Я вышел из дома и огляделся по сторонам. За домом я обнаружил огромный огород, убегающий вдаль. Одной стороной участок выходил к реке, которая поблескивала впереди серебром в лучах заходящего солнца.

Туда я и направился, выбирая тропинки пошире между перекопанными грядками. На кроссовки тут же налипли комья земли, и я тихо выругался себе под нос, проклиная все на свете.

Арсения я увидел издалека — он сидел на одиноко стоящей у речки скамейке, грубо сколоченной из старых досок. Он увлеченно что-то печатал в телефоне, и мое появление заметил только тогда, когда я, подойдя сзади, перешагнул через скамейку и сел рядом с ним. Сеня вздрогнул и поднял на меня глаза. Его взгляд был полон удивления, злости и еще немного... Облегчения?

— Ты быстро, — заметил он.

— Ты издеваешься? — я постарался не рассмеяться. Эти часы были самыми долгими в моей жизни. — Я переживал за тебя.

— Правда? Думал, ты не заметишь, что меня нет.

— Серьёзно? С чего ты это взял? Только не говори, будто это потому, что в моей жизни появилась Диана.

— А разве это не так?

— Ты знаешь, что нет.

— Ладно, Тим, тогда такой вопрос. Если бы в этой реке, — он кивнул головой в стороны поблескивающей перед нами полоски воды, — сейчас тонули я и Диана, кого бы ты спас?

— Что за бред, Сень?

— Просто ответь. Обоих сразу спасти нельзя, нужно выбрать.

— Я не собираюсь выбирать, — тихо прорычал я. — Вы оба дороги мне.

— Значит, ее, — Сеня удовлетворенно кивнул головой.

— Ты несправедлив ко мне.

— Тим, ты зря приехал. Вали обратно и живи своей жизнью. Я не буду ждать, пока вы поженитесь и нарожаете кучу детишек, которые будут жить в нашей квартире. Мне не нужна нянька, я справлюсь без тебя.

— Сень, какая свадьба, какие дети? — до ужаса хотелось встряхнуть его посильнее, чтобы он, наконец, обрёл способность мыслить здраво.

— А вообще пофиг, — он замотал головой и подскочил со скамейки, встав прямо передо мной. — Осталось еще немного, я закончу школу и свалю отсюда на хрен! И мы сможем наконец-то забыть о существовании друг друга. Ты избавишься от обязательств, а я от тебя. Хэппи энд, Тим.

Его слова били наотмашь. Резали острым ножом по самому сердцу, обрубая последние связывающие нас нити. Мы достигли точки невозврата — и после этих слов все уже вряд ли сможет остаться прежним. Это конец всему. И Сеня оказался прав — нашей семьи и правда больше не существовало. Семья — это всё-таки больше одного человека.

Я тяжело сглотнул и уткнулся взглядом в грязь, налипшую на кроссовки. Смотреть на брата было почти что больно, в глаза будто насыпали песка, и я пытался себя убедить, что это просто от усталости и недосыпа.

— Ты правда этого хочешь?

— Да, — отрезал Арсений.

Я резко поднялся, и брат испуганно шарахнулся в сторону, но я успел схватить его за воротник кофты и притянул к себе поближе, пытаясь разглядеть в его глазах хоть что-то.
Ничего. Пустота.

— Хорошо, — медленно произнес я. — Как скажешь. Исполнится восемнадцать — проваливай на все четыре стороны. А пока я все еще твой опекун, поэтому сейчас ты собираешься, садишься в машину и мы едем домой. Понятно?

— А если нет? — Похоже, Арсений еще не понял, по какому тонкому льду он ходил и что только что провалился под обжигающе холодную  воду.

— Мне плевать! — заорал я ему прямо в лицо, встярхивая за грудки. — Надо будет, я тебя туда за шкирку притащу. Надо будет — запру дома до совершеннолетия. Мне плевать, Сень. Я не просил такой жизни, но будь я проклят, если не делал для тебя все, что мог! Считаешь, что я дерьмовый брат и опекун? Плевать, Сень! Это твое право так думать. Хочешь уехать и вычеркнуть меня из своей жизни — давай! Но я сделаю то, что должен, даже если ты  будешь сопротивляться.

