Тьма и метель опустились на замок лорда Галки. Снежный вихрь засыпал каменные башни и стены, превратив грозную крепость в сахарный пряник. На заснеженном поле, несмотря на разгулявшуюся стихию, собрались гости и участники.

Дракон и Лилия заняли высокие места на трибуне. Зрители расселись, а участники встали на ристалище, обернувшись лишь в тонкие карнавальные костюмы. Но даже с высоких трибун было видно, как пылают их тела, как тают не долетая, снежинки. Это огонь творчества согревал и сжигал их изнутри.

Лорд Галка вышел из-за огромной заснеженной ели, и ветер стих, словно ждал его - последнее действующее лицо представления. Лорд огляделся, нахмурил брови и слегка качнул головой, оглядывая поредевший строй участников.

- Дамы и господа! Мы собрались здесь для того, чтобы видеть великолепное сражение! Битву Слов. Но прежде я сделаю объявление. Двое из участников покинули нас по неизвестным причинам. Я не могу назвать их исчезновение бегством, однако, проснувшись сегодня, я не обнаружил их в отведенных комнатах. Одна участница принесла свои извинения и удалилась. У неё появились дела намного важнее, чем наше развлечение. Её я с сожалением отпустил и желаю ей удачи.

По сему я думаю, что в этот раз никто не покинет нас, кроме тех, что уже отбыли. Это повод радоваться для оставшихся и повод опечалиться для зрителей - их лишили части удовольствия.

Ни слова больше! Я вижу, как Компания заняла свои места. Мы начинаем!

Участники, покажите нам, на что вы способны!

Пылающие взоры встретились. Между участниками произошла безмолвная беседа, они расступились, образуя круг и в центр вышел Perk69. Он улыбнулся зрителям, скрестил руки на груди и все поле заполнили образы...

Хозяйка вбежала в комнату, но было уже слишком поздно. Она замерла в дверях, вскрикнув от досады и прижав пухлые ручки к груди, а я лежу. Делаю вид, что без чувств. Постойте, а почему «делаю вид»? Я и есть без чувств! Все мои чувства растоптаны и разбиты!

Сейчас она осторожно подойдёт ко мне, оглядывая беспорядок и остерегаясь наступить на острое, а я лежу. Весь в осколках, опутанный блёстками и мишурой. Трагично-прекрасный...

А ведь только утром меня внесли в дом крепко связанного, заснеженного и окоченевшего, поставили на самом видном, специально приготовленном месте, сняли веревки, и я начал медленно оттаивать и расправлять конечности.

Всем было интересно: им - потому что я ведь новенький, мне - потому что я впервые был в доме. Они давай меня разглядывать, знакомиться.

Я стою.

Стесняюсь.

Тот, что раскинулся и занят половину свободного пространства, назвался диваном. Те, что тикали надо мной - часами. Был еще шкаф у стены справа, на того я и взглянуть не мог от ужаса - так от него смердело мертвечиной! А оказался славным парнем! Правда, с кучей потайных карманов.

Пока мы знакомились и перебрасывались несколькими словами с местными, меня приводили в порядок, словно я прима Большого театра! Чего только на меня не прицепили, чем только не обмотали! Все даже примолкли, любуясь.

Я стою.

Разряженный в пух и прах, настоящий франт!

И тут входит... Он.

Расслабленной, полной достоинства походкой перекатывает блики по лоснящейся чёрной шерсти на лопатках. Какая грация! Перед диваном приостановился и принюхался. Это он почувствовал мой аромат!

Я стою.

Обомлел, но держу лицо.

Ленивый поворот головы - и дикие зеленые глаза уставились на меня.

Я стою.

А у самого поджилки затряслись. Взгляд свирепый, хищный и немного удивленный.

Да! Я хорош! Хорош, под стать тебе, зверюга!

