Уже совершенно стемнело, когда над ристалищем снова грянули трубы. Чистая тревожная музыка разносилась окрест, собирая гостей на поле сражения. Сегодня в финальной схватке слова определится победитель турнира, достойный награды. Трибуны заполнялись шушукающейся толпой, лорд Галка вышагивал на песке туда-сюда, время от времени раздавая указания слугам. В центре ристалища напряженные стояли трое оставшихся участников.

Снова грянули трубы, ударили барабаны, на высокую трибуну взошли Дракон и Лилия, но не заняли свои места, а остались стоять. Разговоры смолки сами собой. Лорд Галка махнул слугам и те внесли три текста, работы на листах отбрасывали светящиеся блики во все стороны, словно были написаны светом.

- Пришел час, которого мы все ждали, - громко произнес Галка, и голос его раскатился по всему ристалищу, - вот они - финальные работы участников. Конечно, итоговую оценку им дадут завтра на закате. Но сейчас мы можем насладиться их звучанием. Не буду задерживать ваше внимание на себе на долго.

Первый свиток вспыхнул всеми цветами радуги, озарился розовым, начертал в воздухе красивый росчерк Nodame_K и зазвучали слова:

Н. Гумилев:

...Так, век за веком – скоро ли, Господь? –

Под скальпелем природы и искусства,

Кричит наш дух, изнемогает плоть,

Рождая орган для шестого чувства.

Продолжение некоторых записей из дневного журнала Нодамэ, настоятельницы храма Богини Луны.

***

Девятое полнолуние, сезон снега, пятый год правления императора Даичи.

Три года назад я впервые увидела Ее, и моя жизнь изменилась навсегда... То был самый обычный день в храме: тренировки с ученицами для силы тела и духа, обход храма, проверка чистоты в жилищах и обеда в столовой. Но что-то, видимо из прошлых дел, запустило это событие, и оно стало неизбежным. («...Так, век за веком»)

О, Священна Луна, великая покровительница, укажи, дай мне знак, в чем моя вина? И как скоро я смогу вымолить у тебя прощение за свои ошибки?

(«– скоро ли, Господь? –»)

Тогда я сразу обратила внимание на чистоту и невинность, которую Она излучала. Даже сейчас, записывая эти слова, невольно улыбаюсь, как и в те дни. И снова опускаю взгляд, вспомнив, как смущала Ее и себя столь беспардонным пристальным разглядыванием.

И всё же, невозможно было не отвечать на искреннюю улыбку Юкико такой же открытой, но и слегка насмешливо-ироничной своей ухмылкой. Она замечала эту провокацию и легкую насмешку над ее попытками выглядеть старше, сильнее, опытнее, более умелой в искусстве самозащиты, что тренировали все ученицы. И, конечно, не собиралась так просто мне это спускать, немного заводясь. Всё это так легко читалось в Ее нервозных движениях рук, в изменявшемся взгляде и еле заметном напряжении скул. Почему меня так радовало наблюдать за реакцией? Зачем мне это? Ведь мы были едва знакомы, и ближе становиться к кому-либо я не хотела? («Под скальпелем природы и искусства,»)

И зачем я задала тот вопрос тогда, два года назад, ворвавшись в комнату Юки? Еще не дослушав Его ответ, в очередь выстроились около сотни новых вопросов. И на каждый из них я ждала подробный рассказ, а если его не следовало, то сразу появлялась следующая очередь из сотен разных вопросов. И теперь уже не только к Нему, но и к самой себе...

Мои мысли закипали и плавились, а ведь то был только первый вечер беседы с Юки в истинном обличии. Наблюдать за Ним и говорить было так же естественно и легко, будто дышать... Как я это поняла? В тот момент, когда нужно было принять решение и проститься, то явно ощутила, что начинаю задыхаться! Оказывается, до того дня и не жила, не дышала, не чувствовала по-настоящему – то были тени от травинок, похожих на живые. А мне захотелось бесконечного приюта в Его сердце, вечно скрываться в Его убежище от всех бурь! Иначе ослепляющее, словно знойное солнце, искушение, испепеляло все внутренности! («Кричит наш дух, изнемогает плоть,»)

И в то же время, все эти годы, месяцы, дни, часы, минуты, каждый момент я наполняла свои идеи Им, Юки, чтобы зачать созидающие мысли и родить вдохновлённые озаряющие слова, хоть немного похожие на Него, укутывая их в своём сердце и взращивая в этих записях... («Рождая орган для шестого чувства.»)

