Она увидела их в камере, но все равно спросила. Девушка и догадаться не могла, что за ней придут среди ночи, да еще и не те, кого она ожидала встретить на этом пороге. Аллигаторы не должны были снова стучать в эту дверь.

— Что вы здесь делаете? — воскликнула Джуди, начиная отходить назад. Она поднималась в спальню, когда услышала зловещий стук. Должно быть, они просто ошиблись адресом. Сейчас Аллигаторы это поймут и просто уйдут.

— Мы пришли за Избранной, — провозгласила озвучка. Теперь-то Джулиет поняла, почему сестра ее так ненавидела. Этого голос будто не разговаривал, а скрипел. Девушка захотела закрыть руками уши и зажмурить глаза, чтобы эта страшная картинка исчезла.

— Здесь нет Избранных, — отважилась сказать она. Сэм и Джуди были немного разными. Младшая сестра не собиралась плакать. — А меня вы забрать не можете.

Блэйд словно очнулся после долгого сна. Он знал этот адрес, эту девушку... Юноша забирал ее с другим напарником пару лет назад. Как же такое возможно? Поскольку Уорнер был молод и ниже по званию, во все тонкости его не посвящали, да и другой информации давали всего ничего. Каплю из целого океана. Но, несмотря ни на что, это точно была та девушка. Только сейчас она не плакала и не вырывалась. В этот раз ее плечи были расправлены, спина ровна, а все тело напряжено. Избранная готовилась атаковать и защищаться, если придется. Так просто девушка не сдастся.
Аллигатора с красными волосами заворожила стойкость и смелость юной Джуди, он не мог оторвать от нее глаз.

— Вы являетесь Джулиет Фиджи Коннор? — Девушка все еще не могла понять, что здесь делают мерзкие ищейки, и почему им известно ее имя.

— Да, это я, — ответила та, скрещивая руки на груди. — У меня встречный вопрос. Откуда вы знаете меня?

Так вот, в чем дело, догадался Блэйд, это младшая сестра той девчонки. Теперь ясно, почему этот дом и Избранная показались ему такими знакомыми.

— Вы не имеете права задавать вопросы, — еще более холодным голосом произнесла озвучка. Программа будто предала Джуди, вставая на сторону людей в черном. Девушка тяжело выдохнула. Этот поздний визит начал сильно пугать ее. — Вы являетесь старше девятнадцати лет? — продолжил набирать мужчина с черепом без волос.

Зачем он задает ей эти вопросы? Почему красные волосы молчит?

С этих самых пор у молодого Аллигатора есть тайное прозвище.

— Нет. Мне восемнадцать, — по-прежнему бойко ответила девушка, но сейчас в ее голосе было чуть больше опасения.

Блэйд сразу заметил это и хотел было улыбнуться, но не смог. Парень вспомнил, как кричала та, другая девушка, как она боялась, но не за себя. Она не желала оставлять семью, которую любила. Наверное, тяжело не иметь возможности попрощаться, рассуждал Бэйд, но у него самого никогда не было семьи. Родители сами отправили юношу в учреждение, где выращивают таких, каким он стал сейчас.

Он заметил, что Джулиет будто ожидала их прихода, а первая девушка была так испугана и так юна. Тогда они были почти ровесниками, а волосы у него были еще темными. В этот момент Блэйд понял, что до боли внутри хочет узнать имя другой.

— Скажите точную дату своего рождения, чтобы подтвердить это. — Джулиет стала понимать, что что-то не ладно.

— Зачем вам это знать? Вы не имеете права забирать меня, — громко сказала она, отходя еще на два шага назад.

Тогда в игру вступил красные волосы.

— Не беспокойтесь. Просто отвечайте. — Его озвучка ничем не отличалась от озвучки напарника.
На всякий случай парень встал позади Избранной. Если Джулиет захочет убежать, то уже не сможет.

— Четырнадцатое февраля две тысячи двести девяносто пятого — Как и Самманта, Джулиет знала точную дату. Многие в Вест-Парадайс не тратили на такие мелочи свою драгоценную память.

А что, если они как-то поняли, что Джун опустилась до уровня тех, кого когда-то мечтали искоренить, поэтому пришли, чтобы отправить на очистку или еще куда. Все возможно. Жаль только, что девушка не хочет уходить, поэтому будет бороться до последнего.

«Нельзя показывать им, что с тобой что-то не так. Для них ты здоров».

— Вы живете по улице C в Вест-Парадайс? — зазвучала программа после некоторого молчания. Джулиет больше не нравился голос Майнд. Как она раньше не замечала, насколько он холоден и жесток. Настоящийя, скрип дверей в старом доме или же звон цепей в темницах.