К счастью, чёрный абиссинец глядел на меня недолго, всего секунду, а затем отвернулся и прыгнул на подушку дивана, и я смог перевести дух. Волнение так и захлёстывало все мои члены, я даже, кажется, слегка звякнул чем-то.

Если бы вы только видели, как он лежал на подушке! Это я сейчас валяюсь враскорячку, обесчещенный и никчёмный! А Он вытянул тогда свои прекрасные стройные лапы на край, показав острые когти, морду чуть запрокинул, изнеженно и горделиво прикрыл глаза... Сделал вид, что моё появление ничего не меняет, что он даже не обращает на меня внимания!

Ну-ну! Дайте только срок!

В стеклянных створках шкафа мое отражение было великолепно! Блистательно! От восторга я даже немного качнулся и сильнее «распушил свои перышки».

Да! Абиссинец краем зеленого глаза сверкнул в мою сторону и тут же опять его прикрыл.

Он развалился на подушке, подставляя взглядам мягкую шерсть на животе. И все смотрели только на него. И часы, ворчащие сверху, что он разбил прекрасную вазу на прошлой неделе, за что и был заперт в клетке на целый день. И шкаф, сетовавший, что это чудовище ободрало ему все углы своими острыми когтями и даже пробовало их метить. И даже диван, слезливо жаловавшийся, что ему совсем недавно залатали изодранный бок и очистили от шерсти.

Все восхищенно смотрели на его черное гладкое тело, а я не просто смотрел - я созерцал, ловил его отражение разноцветными шарами, благодарно принимая на себя часть его неподражаемой красоты...

Вдруг он потянулся. У меня закружилась макушка. У меня дрогнули ветки. Серебристый дождик пылал и струился по ним.

Абиссинец спрыгнул на пол и замер, глядя на меня. Казалось, я горю от блаженства, пока он рассматривает мой наряд и вдыхает аромат моей хвои.

Я благороден и прекрасен! Я завораживаю блеском своих украшений. Я так хорош, что даже Он не в силах отвести глаза!

Как томительно мне пришлось ожидать, когда Он признает меня равным себе!

Вот он сделал шаг в мою сторону, словно темная тень, скользнувшая по паркету.

Его горящие глаза действовали на меня, как гипноз.

Он смотрит, а я стою.

Он приблизился почти вплотную.

Я стою.

Он поднял одну лапу и невесомо коснулся одного из шаров. Я задохнулся. Я ликовал.

Он погладил нитку мишуры и задел края иголок на одной из веток.

Ах!

И в следующий момент мир закружился, я полетел!.. На пол... Скрип половиц, звон бьющихся шаров, треск электрической гирлянды -

я повержен...

И кончик его черного хвоста скрылся за поворотом.

На поле, мерцая, осели образы черного зверя, растерянной женщины и главного героя повествования. Наваждение рассеялось. Дракон и Лилия переглянулись, улыбаясь.

Компания собралась совещаться.

Вперёд вышла Irin_Kokh, спокойно улыбнулась всем присутствующим, взмахнула приветственно рукой и вспыхнули яркие краски нового видения...

Меня купили заранее и спрятали от самых любопытных глаз в мире. От глаз, которые всё видят впервые и мне уготована великая честь - быть первой. Оставить в душе самый тёплый след и восторг к таким же, как и я на протяжении долгой и, безусловно, счастливой жизни. Почему безусловно? Потому, что мы немного волшебники и раз в год можем исполнять самые заветные желания. Но пока ТССС! Это пока только предстоит узнать.. Сегодня самый счастливый день для всех. С утра я слышу смех звонкий, как музыка, и тонкий, как трель соловья. Я так волнуюсь. Всё должно пройти идеально. Пока вокруг меня темно, но я уже вижу, как поблёскивают разноцветные бока таких же любителей соловьиной трели, как и я. Белым, не тающим инеем, покрылся стол. Я жду Его. Ведь мы ещё не знакомы, но нам предстоит очень важная миссия. Кажется, баритон вернулся, ему вторит альт. Ах, какая прекрасная музыка счастья! Они принесли моего напарника! И пока трель соловья топочет где-то за стеной, я наслаждаюсь видом сладкого воздушного замка. Как же хорошо мы будем смотреться вместе!