Я разжал руки и подтолкнул его в сторону дома. По телу разрядами пробегала дрожь, а внутри стремительно разливалась злость, смешанная с разочарованием. Арсений молча пошел вперед, сунув руки в карманы джинс, а я со всей силы пнул подвернувшийся под ноги камень. Проследил на его полетом — с тихим плеском он плюхнулся в воду, создавая вокруг себя круги. А затем быстро опустился на дно.

***
Я нагнал его почти у самого дома. Диана сидела на крыльце, положив голову на колени и прикрыв глаза. Услышав звук шагов, вскинула голову и перевела беспокойный взгляд с меня на Сеню.  Вопросительно подняла бровь, беззвучно спрашивая, как прошла наша встреча.

Я покачал головой в ответ и дал знак садиться в машину. Она поняла все без слов и на ходу бросила в открытую за спиной дверь Наталье "До свидания!" Поспешила за ворота и скользнула на заднее сиденье.

— Я сейчас, — буркнул Сеня, заходя в дом.

Наверное, решил попрощаться с Ариной. Я остался ждать его у крыльца, нервно барабаня пальцами по сложенным на груди рукам. Минуты текли за минутами, и больше всего мне хотелось войти следом и волоком вытащить его наружу. Наконец, брат показался в дверях и, не глядя на меня, пошел к автомобилю, на ходу поправляя на плече лямку рюкзака. Возле машины замер, раздумывая сесть назад, к Диане, или вперед, ко мне. Недовольно цокнув, все-таки открыл переднюю дверь и сев, со всей силы бахнул ей, закрывая.

Я опустился за руль и завел двигатель. Даже не поворачивая голову в сторону Арсения, глухо произнес:

— Еще раз хлопнешь так дверью, побежишь следом за машиной. И, кстати, двери в твою комнату это тоже касается. Не научишься закрывать ее спокойно, сниму с петель и выкину.

Сеня что-то пробормотал себе под нос, но я не стал обращать внимания. Мельком встретился взгядом с Дианой в зеркале заднего вида — ее глаза расширились от удивления. Она уже поняла, что разговор прошел не слишком удачно, но пока еще  не понимала насколько. Что между нами с Арсением, сидящим сейчас на расстоянии вытянутой руки, на самом деле раскинулась  непреодолимая пропасть. Сможем ли мы когда-нибудь ее преодолеть?

— И еще, — добавил я, сжав руками руль. — Завтра снова начинаешь ходить к психологу. И это не обсуждается.

— Нет, я не пойду. Я не псих, чтобы разговаривать с мозгоправом.

Я грубо схватил его за плечо, разворачивая к себе лицом и, с трудом сдерживая злость и желание впечатать его головой в приборную панель, громко и четко проговорил:

— Ты. Подйдешь. К психологу. Мне больше не интересно, что ты там думаешь. Я достаточно давал тебе свободы и возможностей разобраться самому. Это плохо кончилось. Поэтому теперь будешь делать то, что говорю я и специалисты.

— И как ты меня заставишь? — его голос дрогнул, а следом и моя рука, с силой сжимающая его плечо.

— Думаю, ты не захочешь узнать. Но у меня есть пара идей в запасе, — я отпустил мальчишку и, включив предачу, тронулся с места.

— Ненавижу тебя, — почти что прошептал он.

Когда мне казалось, что больнее уже быть не может — он находил слова, чтобы открыть новые грани заполнившей все внутри боли. Она захлестывала с новой силой снова и снова, как волны в океане. Когда ты только всплываешь на поверхность за очередным глотком воздуха, а тебя опять накрывает с головой. И так раз за разом, пока сил сопротивляться не остается, и тогда ты просто идешь ко дну. Тонешь тихо и почти беззвучно.

— Переживу, — выдавил я.

Вот только знать бы наверняка — переживу, или нет?