***

Двенадцатое новолуние, сезон возрождения, пятый год правления императора Даичи.

Хранительница принесла мне долгожданное письмо, потому как в сезон снега почту доставить было невозможно. Она в очередной раз удивилась тому, что «неблагодарная тайно сбежавшая ученица» продолжает переписку со мной, несмотря ни на что.

Дрожащими пальцами аккуратно открываю послание, в предвкушении ожидаемого волнующего известия.

«Восхитительная госпожа моя, Нодамэ, спешу сообщить вам радостную новость, которую, я знаю, вы ждали не меньше меня. У меня и моей милой Минори в девятое полнолуние родилась чудесная малышка. Она здорова и хороша собой, иначе и быть не могло, ведь вы так нам помогали всё время после моего «побега». Девочку назвали Азуми. Будьте здоровы и счастливы. Вечно ваш, Юки»

Да, вечно мой Юки... Что же еще я могла сделать в благодарность за то, что вернул мне дыхание и чувства?.. Лишь помогать тебе, радоваться твоему счастью и продолжать жить!

Отгремели аплодисменты и тут же взмыл второй свиток, озарившись бирюзовым сиянием, в воздухе взорвалось фейерверком имя _PHILIA_ и заговорили голоса персонажей:

***

 – Привет, Тиль, что ты готовишь?

– О, сестрёнка, привет! Через десять минут будет готов салат и омлет. Странно, что ты пришла сразу на кухню. Что-то случилось в школе? Ты выглядишь расстроенной.

Печальный взгляд девушки встретился с обеспокоенным старшего брата.

– Да я уже проклинаю тот день, когда выбрала дополнительным предметом русскую культуру! Преподаватель замучил домашними заданиями! – гневно выпалила она.

– Ли, ты же знаешь, что пошла туда не просто так, а ради Анни.

– Знаю, знаю... – протянула нехотя девушка. – Лишь бы была довольна ба...

– Ты что! Не вздумай так сказать при ней! А то сработает...

– Вот-Фактор! – вместе выговорили брат и сестра, громко смеясь своей шутке.

– Вот я в вашем возрасте... – продолжила Ли копировать манеру речи своей бабушки, шутливо грозя пальцем вверх. – Знала всего Онегина на память!

– Ладно, прекращай! Лучше расскажи, что там тебе задали?

– Эссе о каком-то поэте Николае Гумилеве, говорят, что он известный, а я и не слышала!

– Кажется, я видел такую фамилию в комнате Анни, на полке среди книг русских писателей...

– Хорошо, давай после обеда поищем эту книгу. А если не найдём, ты мне поможешь покопаться в поисковике?

– Конечно, мелкая! – ласково улыбнулся Тиль сестре.

Зайдя в комнату бабушки, парень почти сразу отыскал книгу с нужной фамилией на обложке. Ли, медленно осматриваясь, подошла и с облегчением заявила:

– О, хорошо, что в переводе, а то я боялась, что будет на русском языке.

– Наверное, Анни из-за нас покупает такие издания, чтобы нам проще было.

– Да, она у нас такая – за всех переживает! Сегодня опять в любимом пансионе для престарелых волонтёрит?

– Угадала!

– Отлично, давай посмотрим, о чём писал этот Гумилев, – нехотя девушка вытянула из рук брата книгу.

Быстро пробежав взглядом по содержанию сборника, остановилась на одном из названий.

– «The Sixth Sense» – «Шестое чувство» – интересное название, что оно может значить? Что-то о чувствах? Сейчас посмотрим, – рассуждала вслух школьница.