Привет! Я надеюсь, ты крепкий и вынесешь такую тоненькую в завитушках меня? Он молчит, но я вижу, что нравлюсь ему тоже. В тёмную комнату к нам тихо пробираются ещё баритоны, сопрано, 2 альта. Я слышу, как они перешёптываются и ждут самый важный момент. Баритон берёт меня в руки и аккуратно примеряет на вязкой крыше моего партнёра. Он готов и я тоже. Мне поправляют косичку, волшебная вспышка и я чувствую это тепло, которое медленно спускается по моим сплетённым волосам. Быстрее! Я хочу, чтобы меня увидели абсолютно красивой! Дверь открывается и все начинают петь, а соловьиная трель, увидев мой огонёк, звенит переливами, хлопает в ладоши. Я так люблю, когда любопытные глазки, открывают для себя новое чудо. Я плавлюсь от счастья и чувствую, как начинает таять от восторга мой друг и партнёр. Тише! Трель загадала желание, и альт помогает ей дуновением ветерка потушить мне причёску. Сегодня я немного волшебница и обязательно прослежу, чтобы желание твоё, моя маленькая трель, исполнилось. Ведь это твой самый первый раз!

В центре зала загорается солнце и всё заполняет музыка любимых голосов. Они засыпают мою трель коробками разных размеров, заставляя загораться любопытные глаза ещё ярче, а трель звучать ещё звонче.

И не важно, что потом я отдельно стою на столе, пока мой друг всех угощает взбитой пеной своих боков. Он останется только в памяти, а меня бережно будут хранить рядом с другими яркими впечатлениями.

Вспыхнувшие краски гасли медленно, оставляя светлые мазки, теплые воспоминания. Ещё звенели нежные голоса. Зрители тихо и протяжно вздохнули, словно вспомнили что-то хорошее.

Компания что-то напряжённо обсуждала, даже записывала.

Проводив соперницу пристальным взглядом, в круг вступила __I_L_A_R_I_A__, эффектно обернулась, озарив присутствующих улыбкой и послала воздушный поцелуй трибунам. Вместе с ним в воздух взметнулось видение...

Словно благородное, выдержанное несколько десятков лет в старинных холодных подвалах, малиновое вино, жидкость медленно покрывала мою серебристую кожу, затмевая отблески холодных лучей бледной Луны. Большие капли, с которыми всегда было сложно расставаться, падали с небольшой высоты, разбиваясь на сотни мелких брызг, создавая невиданный узор на деревянном полу тусклой комнаты. Кап-кап.

Я любил это странное чувство вседозволенности, безграничной свободы в выборе мишени и даже некого благородства, ведь Он всегда говорил, что мы делаем мир лучше, уничтожая «мусор», освобождая место для новой жизни. Со сладостным трепетом ожидал той минуты, когда наша безмолвная команда начнёт изощрённую игру, ставки в которой переходят наивысшую отметку - жизнь. Я обожаю своего Господина, желаю быть продолжением его карающей руки до скончания веков. Кап-кап.

Никогда не запоминал интерьер комнат, в которых побывало наше сознание, ведь слишком их много для моей памяти, и слишком сложно для больного мозга Господина. Но мы всегда помнили стеклянные глаза, отражающие самый вкусный коктейль эмоций для голодных душ. Даже сейчас не хватило сил не всмотреться и не попробовать поглотить ту мольбу и боль, что, словно вязкий туман, распространялись по комнате. Это слишком сладко. Кап-кап.

Единственное ощущение, которое никогда не приходилось по вкусу моей металлической душе, - липкость от горячей жидкости, ведь потом всегда следует душ с ледяной водой, а она очень редко бывала чистой и без кусков почвы или листьев. Но, увы, этого не избежать при нашей совместной роботе... Кап-кап.

