Бездыханные!
Шаг на заклание -
Бесконечное воздаяние!
Задержать дыхание...

Моё раскаяние -
Деспотичное заражение красным!
Ближе на шаг - опасно!
Дальше - бескрайнее расстояние!

Ломает жалкие останки миров
Предательство Фартуны!
Года копают двухметровый ров!
По одной срывая струны!

Смерть умело крутит колки -
Гриф опасно кренит.
Ядовитый выстрел судьбы, как иголки....
(Даггер!)
Как извивания куртизанки
Уже очень долго
Убивает что-то внутри...
Ещё совсем немного
И сорвёт анкер.
Замри!
(вращение центрифуги).
Время - не Парацельс.
Время - падение вниз!
(или ввысь...)
Остановись!
Кем мы с тобою стали?!
Хождение по кругу - все заслуги, -
Медали из фольги за пресс
Машины из стали!

В руках ломается штурвал,
Мои руки устали,
Я нуждаюсь в спасательном круге!
На провал обреченный карнавал -
Милая смерть в чудовищном недуге,
Но дуракам не горит стоп-сигнал!

Мы застряли в круге...

Эта гитара когда-нибудь загорится, или разлетится в щепы. Или, быть может, моя многострадальная раненая голова. Бесконечно понимаю Коляна, когда он вот так же валяется ничком на диване, отсыхая после ночных злоключений.
Поганое состояние. Уж лучше вообще всегда в дрободан, чем мучительно умирать потом весь день. Реально, чёрт, понимаю Коляна, не просыхающего, кажется, вообще никогда. Так оно, и впрямь, безопаснее.

Бездыханные!
Шаг на заклание -
Бесконечное воздаяние!
Задержать дыхание...

Я за восстание!
Вы открываете бездну
Бездействия!
Мы просто исчезнем...

Помимо всего прочего жутко охота заткнуть лужёную глотку некоторым фронтменам. Как назло, честное слово, пуще прежнего горланит в микрофон. Злой, как чёрт, причём. Это зло просачивается в мозг и лупит нейроны, прям от души мудохает - голова раскалывается от этого зверского избиения звуком.
Становится чуть тише, спустя какое-то время, слышу как Миша на что-то жалуется, сама бодаю потолок, и вообще ни во что не вникаю.
Над моим лицом нависает небритая морда, заслоняя свет.

- Ты там, как - жива ещё, моя старушка? - потешается Колян, щеря зубы. Сволочь, издевается ещё.

- Угу, - только и могу я промычать в ответ. Рот склеился, сомневаюсь, что вообще смогу когда-нибудь его разомкнуть.
Мне в ноги, на диван, приземляется Мишаня, и сбрасывает плектр на стол, вернее на громадную деревянную катушку для кабеля, которая служит нам журнальным столиком. Голь на выдумку хитра, что уж там.
Колян, смиловавшись, покачивает перед моим носом бутылкой минералки.

- Лови.

Перехватываю слабой рукой, священный, запотевший грааль с ледяной водой, и прикладываю к гудящему виску.

- Блин, я хочу от тебя детей, - говорю я, задохнувшись от перепада температур. Усмехнувшись Колян, озорно трепит меня за волосы, и плюхается в кресло-мешок рядом с диваном. С характерным звуком вскрывает банку пива. Меня сейчас вырвет.

- Единственный, - ворчит где-то в изголовье Гордеев, - кого вы двое можете породить - антихрист, так что повремените. Тори, подъём, - командует Раф, так бодро, что аж бесит. Послать бы его в пеший эротический, но мне лень с ним кусаться.

С горем пополам отдираю свою тушу от дивана, и привожу в вертикальное положение. Качает и мутит, так, словно я торчу по центру флайбриджа в шторм, и у меня морская болезнь.

- Да что ж ты суетной такой, как цыган на кирмаше... - бормочу я под нос. Гордеев, зависнув с планшетом в руках, тотчас вонзает в меня обалдевший взгляд, мол, ты чего мать, вообще рамсы попутала. Колян сардонически заржав, не удерживает глоток пива, всех умудрившись обрызгать.

- Свинота! - возмущаюсь я, синхронно с Мишей, отряхивая джинсы от пива, а сама соображаю, что вообще ляпнула.

