Он вдруг поник, отвернулся от меня и стал смотреть в сторону. Мне было больно, и я видела, что ему тоже. Я сидела в десяти сантиметров от него, ощущая аромат его духов, я подсела чуть-чуть ближе, и хотела взять его за руку, которая еще несколько секунд назад сжимала мои пальцы, я потянулась за ней, но не успела - в комнату с подносом вошла тетя Фатима, она вся сияла от счастье, не зная даже, что это было похоже танцы на похоронах - слишком неуместно.
Тетя Фатима поставила поднос на читальный стол возле дивана и пододвинула нам поближе. Она налила чашечку крепкого чая для Табриза и поставила возле него, он молчал. Затем она налила чай для меня и подвинула ко мне, я сумела выдавить из себя жалкое "спасибо", а потом снова замолчать.
Видимо, тетя Фатима поняла, что что-то не так, она села рядом с Табризом и дружелюбно поинтересовалась, как мы.
-Все хорошо, тетя, - ответила я вместо него.
-Все хорошо... - повторил он в след за мной.
-Ну, рассказывай, Табриз, как ты? Чем занимаешься? Кто твои родители? - тетя Фатима была такой доброй к нам, к нему, а он был молчалив и неразговорчив.
Он нехотя рассказал про учебу в Стамбуле, про родителей, а потом вдруг встал и сказал, что ему надо выйти. Он попросил прощения и сказал, что если тетя разрешит, то он вернется, и, конечно же, она разрешила. Табриз вышел, оставив нас двоих, но тетя Фатима, может впервые в жизни проявив тактичность, ничего не сказала. Она выпила свой чай, спросила про мое самочувствие, а затем быстро ушла к себе в комнату, так быстро, что я даже не успела ей все объяснить.
Я сидела одна в тишине комнаты и осознавала, что только что сделала. Голова все еще кружилась после операции, но мне не хотелось идти в комнату, я просто сидела в полном одиночестве, мечтая состариться вот так.
Может, прошла уже целая вечность или минут десять, но я услышала легкий стук во входную дверь, и я уже знала, что это вернулся Табриз. Я еле поднялась с кровати и на ватных ногах, почти теряя равновесие, дошла до двери. Я встала на цыпочки, так как не доставала до зрачка, и увидела в приглушенном свете лестничкой клетки высокую фигуру Табриза.
-Это ты?
-Это я, - ответил он полушепотом, и я открыла ему дверь.
Табриз зашел во внутрь, и от него веяло холодом московской осени. Он протянул мне руку, держа что-то в кулаке, и я, открыв ладонь, увидела блеск между его пальцев. Короткая цепочка с кулончиком в виде полумесяца упала прямо мне в руки, и Табриз, сделавший мне этот подарок, легонько улыбнулся.
-Не важно что случится дальше, я просто хочу, чтобы эта цепочка всегда была с тобой.
Этот маленький подарок значил для меня очень много, ведь до этого никто и никогда не дарил мне ничего.
-Спасибо, Табриз.
Может, это случилось потому что слишком много эмоций было за прошедший день, а может это кто-то сверху подтолкнул меня, но я вдруг почувствовала слабость во всем теле, и потеряла равновесие, упав прямо на руки Табриза.
-Ты в порядке? - спросил он взволнованно.
-Я просто устала.. - ответила я. - Просто хочу леч  