Невольная дрожь передалась от Господина к самому моему острому кончику, который неожиданно уперся в нечто твердое и скользкое. Кажется, сейчас будет больно. Кап-кап.

Каждая глухая ночь возвращала в прошлое, в момент, когда Он нашел меня - заржавевшего и никому не нужного - возле мусорного бака, переполненного отходами домов-миллионеров. Руки, покрытые открытыми язвами, аккуратно взяли и ласково Он произнёс слова, ставшие смыслом моей кованой жизни: «Я тебя нашёл, мой друг». С той секунды мы были всегда вместе, словно два кусочка, затерянные во времени и пространстве, объединились в целостный убийственный механизм, исправно исполняющий роль, определенную всемогущим Богом. Мы - полноценный организм, в котором один управлял движением, а второй пронзал насквозь без жалости и милосердия. Кап-кап.

Я начал прокручиваться по часовой стрелке, прикладывая всё больше и больше сил, чтобы преодолеть отчаянное сопротивление, увеличивающееся с глубиной погружения моего тонкого тела. Хлюп. Ярость, накрывшая с головой, после того, как эта омерзительная жидкостью попала на костюм Господина, заставила перестать растягивать сладостный момент. Хлюп. Кап-кап.

- Здесь мы закончили, мой друг. Пора выбирать следующую цель, - его слова закончились громким звуком удара груды костей, запакованных в бледно-серую кожу, о твердый пол.

Приятное завершение рабочего дня. Кап-кап.

Горячие губы поцеловали меня, не боясь запачкаться или соприкоснуться с острозаточенной стороной. Я начал млеть от этого интимного жеста, что уже превратился в нашу «семейную» традицию.

- Я тебя люблю, - признавшись в своих чувствах, Он смотрел на меня, не отрывая глаз, боясь на секунду отвлечься и потерять самую большую драгоценность.

«Я тоже тебя люблю», - хотелось крикнуть, но, увы, мой «рот» навечно закрыт руками отца-создателя.

Мы вместе направились к выходу, не обращая внимания на жуткую картину, оставленную двумя сумасшедшими после недолгой игры. Звук разбивающихся капель до сих пор сопровождал каждый шаг, вызывая мою радость и широкую улыбку Господина, открывающую гнилые зубы с черными неровными пятнами. Сейчас мы счастливы!

- Дружок, очень скоро сможем повторить.

Да, очень скоро эти эмоции вновь захлестнут нас.

Может, на следующий раз я смогу найти ответ на главный вопрос: «Как называется наша игра, приносящая райское наслаждение лишь при одном воспоминании?»

Образы потрясли зрителей, некоторых даже напугали. Но красота исполнения вызывала невольный трепет.

Компания закивала, переглядываясь.

В кругу уже стояла marya_mella, предельно собранная и торжественная. Она прикрыла глаза, развела руки в стороны...

Воздух тяжёлый, пропитанный спёртым запахом. Вокруг сплошная темнота и тишина. Лишь иногда где-то вдали доноситься жалобное тиканье часов и звук мелких, быстрых шагов, царапающихся пол, вот и все. В остальном, в комнате всегда царствует умиротворение и покой, от которой я порядком устала. И так повторяется изо дня в день.

Впервые за долгое время, которое мне ни счесть, как ни старайся, сегодня что-то происходит в доме. Не знаю что, но я этому очень обрадовалась, когда только послышались поспешные шаги в коридоре. Наконец-то, суматоха, хоть какое-то движение. Какое же это сладостное предвкушение.

Вдруг раздаются какие-то крики. Замок щёлкает. Дверь с тяжелым скрипом отворяется. На пыльный пол ложится свет, прямо туда, где находится крыса. Она в ужасе хлопает маленькими глазами и куда-то убегает.

- Не могу... найти, - у порога показался силуэт, а затем поспешно исчез.