– Прочитай, Ли, я тоже послушаю, – попросил брат, и она начала с выражением читать:

– Прекрасно в нас влюбленное вино

И добрый хлеб, что в печь для нас садится...

...Так, век за веком – скоро ли, Господь? –
Под скальпелем природы и искусства,
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства.

– Красиво... – задумчиво протянул Тиль.

– Слова и образы красивые, и правда, но я мало что поняла. Какое-то вино с хлебом, а потом женщины, стихи, природа, искусство, крылья... И причём тут чувства? Не говорилось о них, кроме какого-то шестого. Поищу я что-нибудь другое.

– Не спеши, давай разберёмся с этим, – стал уговаривать парень. – Будем пробовать разбирать по кусочку, по слову, как я делаю с курицей для салата. Тогда станет легче понять, и ты сможешь составить своё мнение, что и нужно для написания эссе.

– Ладно...

Постепенно проясняя для себя каждое выражение и записывая мысли в блокнот, брат и сестра приблизились к последнему отрывку.

– «...Так, век за веком – скоро ли, Господь?» – снова процитировала девушка. – Это значит, что поэт верил в Бога?..

– Не обязательно, – ответил парень. – Раньше часто в литературе и в разговоре использовали такие речевые обороты, связанные с обращением к Богу или другим высшим силам. Тут, скорее всего, указывается на продолжительные действия и события, а какие, посмотри дальше. Что за скальпель природы и искусства?

– Может быть, как во время операции, скальпелем что-то режут, удаляют лишнее, так же природа и искусство проникают в человека, удаляя плохие качества. Они, как инструмент, для лечения внутреннего мира человека.

– И я примерно о том же подумал, – улыбнулся брат.

– Тиль, но почему тогда дух кричит и изнемогает плоть, если природа и искусство действуют для хорошей цели? – удивилась девушка.

– Вот подумай, когда человеку что-то режут, или после операции разве приятные ощущения?

– Нет, конечно!

– Так и развитие чего-то полезного, отказ от вредного тоже происходит болезненно, требует усилий, хоть и с помощью искусства и наших природных способностей. А ты знаешь, что это за шестое чувство должно родиться? – ухмыльнулся брат.

– Что это?

– Так образно называют особую способность человека ощущать и оценивать то, что сложно назвать одним словом: всё многоликое великолепие природных явлений, всплески эмоциональных переживаний от произведений искусства, – девушка с широко раскрытыми глазами внимала каждому слову брата. – Когда задействуются все основные пять чувств для постижения какой-то идеи, в итоге появляется вдохновение, инсайт, открытие или создание новых произведений, изобретений и технологий...

– Какой же ты у меня умный, Тиль! Что бы я без тебя делала!

***

Гром хлопков и одобрительные выкрики снова сотрясли ристалище и замок. Без паузы вспыхнул последний, третий свиток, замерцала загадочно фиалковая надпись Yenna_BuBuch и погасла. За нее заговорила ее работа.

«Нет, нет и нет», - думала она, глотая слезы, - «Я не смогла бы уйти, попрощавшись. Но у отца слабое сердце, он может не выдержать, увидев, что я ушла. Записки будет недостаточно».

То, что Аная должна была рано или поздно уйти, всем было давно ясно. Кроме родителей. Они будто не слышали того, что их дочь говорит о своем будущем скульптора. Они не считали намерения поступить в Академию серьезными. Зачем? У нее брали простые, но частые заказы за небольшую плату. И этого было более, чем достаточно.

Но Анае этого было мало. Не то, чтобы она сильно жаждала славы или денег (хотя было и это желание), ей просто надоело лепить примитивные круглые фигурки животных и глупых персонажей детских сказок. Она просто хотела быть квалифицированным специалистом и делать нечто куда более стоящее, чем то, что она делала сейчас. Нечто такое, что сравнялось бы красотой с этим рассветом.

Скульптору доводилось видеть множество рассветов и закатов, но этот был самым великолепным из тех, что она видела. Яркий, полыхающий так, будто открывал путь для адских существ, желающих плоти и крови Анаи. При этой внезапной мысли у женщины закружилась голова.