- Я не нарочно, - оправдываюсь я округлив глаза и, открыв бутылку, спешу наполнить свой рот водой, пока из него опять чего-нибудь не вылетело. От студёной до одури минералки аж зубы заломило; обожгло горло, и я чуть не захлебнулась. Раф неотрывно пялится на меня ещё пару мгновений.

- Неужели? - вздохнув, он, наконец, теряет ко мне интерес и, сосредоточившись, водружает планшет на катушку. - Щас внимание все сюда. У нас несколько изменился маршрут.

- Это ещё в честь чего? - удивляется Колян, и переглядывается с Мишей. Но тот лишь плечами пожимает, ничего, мол, не знаю.

- Как оказалось у нас гораздо больше фанов, чем я предполагал, - поясняет Гордеев, и оторвавшись от карты на дисплее, окидывает всех взглядом, недовольно кривясь. - Вы, вообще, что ли ни хера не следили за этим?

- Неа, - угораздило меня вякнуть. Немедля прячу глаза, уставившись в карту на планшете.

- Ну, к тебе-то вообще, вопросов, нет, - парирует Гордеев, каким-то мрачным и уставшим тоном. - Ты за собой-то не в состоянии уследить...

Мои глаза расширяются до астрономических масштабов, когда я прослеживаю линию маршрута.

- Ты охерел! - в самом деле, поразившись протяжённостью этого тура, я вылупляюсь на Рафа, в совершенном негодовании. - А чего сразу не полстраны объехать? Или, что уж там, давай сразу всю! Мы на издержках разоримся к чёрту!

Гордеев спокоен, мать его, как евнух при гареме. Лишь скептически ухмыляется, и смотрит почти снисходительно, легко снося мой выпад, а в зенках айсберги - холодные и опасные. Намеревается, вроде, что-то сказать, но его перебивает Колян, подозрительно щурясь.

- Гор, мне кажется, или...

- Тебе не кажется, - не даёт ему Раф закончить. И хитро так улыбается, прям точь-точь инферный чёрт. Скрестив руки на груди сверлю Раевского старшего крайне нехорошим взглядом.

- Да нет уж, договаривай.

Он не реагирует внимательно изучая маршрут, и что-то подмечая одними губами.

- А почему ты думаешь, - обращается Коля к Рафу, - что это сработает? Вернее, не сработает ли это в обратную сторону?.. - задаёт он вопрос звучащий, как сомнение.
Прикинув что-то в уме, словно в сотый раз, Гордеев уверенно отвечает:

- Рискнуть стоит.

- Резонно, - внезапно соглашается Миша, словно способен читать мысли своего братца.

- Мне, может, кто-нибудь объяснит в чём тут весь сыр-бор? - встреваю я, наконец. Сашка, доселе только молча вникающий в разговор, отклоняется и берёт с полки этажерки с дисками и винилом, какую-то тёмную бумажку. Приземляет на стол флайер к туру «Девятого Круга» со списком городов, и мягко усмехается.

- Найди десять отличий.

- Мы, что поедем по тем же городам? - изумляюсь я заторможенно.

- Не просто поедем, - говорит Раф, и тычет пальцем в нижний уголок флайера, - а даже будем выступать на разогреве в трёх городах.

Моё иллюзорное судно хорошенько тряхнуло, словно оно напоролось на риф. Флайбридж завибрировал под ногами, дрожь перекинулась на всё тело. А я не знаю, что это восторг или страх, или что-то ещё, но безумно волнительное, трепетное... как мечта.

- Как? - всё, что я способна озвучить из потока вязких мыслей. Поднимаю взор на Гордеева, не понимая, что меня так сильно цепляет в подобной перспективе, но что-то прям невыносимо колит иголкой.

- На пределе звука и возможностей, - отвечает Раф, и кривоватая улыбка источает не только присущее ему самодовольство, но и самую натуральную гордость, не напыщенную гордыню, а гордость. И у него, пожалуй, есть на то более чем веские основания...

- Я о том, собственно, - высказываюсь я, тем не менее, - что это несколько... за пределом вообще всего. Ты может и квадратуру круга можешь отыскать?