Снова где-то далеко разносятся крики, неразборчивые вопли. Сквозь грязное и пыльное стекло, я вижу множество старых шкафчиков, стеллажей, поломанных стульев, детскую деревянную кроватку и множество игрушек, разбросанных беспорядочно по всему полу.

- Она должна быть здесь, - в комнату заходит какая-то женщина.

Она бросается на шкафчик. Одна дверца грохотом падает на пол, подняв облако пыли, но женщина не обращает внимания. Лишь громко чихает и продолжает искать дальше. Обыскав везде, она подходит ко мне. Дотрагивается тонкими пальцами до стёкол и тяжело дышит. Открывает дверцу, нежно берет меня на руки и прижимает к груди.

- Ты здесь, я нашла тебя, - женщина разрыдалась.

Я почувствовала тепло ее рук, услышала быстрое биение сердца.

- Он тебя очень любил, - полные слез глаза уставились на меня. Женщина снова прижимает меня к себе и целует, размазывая слезами мою пыльную деревянную поверхность. - Боже, что мне делать?

Прижав меня в груди, женщина, всхлипывая, выносит меня в свет. Прежде, чем покинуть мою тёмную обитель, в углу я замечаю часы, лежащие на полу со сломанными стрелками, которые, как оказалось, я больше никогда не увижу.

Льёт сильный дождь. Во дворе столпились люди. Их очень много. Облачились они все в один цвет и стоят, держа зонтики над головой. Безудержно рыдают, прикрывая лицо платком.

- Мой маленький мальчик... мой малыш... моя кровинушка... - охают в один голос все, опуская глаза на маленький деревянный гроб.

Женщина наклоняется, отодвигает крышку гроба и трясёт меня. Бубенчики зазвенели, ударившись о дерево.

- Узнаешь? - сквозь слезы шепчет она. - Мой маленький мальчик, покойся с миром.

Женщина закрыла крышку гроба, положив меня на маленький труп. Освободив из тёмного мрака, меня обратно заточили туда. Только на этот раз навечно.

Образы таяли тихо, смешиваясь с мраком и торжественным молчанием. Даже Компания почти не шелохнулась. Казалось на масках не тает снег. Но в центре круга было уже пусто.

Пустоту заняла Mercenary_009, приветливо помахавшая всем, словно вокруг собрались её давние друзья. От её рук рассыпались искры, сплетаясь в историю...

Я был одним из тех счастливцев, которые занимали верхние слои и которых забрали первыми. Пока мы оставались внутри упаковки, в наших рядах ходили слухи о том, какое будущее ждёт нас за её пределами. Те, кто занимал нижние слои, хотели поскорее реализовать свои едва сформировавшиеся, зыбкие мечты; те, кто занимал верхние, надо мной - видели себя мучениками, которых первыми отправляют навстречу неизвестности, и жаждали найти наконец причину для своих выдуманных страданий.

Я не принимал участия в полемике, поскольку взгляды мои, к несчастью, не совпадали со взглядами ни одной из групп, и потому держал свои мысли при себе. А мысли были следующие: я не мог изменить ни судьбы моей, ни моей в ней роли, а потому единственное, что мне оставалось - плыть по течению. Но, придя к подобным выводам, я счёл их скучными и подумал, что ничего не бывает настолько простым. Поэтому я решил непременно испытать судьбу, чтобы доказать хотя бы самому себе собственные выводы. Я бы мог назвать себя фаталистом и не объяснять всего этого в полной мере, однако этого слово я до некоторой поры не знал.

Мы пролежали в темноте несколько дней, прежде чем раздался заветный хруст, с которым разрывается упаковка. Тот, кто оказался на самом верху, выпрямился и словно побелел ещё большДлинные розовые ногти вошли в наш плотный ряд где-то подо мной - и я оказался в воздухе. Некоторые, кто был рядом со мной, неожиданно запаниковали и с отчаянным усилием рванулись прочь, надеясь поймать попутный сквозняк. Впрочем, побег не увенчался успехом: скоро всех их возвратили - и сразу же мы оказались на языке большого чёрного ящика, издававшего натужный скрежет, как я выяснил чуть позже, когда одного из нас засасывало в «глотку», в которой что-то ритмично двигалось и откуда доносились шипящие звуки.