Какой вздор. Она тряхнула запутанными за два дня пути волосами, повернулась спиной к встающему солнцу и пошла дальше.

Очень скоро показался Город, сверкая начищенными крышами огромных красивых домов с изящными утонченными фресками на внешних стенах. Каждый дом в этом квартале Города – произведение архитектурного и живописного искусства, сияющее белизной мрамора.

С открытым ртом Аная смотрела на это великолепие, пытаясь представить, что внутри этих дворцов. Потом она нашла приветливого таксиста, и он отвез её туда, где она могла позволить себе жить.

Прекрасные дома пронеслись мимо, но надолго остались в воображении женщины. А в реальности остались только такие жилища, которые были в несколько раз хуже добротных домиков её родного городка.

***

Аная успешно поступила туда, куда ей хотелось. Но эта Академия была не такой, как все остальные заведения, обучающие искусству. Там на обучение уходило несколько лет, а здесь брались сделать мастером ровно за один год. Здесь почти не было теории, была только одна большая бесконечная практика, по истечению которой каждый должен показать, чего он добился за год.

Аная взялась за заключительную работу поздно, уже за два месяца до конца года.

В её темной крошечной каморке было невозможно сделать что-то достаточно крупное. Ей и так едва хватало места. Поэтому скульптор творила среди тишины и деревьев, в темном уголке безлюдного леса, который она сейчас хорошо знала. Все, что нужно было для создания самой значительной в её жизни скульптуры, она оставляла там же, надежно прикрывая ветвями.

Работа шла бешеными темпами. Все остальные творили под руководством наставников, а Аная ни одному человеку не показывала произведение собственного искусства.

Наконец, пришло время оценки сотворенных работ. Женщине пришлось нанимать носильщиков. Её работа была просто огромной и возвышалась почти над всеми другими скульптурами. Аная очень волновалась, когда аккуратно снимала покрывало, открывая на общее обозрение плод своего труда и вдохновения.

То была сама Аная в юности, красивая и стройная. Но красота и стройность было не главной чертой статуи. Самым поразительным было выражение первобытного ужаса, застывшее в лице и всей фигуре. Казалось, что юная Аная посмотрела в лицо самой Смерти. Весь страх, какой только мог существовать собрался в этом куске мрамора. На каменной табличке рядом вырезано большими кривыми буквами: "Ужас".

Именно тогда Аная Диркс в возрасте тридцати семи лет получила известность.

Но ей было мало. Она чувствовала, что это – не предел. Что есть что-то другое, куда более прекрасное. Пусть все говорят, что это «предел совершенства", скульптор знала что все не так... Нужно только найти то, что действительно уже ничто не превзойдет.

Прошел месяц с тех пор, как она явила миру свой "Ужас". За неё сразу взялись несколько меценатов, поэтому теперь она перебралась сюда, в красивый квартал Города. Сейчас она сидела в роскошном кресле и смотрела в слепые глаза своего триумфа.

"Несовершенна".

Шепот непроизвольно слетел с губ. Аная вдруг схватилась за голову, пытаясь унять странный разрастающийся внутренний зуд.

"Несовершенна, несовершенна".

Что такое её скульптура? То, что все называют шедевром. Но ведь есть что-то большее, то, чего человек никогда не достигнет. Никогда. Это слово эхом раздалось в раскалывающейся от боли голове Анаи. Она внезапно вскочила с кресла, схватила холодный мрамор, обычно непосильно тяжелый для нее. А сейчас она, не чувствуя тяжести, перетащила ее на балкон.

"Несовершенна ".

Статуя полетела вниз.

Светало.

***

Зрители разразились громкими одобрительным выкриками. Дракон и Лилия аплодировали участникам. Галка пожал руку каждому и снова вышел на середину.

- Дорогие друзья, а теперь самое время поддержать своего фаворита. Завтра вы уже будете знать, кто победил. А сегодня не стесняйтесь в чувствах - выражайте их громче!