Он ничего не отвечает, отвлеченный техническими вопросами Коляна, косвенно всяческих аспектов транспортировки аппаратуры.

Мне тогда ещё такой крутой вираж почудился странным. Бог с ним, что он срисовал маршрут, да так ловко, что мы пересекались фактически только в трёх городах, но как он сумел подбиться к «Кругу» на разогрев? - вот ведь сфинксова загадка-то. Я бы даже могла, пожалуй, подумать, что он тесно знаком с их менеджером, или и вовсе был им, если б, конечно, «Девятому Кругу» не было семь лет отроду.

Я вроде немного очухалась ближе к вечеру, набрала Соле, основательно запарившейся с учёбой. Её планы составить нам компанию в туре с треском накрылись. Во-первых: сессия, а во-вторых: родители, Мише доверяющие ещё меньше, чем всей рокерской тусовке вместе взятой, и рок-культуре в целом. Тут уж ничего не попишешь, не всем родакам плевать на своих детей и чем они занимаются. Моей вот родительнице явно дела не было до меня. Это болезненно прикусывало что-то внутри. Очень болезненно, и нутро наполнялось горечью. Я сама в этом виновата. Хули, что я ожидала? Столько лет портить отношения, с пристрастием удушая любое её стремление ко мне подступиться, хоть как-то помочь... Я собственноручно задушила в ней всякое материнское.

Хотя, уверенна, это странно, вот так, вроде бы не с того ни с сего, требовать внимания от матери, которую всегда избегала. Пожалуй, да, это более чем странно. Но ведь она не знает ещё, не знает, что я вспомнила...

- Что это, на хрен, значит, вообще? - разоряюсь я в трубку, на секретаршу в офисе Инны. - Вам как ни позвони - у неё совещание! Я вам ещё раз повторяю, я дочь её, - (слышу приглушённый шопот на том конце провода, но полностью игнорирую) - мне до лампочки совещание там или ещё чего! - звонок переведите!

- Виктория, здравствуй! - внезапно раздаётся в трубке очень знакомый женский голос - заместительница Инны, - и я вскидываю на мгновение руки к потолку. Спасибо, Боже!

- Ну, наконец-то, хоть кто-то не безмозглый... - вздыхаю я с облегчением. - Валерия Михална, где мать моя? Она там, что, блин, решила сыграть в догонялки наоборот? Типа зачикала - мне голить?

- Вик, - говорит она, спустя пару секунд безмолвия, - ты телевизор совсем не смотришь, да?

Я, увы, не заметила тревоги в её приветствии, но получая напряженный вопрос на вопрос, насторожилась.

- То есть?..

Связь так резко обрывается, что тишина ударяет по ушам и вонзаются короткие гудки.

- Да чтоб твои дети телевизора боялись... - сокрушаюсь я сварливо. Гляжу на дисплей, но он погашен - баян разрядился. Я оглядываюсь вокруг.

- Сань! - но парень в наушниках за компом и ни черта меня не слышит. Подходя, запинаюсь об стул у стола, стягиваю с парня наушники. - Сань есть зарядка? - вырваный из другой плоскости восприятия, он пару секунд непонимающе смотрит на меня. А я, тем временем, прекращаю тупить. - Так. - Я придвигаю к себе ноут. - На пять сек.

- Вик! - вскидывается тут же Сашка, подорвавшись на ноги и обогнув стол. - Я там семплы свожу...

- Я сверну, - уверяю я, - не кипишуй.

Но на Сашку это не действует, он аки коршун склонился над столом вместе со мной, и следит за моими действиями - только б я ничего не запорола и не удалила.

Свернув прогу для мастеринга, я открываю браузер. Вбиваю в поисковик одну лишь фамилию Керро, и на зарос мне вмиг вылетает куча ссылок на странички СМИ. И всюду одни и те же сочетания слов, в заголовках, звучащие в голове абсурдно и чуждо.