Прься, услышав их, мне сделалось не по себе; да и вид того, как мои товарищи, проглоченные ящиком, показывались наружу через нижнее отверстие, все покрытые причудливыми татуировками, не вселял уверенности в благополучном исходе. Но, несмотря ни на что, окажись это моей долей, я бы принял её с должной отвагой, что бы ни ожидало меня в конце. Однако, как выяснилось, мне было уготовано совсем другое.

Как только настала моя очередь отправится в пасть чёрному ящику, ритмичные звуки почему-то прекратились, и «живая» глотка замерла. Если честно, я даже обрадовался, ведь это означало, что в моём существовании был какой-то смысл, больший, чем быть съеденным чёрным ящиком. Нас, оставшихся, забрали и стали раскладывать по столам, которых в комнате оказалось, на мой взгляд, слишком много. Я оказался в паре с товарищем из нижних рядов. Мы лежали рядом: я дрожал от холода, а он словно не замечал ничего вокруг. Я готов был отправиться в полёт - он не хотел и приподняться. Я уже почти взлетел - он удержал меня своим весом, и я не успел. Что-то придавило меня, и сквозняк прекратился. Нас разделили: мой товарищ оказался на одном краю стола, я - на другом. С тех пор мы не встречались.

Вскоре на стол шлёпнулось несколько моих бывших товарищей, соединённых застывшей изогнутой тонкой змейкой. Правда, я не уверен, кто именно они были: покрытые татуировками, все сделались неузнаваемы, и нельзя было сказать, из какого слоя кто родом. Почти сразу после этого за стол кто-то сел. За моих товарищей сразу взялись: их перебирали, загибали, сворачивали в трубочку. Меня же пока не трогали.

Не помню, сколько времени я провёл на своём краю, но, когда чьи-то тёплые, почти горячие руки по-хозяйски передвинули меня, я почти обрадовался. Осторожно, как бы на пробу, меня коснулся кончик чего-то холодного. Я вздрогнул и прижался к поверхности стола от неожиданности, но металлический шарик, венчавший длинный узкий предмет, всё-таки настиг меня и, почти не отрываясь, стал выписывать на моей белоснежной поверхности занятные символы. Прислушавшись к собственным ощущениям, я понял, что чувство щекотки может быть даже приятным, и больше не старался избегнуть прикосновения шарика. По мере того как белизна исчезала под чёрными татуировками, они всё более упрощались: ранее замысловатые, они утрачивали контуры, превращаясь в едва волнующиеся линии. Внезапно я оказался под ладонью, напряжённой и разгорячённой. Её жар, пронизывающий меня насквозь, будоражил: я сам подавался навстречу шарику, позволяя ему импульсивными движениями перечёркивать написанное и выводить новое.

Вот оно, мое предназначение! Вот для чего не попал я в пасть чёрного ящика: чтобы теперь стать хранителем чего-то особенного! Я не мог знать чего, но чувствовал: то, что мне доверили - очень важно. Стоило мне осознать это - и вопросы «буду ли я свидетелем этого» или «вспомнят ли обо мне в минуты торжества» потеряли смысл. В тот миг существовал только стол и кончик длинного узкого предмета, увенчанный шариком...

Я желал бы, чтобы это длилось вечно, но в один миг всё оборвалось. Шарик замедлился, остановился, покрутился на месте - и отстранился. Я не успел ещё понять, что произошло или что я сделал не так, когда меня согнули пополам. Сначала небрежно, затем - более аккуратно, но только для того, чтобы затем согнуть снова - и снова... и снова.

