что это какая-то ошибка, и в кабинете или однофамилец, или плод моего воображения. Но на узкой кушетке, уперевшись руками в сиденье, действительно сидел Сеня. Его губы дернулись почти в неуловимой улыбке, и он кивнул мне головой.

— Привет, Диана.

— Ты... Что ты тут делаешь?

— Ну по официальной версии грохнулся в обморок возле больницы, — он нервно хохотнул. — А на самом деле хотел поговорить.

— Ничего лучше не придумал? — я со злостью хлопнула бумагами по столу. — Это не смешно. Мне теперь еще документы заполнять.

— Напиши, что произошло чудо, и я исцелился.

— Остроумно, — съязвила я. — Как ты вообще здесь оказался?

— Ничего сложного. Нашел, где ты работаешь в интернете. Узнал, когда дежуришь и немного сымпровизировал.

— А что, по-другому никак?

— Домашнего адреса я не знаю. На улице ты бы вряд ли меня даже слушать стала, просто ушла. А здесь не сбежишь.

— Да что ты? Дверь не заперта, могу уйти в любой момент.

— Тогда придется снова падать в обморок.

— Что ты хотел? — фыркнула я. — У меня куча работы.

— Диан, пожалуйста, вернись к Тиму.

Теперь настала моя очередь смеяться. Я села на стул, уткнувшись в лицо руками, и расхохоталась. В глазах стали собираться слезы, и я, старательно стерев их пальцами, посмотрела на Сеню. Он сидел, немного сгорбившись, и нервно дергал нитки, торчащие из края дырки на коленях джинс.

— Ты издеваешься? — наконец, выдавила я. — Я ушла, чтобы перед ним перестал стоять выбор — я или ты. Выбор, который ты его заставлял делать. Хотя не имел никакого права. И теперь ты заявляешь, чтобы я вернулась.

— Я был не прав.

— Да что ты говоришь? Ты был не прав? Думаешь, можно просто так сказать и все станет, как было? Нет, Сень. Ты растоптал все, что он для тебя делал. Ты его растоптал. И меня заодно, заставив сделать больно тому, кого я люблю.

Он опустил глаза и, кажется, даже всхлипнул. Раздался тихий треск — это дырка на его джинсах стала немного больше. Сеня помолчал, собираясь с мыслями, и снова посмотрел на меня, и его глаза заблестели.

— Я был не прав, — повторил он, словно пластинку на его магнитофоне заело, но прежде, чем я успела сказать хоть что-то, продолжил: — Я так боялся его потерять. Но ты оказалась права — мне не обязательно быть единственным в жизни Тима, чтобы он продолжал любить меня. Когда ты ушла, сначала я обрадовался. Но стало только хуже. Он стал еще больше отдаляться. И получается все, чего я добился — это сделал его несчастным.

— Браво, Сень. Поздравляю, ты все осознал, — я с сарказмом похлопала в ладоши. Просто не смогла сдержаться. — Но что ты хочешь от меня? Иди и поговори с Тимом и проси прощения у него.

— Я уже. Но этого недостаточно. Мало признать ошибки, нужно их еще исправить.

Я удивленно вздернула брови. Когда он успел так повзрослеть? Я всегда верила, что где-то внутри он совсем не такой, каким хотел казаться. Что все, что он делал и говорил — всего лишь защитная реакция, и когда-то он должен был переболеть и найти в себе силы двигаться дальше.

Любовь к брату в конце концов заставила его переступить через собственный эгоизм и желание упиваться жалостью к себе. Вот только жаль, что зачастую бывает слишком поздно, и ничего уже не вернуть.

— Что тут исправлять, Сень? — тихо спросила я.

— Я сказал Тиму, что вел себя, как идиот. Попросил его поговорить с тобой и вернуть. Я же вижу, как его ломает без тебя. Но он даже слушать меня не стал, велел, чтобы я не лез не в свое дело. 

— Но он не пришел ко мне. Значит, ему это не нужно.

— Как плохо ты знаешь Тима, — Сеня рассмеялся, заерзав на кушетке. — Он уже успел вбить себе в голову, что ты давно преспокойно живешь без него, и на за что не будет тебя тревожить. Самопожертвование — его второе имя, ты не заметила?

— Но ты так не думаешь?

— Нет. Кажется, он зря решил за вас двоих, и вам нужна очная ставка.

— Что ты имеешь ввиду?

Дверь в смотровую открылась, и показалась голова Лены. Она окинула нас с Арсением беглым взглядом и поинтересовалась:

— Все в порядке? — я услышала в ее голосе едва заметные удивленные нотки, и она обратилась ко мне: — Ты себя нормально чувствуешь? Может, все-таки сделать кофе?

Я не знала, как себя чувствую. Но вряд ли здесь подходило слово "нормально". Я машинально кивнула, хотя на самом деле хотелось не кофе, а чтобы Лена поскорее вышла и не увидела того, что у меня начали дрожать руки.