«нападение на главу корпорации «Ацтек»

«выстрел средь бела дня»

«заказное убийство гендиректора»

У меня синеют пальцы, зависшие над клавиатурой. Кровь куда-то отхлынула - вся. Я обескровленной куклой падаю на стул. Пялюсь в экран и боюсь перейти хоть по одной ссылке. Всё нутро подперло к горлу, это даже не тошнота, просто внутри образовалась дыра, прямо в животе, и выталкивает всё живое из меня. Чувствую, как невротически заклокотало предплечье, какая-то конвульсия в мышцах перекинулась на шею, прямо в артерию, словно зашили, некогда, тикающий механизм, и он вдруг начал отсчёт.
Под боком Сашка давит на меня косяка. Я не вижу, но чувствую. А он ведь, видел её... Видел мою мать, наверняка, фото, в новостных сводках, - и ни словом!..

- Ты знал? - интересуюсь я, не поворачивая головы, буквально прилипнув взглядом к страшным словам.
Вздохнув, Сашка поправляет очки за дужку, и с запинкой очень тихо отвечает:

- Я думал, ты поэтому так... переживаешь.

Но я не поэтому.
Нервные спазмы сжимают горло. Я практически не могу дышать, и пошевелиться всё ещё не могу.
Что. Блядь. Произошло.

С улицы возвращаются парни. Гордеев немедля набрасывается на меня.

- Слушай, кончай хуи пинять, а! - крамолится он, вскидывая руки, и захлопывает ноутбук. - Вик, ну, реально задолбало, времени в обрез, ты даже...

- Притормози, - перебивает Сашка его тираду, и подходит, преграждая ему путь ко мне. Раф знатно опешил от этого, озадаченно пялясь на хмурого Сашку.

- Ты охренел? Ничего что...

- Не сейчас, - качает он головой, не давая Гордееву и слова больше вставить. Меня не волнует вообще. Я не могу открыть ноут и всё прояснить. Я просто не могу. А вдруг всё... просто всё.

Сорвавшись с места, саму себя поражая, я, гонимая паникой, метеором лечу на улицу. Мне нужен воздух. Много-много воздуха.

- Вика! - догоняет меня голос вслед, цепляясь за пятки. - А ну-ка погоди! Что началось-то опять?

Вырвавшись на холод, в слепящую белизну вокруг, я не в силах отдышаться. Паника бросает в душный жар, сдавливает грудь, сгибает меня пополам, я едва ли не падаю на копот, остановив падание только вытянутыми ладонями, нашедшеми опору в Гордеевской тачке - эта дура заорала, оглушая меня пронзительным визгом сработавшей сигнализации. Я сама готова заорать, взвыть, меня в клочья рвёт, из груди отчаянно вырывается сердце, грохочет так, словно реально способно разломать всю меня изнутри. Еле-еле держусь на вытянутых руках, нависая над капотом; светлые-светлые, снежные пряди заслоняют от пронзительного света. В отражении чёрного глянца, размытый абрис - не лицо, - гипсовая маска.

Сигнализация замолкает, пару раз пикнув. Из последних сил отталкиваюсь от капота и, выпрямившись по струнке, каменею, с трудом делая по вдоху за раз.
За спиной хрустит снег. Я выставляю ладонь на Гордеева, не оборачиваясь даже, прежде чем он успевает открыть рот.

- Я тебя очень прошу, сейчас, - практически выдавливаю из себя слова, стараясь удалить дрожь из голоса. - Отъебись. Просто уйди.

Он застывает позади; я нечётко вижу его в отражении лобового стекла. Такой встревоженный. Словно ему не всё равно.

Раф покрывает мои плечи чем-то тёплым - его парка. Я выбежала на улицу в мороз в чём была...

- Что случилось? - голос звучит спокойно, но жутко напряженно. Он злится, но плевать я хотела на это. Я сама злюсь. Очень. Сильно. Едва ли хоть кто-то был не в курсе дела, и никто, абсолютно никто не соизволил мне сообщить! Как так можно, чёрт возьми!

- Ты тоже знал? - цежу я сквозь зубы, генерируя огромное количество тепла, плавящего жаром, циркулирующего по венам на скорости близкой к скорости света. Уверена, от меня клубы пара валят на морозе.

- Чего - знал? - переспрашивает Раф, несколько оторопело. - Ты меня прям пугаешь. Стряслось что-то? - Я смотрю на него через отражение, но он лишь подбоченился, осторожно пытаясь хоть немного прочесть, что у меня на лице написано, и вздыхает следом: - Ну, вот опять. Молчишь...