  Табриз поднял меня на свои на руки и понес в мою комнату. Откуда он знал, что именно та комната была моей!? Я же уткнулась носом в его шею, и тихо заплакала от безысходности.
Он аккуратно положил меня на кровать и сел рядом. Он молчал, я тоже не решилась за говорить. В своей правой руке, я крепко сжимала цепочку с кулончиком и просто смотрела на него.
-Ты плачешь? - он заметил мои мокрые щеки и, достав платок из кармана своих брюк, вытер мне слезы. - Тебе не больно? - вдруг спросил он, и тогда я вспомнила, что у меня огромные синяки под глазами, а лицо все оттекшее и перебинтованное.
-Мне больно на сердце... - созналась я. - Я чувствую себя предателем.
-Ты не предатель. Ты - ангел, я клянусь тебе, Ситора, что таких девушек, как ты...
Я все еще сжимала в руках цепочку и чувствовала, как острые углы полмесяца впиваются в мою ладонь. Уж лучше пусть болит рука, а не сердце, уж лучше так...
-Ты не виновата, что я тебя полюбил. Ты ни в чем не виновата. Ты не виновата, что так все получилось. Так глупо...
-Она тебя очень любит... - здесь, вдалеке от дома, от сестры, я уже почти забыла, какого это быть рядом с Дилей, какого это чувствовать ее поддержку, но его слова вдруг отрезвили меня. - Она тебя очень любит, ты будешь таким счастливым мужем. У вас будут такие красивые дети.
Табриз внимательно слушал меня, а потом просто лег рядом, почти не касаясь моего тела, смотрел на меня, будто, изучая, и сказал.
-У нее совсем другие глаза, а так хотел чтобы у моих детей были твои...
Наверное, в какой-то момент усталость взяла вверх, и я заснула вот так. На расстоянии, рядом с человеком, который рвал мое сердце на тысячи мелких кусочков. Я не помню, как это случилось, но я проснулась спустя какое-то время, испугавшись, что лежу с парнем в одной кровати. Но я лежала одна, укрытая одеялом, а на моей шеи висел подарок Табриза.
-Табриз, - я прохрипела его имя в темноту, но он ничего не ответил. - Ты где, Табриз?
Ответа снова не последовало, а потом я вновь провалилась в сон.
Утром следующего дня, я проснулась от запаха свежего кофе и круассанов, я открыла глаза и увидела тетю Фатиму, ставящую поднос на стол возле кровати.
-Доброе утро, - я улыбнулась, меня подмывало спросить ее про Табриза, где он, ушел ли он, но я терпела.
-Доброе, детка, - тетя Фатима радостно воскликнула. - Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?
-Нет, все хорошо, - я все еще еле дышала, но мое самочувствие явно улучшилось.
-Твой мальчик ушел где-то минут тридцать назад, - я хотела ей возразить, что это никакой не "мой" мальчик, но вместо этого промолчала. - Всю ночь со мной говорил. Такой он - образованный. А какой красивый! Вчера застала его, выходящим из твоей комнаты, и пригласили выпить кофе наедине... Ты не ревнуешь, нет?.. Ах, ну да, как к такой старухе можно ревновать!? - тетя Фатима была похоже на солнце, она всегда заставляла меня улыбаться, даже если на душе шел ливень из соленых слез. - Так вот, разболтались мы с ним, он, оказывается, свою невесту не любит, говорит, что хочет отказаться, только ты все против... Крошка, почему??.. Я думаю, что той женщине тоже не понравится жить с человеком, который любит другую... Понимаешь, о чем я!?
Я слушала, как тараторит тетя Фатима, и мне нравилось это. Я была счастлива в тот момент.
-Твои родители звонили, ждут твоего возвращения, я им сказала, дайте мне еще неделю хотя бы насладиться присутствием Ситоры у меня, а то уже хотят тебя назад!.. Так вот, что я там говорила про Табриза!? Такой он - чудесный, красивый, а ты - злая!
-Я!?
-Да-да, мучаешь его беднягу. Перестань себя вести так, словно, он тебе не нужен, я же вижу, как сильно ты его любишь... Упрости всем жизнь!
-Дело не в этом, тетя...
-А в чем!?

  -Просто.. Это же такой позор!

-Ты как робот, одно и тоже говоришь! Позор, позор, позор... Хочется треснуть тебе и сказать, что любовь никогда не бывает позором!
До меня никак не доходили слова тети Фатимы. Может, это потому что я сама не верила в свои силы, я сомневалась, страшно боялась и не могла решиться. На тот момент мне все казалось таким ненастоящим, я все ждала, когда же я проснусь у себя дома в окружении подушек, а на соседней кровати так же мирно будет спать моя старшая сестра, укутавшись в одеяло. Я обязательно подбегу к ней и обниму со спины и скажу, как сильно я ее люблю.
Но этот кошмар продолжался. Я все больше и больше ощущала на коже языки пламени Ада, все больше и больше путалась и сбивалась. Но раз Аллах послал мне это испытание - значит, я должна пройти его.
Та неделя в Москве запомнилась мне тем, что я много спала, мало двигалась и часто виделась с Табризом. Он не покидал ни меня, ни тетю Фатиму, скрашивая наше женское общение. Он был добр, нежен. Тетя Фатима называла его "арабским шейхом", так как внешность у него была такая - слишком благородная для обычного человека, а я тихонько посмеивалась над этим.
Табриз таскался со мной на перевязки, и часто на улице города Москвы нас воспринимали, либо как пару, либо как брата с сестрой. Однажды даже какая-то девушка подошла к нему знакомиться, а он сказал, что женат, и приобнял меня. Я помню ее изумленный взгляд, будто, говорящий "Как так!? Она же страшная!", но я все еще надеялась, что как только снимут швы, пройдут синяки и отеки, я смогу любоваться собой в зеркале.