— Там, кстати, родители парня приехали. Точнее, брат. Он сейчас документы подпишетт и придет.

— Нет! — Я даже со стула подскочила, и Лена окончательно растерялась, не понимая, что со мной происходит.

— Ты чего, Диана Витальевна? Брат единственный опекун. Так ведь? — она обратилась к Сене, который утвердительно закивал.

— Хорошо. — Я снова медленно опустилась на стул и бросила на Сеню гневный взгляд.

Он довольно ухмыльнулся, тут же подскочил и направился к Лене.

— А где у вас тут туалет? Извините, Диана Витальевна, не могу больше терпеть.

— Идем, покажу. — Лена махнула рукой, давая знак Сене идти за собой, и я осталась одна.

Часы на стене тикали оглушительно громко. Громче них был только стук моего сердца. Первым порывом было желание выбежать следом за ними из кабинета и спрятаться где-нибудь на другой планете. Вторым — броситься в сторону регистратуры, чтобы увидеть его хоть на несколько секунд раньше. Но на деле я не могла даже сдвинуться с места, ноги вросли в пол, а тело стало весить в разы больше. 

Время остановилось, и я просто сидела, не сводя глаз с белой пластиковой двери. Пространство сузилось до одной этой комнаты с зеленоватыми стенами, которые медленно, но неумолимо сдавливали меня со всех сторон. Потолок тоже дернулся и пополз вниз, грозя размазать меня по полу. А главное воздух — кто-то откачал его отсюда до последнего атома, и я отчаянно пыталась сделать вдох, как выброшенная на берег рыба.

Дверь распахнулась именно в тот момент, когда я почувствовала — еще несколько секунд, и мне самой потребуется медицинская помощь. Тимофей обвел помещение глазами, ожидая увидеть Арсения, но встретился взглядом со мной. Его лицо дернулось, словно по нему прошли помехи, и он хрипло произнес:

 — Диана?

— Привет. — Это все, что я смогла ответить.

— Ты... Откуда ты здесь? И где Сеня?— он сбивался и не мог подобрать слова, а потом с каким-то отчаянием в голосе заключил: — Я ничего не понимаю.

Я не могла отвести от него глаз, будто хотела насмотреться за все то время, что мы не общались. Он почти не изменился и выглядел почти также, как в тот день, когда я видела его в последний раз. Единственное, что стало другим — это его глаза. Вместо былого тепла и нежности, с которой он смотрел на меня раньше, теперь в них не было ничего. Так смотрят на абсолютно незнакомого человека, и это почему-то оказалось больнее всего.

— С ним все нормально. У твоего брата богатая фантазия, но это не лечится.

— То есть? — Тимофей нахмурился и прислонился спиной к стене возле двери, не решаясь пройти дальше.

— Сеня решил, что нам нужно встретиться и поговорить. Разыграл спектакль с обмороком и заявился ко мне.

— Я его убью, — в глазах Тима мелькнуло удивление, смешанное со злостью, а затем его губы всё-таки растянулись в усмешке. — Вот же паршивец.

— Ты расстроен?

— Тем, что он обманул всех? Да.

— А тем, что увидел меня?

Он прикрыл глаза и запрокинул голову, уткнувшись в стену затылком. Несколько секунд помедлил с ответом, но потом произнес:

 — Конечно, нет. А ты?

— Я рада видеть тебя. Почему не позвонил раньше?

— Не знаю. Наверное, боялся узнать, что тебе это уже не нужно. 

— Ты продал кофейню?

— Да, — он приоткрыл глаза и потер лоб. — Понял, что не хочу этим заниматься. Я слишком долго топтался на месте, не желая отпустить прошлое. Цеплялся за призрачную надежду, что все еще может быть как раньше. Не может, все поменялось, и нужно принять новую реальность. В которой родителей больше нет, а нам нужно жить дальше. Это не только Сене пришлось осознать, но и мне.

Я встала со стула и медленно подошла к Тиму, остановившись на расстоянии пары шагов, и он тяжело выдохнул. А я почувствовала его такой знакомый аромат с тонкими цитрусовыми нотками.

— Ты молодец. Рада, что у тебя хватило сил, чтобы признать это.

— Зато не хватило вернуть тебя.

Я сделала еще один шаг вперед и коснулась его губ своими. Легкое, невесомое прикосновение, словно дуновение ветра. Он тут же притянул меня поближе, схватив за шею, и мягко провел языком по моим губам. Второй рукой прижал к себе так крепко, что сдвинуться было невозможно. Но мне и не хотелось, я бы с радостью согласилась, чтобы мы навсегда остались с ним в этой точке пространства и времени.

— Я скучал. Я даже не знал, что возможно так скучать по человеку.

— Я тоже, — я уткнулась в его плечо лицом, и Тим запустил руки в мои волосы, изо всех сил прижимая к себе.

— Прости, что вообще отпустил.

— Ты не мог поступить иначе. И это было мое решение — уйти. Прости меня за него.

— Больше я тебя не отпущу. Никогда.