Отчаянно сопротивляясь, я лишь оттягивал неизбежное. В конце концов я стал таким маленьким и толстым, что уже вряд ли смог бы улететь на попутном сквозняке. Меня развернули - и тут я понял, что теряю частички себя: по одной. Рука, что пригрела меня, теперь ожесточенно рвала на куски в слепом садистском порыве, отрывая маленькие щепотки одну за другой, пока вместо меня одного не осталось несколько десятков осколков. Тогда их осторожно смахнули со стола в ладонь, ставшую теперь холодной; но не как тот ветер, который был готов унести меня куда угодно. Разница была в том, что холод руки можно было сравнить с тем холодом, каким веет от стен тюрьме.

Пальцы судорожно разжались - и, словно первый салют в новогоднюю ночь, бумажные осколки вылетели в раскрытое окно и, кружась, плавно опустились на белоснежную подушку, где их ждали тысячи других, таких же маленьких, холодных, никем не замеченных. Но одному осколку все-таки не пришлось присоединиться к ним. Ветер нежно подхватил его и, баюкая в холодных объятиях, понес куда-то...

Очарованная публика ещё некоторое время провожала взглядом уносящиеся вдаль придуманные обрывки видения. Компания что-то записывала, переговариваясь.

А в круг весёлым зайчиком выскочила последняя участница CocolJulia. Она лучезарно улыбнулась, рассмеялась и вместе со смехом на присутствующих пролилось видение...

"Опять..." - пронеслось в мыслях.

Едва над Каллистратом забрезжил рассвет, хлюпкая дверь толщиной в ладонь и высотой в три метра распахнулась, с грохотом ударившись о стену.

В комнату, махая мокрой тряпкой, влетела старая женщина.

- Сгинь, бесово отродье! - крикнула она, тряпкой ударив бедного парня, лежащего на кровати.

Если бы мог, я бы обязательно закатил глаза. Но, увы, пришлось оставаться стороннем наблюдателем.

Парень же вскочил на ноги. Наученный горьким опытом, он был уже полностью одет.

- Миссис Элис, это я, вы что, опять забыли?! - крикнул он, выставляя перед собой стул как преграду.

Но когда стул останавливал бедных пожилых женщин?

Вот и в этот раз не остановил.

- Знаю я, кто ты! Муж мой, царство ему небесное, таких как ты в Бездну пачками отправлял! - кричала она, пытаясь вновь задеть "оружием" парня.

Тот распахнул глаза.

Наверное, был бы у меня голос, я бы смог их фразы проговаривать за секунду до озвучки.

- Сгинь, ирод!

- Миссис Элис, я вам за год заплатил! Вы не можете меня выгнать!

"Ой, дурак!" - пронеслось в мыслях.

Женщина, услышав это, с новой силой стала надвигаться на парня.

- Так ты на душу мою позарился?! Демон! Бесово отродье!

"Демон" побледнел, понял что стул миссис Элис не остановит, и, отбросив его, кинулся к окну.

Как хорошо, что дом одноэтажный...

Стоило парню сигануть через подоконник, миссис Элис успокоилась, отложила тряпку и повернулась ко мне, всматриваясь в собственные черты.

- Ага, как же, не выгоню тебя... Сам как миленький сбежишь. Ишь чего, за год он заплатил! А кого я сюда заселять буду, если ты не уйдешь? Сбежишь, другие же сбегали...

Она поправила прическу. Тонкие старческие пальцы с ядерного цвета маникюром ловно спрятали выбившиеся пряди.

Протянув руку, она провела ладонью по моей раме.

- Ещё и пыль не вытирает, паршивец!

Миссис Элис вышла из комнаты, а я уныло подумал, что в этот раз хотя бы ничего не пустили в полет.

Трибуны наконец разразились овациями, но всех прервал Галка. Он взмахнул руками, указав на исчезнувшую Компанию.

- Уважаемые судьи вынесут свой вердикт после полуночи! А пока прошу всех в замок.