  То, как я относилась к Табризу было большим секретом. Я держала себя в руках, мало смотрела в его сторону, постоянно молчала, уходила от него, а он каждый раз шел следом, спрашивал, говорил, поддерживал. Но я не могла так больше. Просто не могла.

Как-то совсем незаметно подкрался день моего отъезда, и я знала, что это означало, что пора было рвать эти нити, связавшие меня с Табризом.
Утром мы поехали снимать швы. И я тогда в первый раз подошла к зеркало без этих перевязок. Отеки уже чуть-чуть прошли, да и синяки под глазами тоже стали рассасываться. Я смотрела на себя в зеркало, и все думала, что по сути я не особо изменилась... Верхняя губа была все еще распухшей, а нос набухал над ней. Я разревелась в кабинете перевязки, буквально, захлебываясь своими слезами, а Табриз, стоявший все это время за дверью, через минуту уже вошел внутрь. Я сидела на кушетке, растирая слезы по всему лицу, а медсестра, будто, не зная, что делать, держала эти бинты и все повторяла "Все будет лучше, как живет". Табриз подошел, сел передо мной на колени, взял мою руку и глядя мне в глаза, вновь произнес то, что говорил всегда:
-Если бы ты видела себя сейчас моими глазами, ты бы больше никогда не плакала.

***

Так тяжело прощаться с друзьями. Только уже сидя в кресле самолета, я вдруг осознала, что и тетя Фатима, и Табриз стали мне настоящими друзьями, которых никогда не было (ну кроме Дили). Я поудобнее присела в кресле самолета в бизнес-классе и все прокручивала в своей голове сцену прощания.
После больницы Табриз и тетя Фатима отвезли меня в аэропорт, и я все еще страшно заплаканная, продолжала ныть от осознания того, что даже пластическая операция не смогла кардинально изменить положение вещей, а они стояли вдвоем и утешали меня. Это было так важно именно в тот момент, так трепетно. Табриз держал меня за руку, и я будто чувствовала его силу, передаваемую сквозь прикосновение кожи. Я была так благодарна ему, что даже бросилась в объятия, когда объявили мой рейс. Я крепко обнимала его, чувствуя, как его мягкие руки прижимают меня к себе.
-Я тебя никогда не забуду, - наконец, выговорила я. - Только не порть ничего, хорошо? Поклянись мне, Табриз, я прошу...
Он знал, что я имела в виду, поэтому резко отвернулся и ничего не ответил.
Затем я подошла к тете Фатиме и поцеловала ее, и она сказала:
-Девочка моя, не сдавайся..
Я развернулась и пошла прочь. Я оглянулась и смотрела, как два близких мне человека, стоят и провожают меня взглядом. Я улыбнулась и радостно помахала им рукой, хотя на сердце я чувствовала грусть от разлуки.
Когда я уже прошла паспортный контроль и попала в зону Duty free, я машинально нащупала цепочку с полумесяцев - подарок от Табриза, и легко выдохнула. С тех пор пошла традиция - как только я чувствовала себя не уверенно, как только я грустила, я нащупывала цепочку на шеи, и меня, будто, отпускало.
И даже после, сидя в кресле самолета, наблюдая за облаками, мирно плывущими за окном, я так же дотронулась до своего кулончика, и мне захотелось, чтобы он был рядом.
"Уважаемые пассажиры, просьба пристегните ремни и верните кресла в исходную позицию..." - мы уже подлетали к Алмате, и я вновь загрустила