Я просто не могу. Не могу произнести этого вслух. Кажется, если скажу, то просто разрушусь и заплачу навзрыд. Я держусь за чудовищно искореженный обломок внутреннего стержня, ненадежного настолько, что кажется он вот-вот обломиться. Но повернувшись к нему лицом, всё же спрашиваю через силу:

- Слышал, про заказное убийство Керро в Москве?

- Ну, слышал что-то такое, - отвечает Раф, явно не понимая, на кой чёрт я спрашиваю, и какая связь вообще. - Только, покушение - он же вроде в больницу был доставлен. - От его слов у меня подкашиваются ноги и тело капитально ведёт. - В коме, что ли - я не вникал. Эй, ты чего?

Не устояв, я просто приземляюсь на снег. На колени. Из меня вырывается надломленный выдох.
Она жива.

Раф присаживается на корточки передо мной, свесив руки с колен. В его глазах безграничная растерянность, очень хмурая, несведущая, тревожная.
В моих глазах возятся мушки и, наверняка, застыло чёртово море слёз. Непреодолимая слабость наливает тело свинцом, и я кое-как, прислонившись к бамперу, вытаскиваю из-под себя ноги и прижимаю колени к груди, чтоб не растечься бессильной лужей.
Вся грудная клетка ужасно болит после приступа, лёгкие саднят где-то с изнанки.

- Помнишь, ты просил познакомить тебя с матерью? - спрашиваю я, надеясь, что это всё объяснит. - Знакомься - Керро Инна Генриховна.

Неотрывно удерживая мой взгляд, Раф не может сообразить ещё долгий миг - ужасно долгий и тихий. Затем он вскакивает, как ошпаренный и его взгляд дичает. Он хватается за голову.

- Керро? Чёрт, ты же Самолова!

- Смолов - фамилия отца, что тут такого? - бормочу в ответ, не понимая его реакции. - Родители в разводе, ты же знаешь.

- Керро, чёрт... - Раф потирает глаза и шумно втягивает воздух, вновь меняясь в лице, и усаживается на снег, вторя мою позу.

- Керро... Серьёзно? Это твоя мама? - поражается Раф, окидывая меня хаотичным взглядом

- Ну подумаешь, что с того?

- Нет, ничего, просто... - вскидывает он руки, словно сдаваясь, тут же их роняя и хмурясь. - А у тебя есть... - и тут он резко отсекается, словно что-то вмиг переосмыслив. - Ни хрена себе, просто... Вообще не просто!

Зачерпнув снега в ладонь, проводит по лицу, будто силясь смыть потрясение, и отряхивает руку. Раф придвигается ко мне, плотне укатывает в парку и смотрит в глаза так, словно мы гораздо больше друг для друга, чем есть на самом деле, или... или мы и правда больше, я уже не знаю.

- Мы нескоро до столицы доберёмся, - говорит он чуть погодя, тяжело посмотрев в сторону, - но можем и до тура сгонять - время позволяет.

Раф заглядывает мне в глаза, практически украдкой, - и льдинки посреди двух кристально чистых озёр, бликующие в зимней белизне, ужасно ранят меня. Ранят, напоминая о том, что мы, и правда, не такие уж и чужие друг другу.

- Несколько минут назад его не было, - припоминаю я, повесив голову. - Да и спешкой тут не поможешь и ничего не изменишь.

- Нет, конечно, - соглашается Раф, совершенно всерьёз, и так, словно бы меня понимает; по-настоящему. - Вот только, боюсь, двое, в дребезги разбитых на одной сцене, вызовут апокалипсис.

- А ты что думаешь, мне резко полегчает, если я её увижу? - нападаю я, не подумав даже. И тут до меня доходит. - Двое? - переспрашиваю я, полагая, что ослышалась.

Но я не ослышалась.

Ловко поднявшись на ноги, вздымая за собой холодные хлопья снега, он разворачивается и, спрятав руку в карман джинсов, уходит.
Я только и слышу его шёпот, предназначенный не мне:

- Двое...