Надо держаться, отвечать на их вопросы, тогда Аллигаторы уйдут, убеждала себя Джулиет, подозревая, что это не так. В коридоре было темно, но девушка видела их костюмы, которые были чернее самой ночи. На ней же были бежевые штаны и белая футболка.

— Да. — Джудс изо всех сил старалась не плакать, не волноваться, не кричать...
Если ее заберут на лечение, то как тогда будет жить Сомния? Ведь в ее доме больше не будет ни одной дочери. Она не может оставить мать.

— В таком случае, мы не видим причин не забирать вас, — Майнд звучала еще коварнее, чем раньше. Может, так и должно быть? Но нотки злости, вопреки мыслям темноволосой, не увеличиваются, ведь это просто компьютер. Растет лишь страх в сердце Джун.

Ее тело покрылось мурашками, в коридоре дома резко стало холодно. Тогда Джулиет решилась задать последний вопрос, растрачивая все свои силы на стойкость.

— Забирать куда?

За секунду воцарилась тишина, которую Джулиет никогда не слышала. Это была тишина, вызванная страхом перед неизвестностью. Девушка старалась не дышать, да и сердце, казалось, перестало биться в груди.

Аллигаторы переглянулись. Вопрос девчонки выбил их из привычного ритма работы. Как житель Вест-Парадайс может не знать, зачем приходят люди их профессии.

Старший сотрудник снова набрал что-то на сенсоре, встроенном в руку. Самманта была права, когда говорила, что им, должно быть, отрезали языки.

— В яму.

Два слова, которые Джулиет никак не ожидала услышать. Они не могут забрать ее... Так нельзя делать. Что-то не так. Девушка должна была просто закончить школу, а потом всю жизнь жить за стеной вместе с любимым. Алекс бы целовал ее каждую минуту, что они находились рядом. А сейчас Джудс говорят, что она Избранная. И это даже нельзя оспорить. Только если...

— Вы не имеете права. Законом запрещено забирать второго ребенка из семьи, где уже был Избранный! — воскликнула она, судорожно глотая ртом воздух. Девушка боялась того, что может услышать. Еще чуть-чуть и у нее начнется настоящая истерика.

— Законы меняются, — ответила программа. Это стало последней каплей.

Слезы фонтаном полились из глаз. Рыдания было слышно во всей квартире, но Сомния и Томас почему-то спали без задних ног.
Как же ее родители? Это же будет так сложно для них. Потерять уже вторую дочь навсегда. Джулиет знала, что никогда больше не увидит их, что причиняло ей жуткою боль. А еще девушка больше никогда не увидит Алекса. Ее любимого Алекса...

Нет, это не ее жизнь. Это лишь кошмар. Самый долгий и ужасный сон из всех, что доводилось видеть Джуди. Неожиданно для себя, девушка дернулась в сторону и попыталась добежать до лестницы, ведущей на второй этаж.

— Я всего-лишь хочу попрощаться! — закричала сквозь слезы она. — Вы у меня даже это забираете!

Ее тонкую руку перехватил Блэйд, притягивая обратно. Теперь-то у Джулиет нет ни одного шанса сбежать. Для уверенности красные волосы достает шприц с Паралином.

— Ничего не бойтесь, — вновь произнесла программа. Чего должна бояться Джуди, если все самое страшное уже происходит? Вдруг что-то очень холодное впивается ей в шею. Девушка снова дергается и хочет закричать, но не может.

Ее тело резко обмякло и она перестала его контролировать. Только слезы продолжали беззвучно стекать по щекам, падая на пол. Красные волосы подхватил Джули, а затем взял на руки так, чтобы ее голова покоилась на его теплой и широкой груди. Так, чтобы она слышала биение сердце Блэйда. Так, чтобы между ними почти не было расстояния.

— Скажи мне имя твоей сестры, — тихо-тихо прошептал тогда юноша.

Джулиет точно спит, ведь ей кажется, что парень с красными волосами говорит что-то в ее ухо. Слова щекочут слух. Голос у него на редкость приятный. Холодный и охрипший, но не злой, скорее, немного хитрый. И, несмотря ни на что, он настоящий.
Ее губы расплываются в улыбке, а перед глазами танцуют темные круги и точки.

Набираясь последних сил, Джуди непонятно произносит то, что сейчас очень ее интересует:
— А ты скажи мне свое.

Дальше лишь свет ночного неба, а потом — темнота.

***

Эдлин ходила из стороны в сторону, раз за разом пересекая свой кабинет. Придумав проект «Возвращение», женщина даже подумать не могла, что сама когда-нибудь попадет в ловушку. Сначала Мадам Фостер приняла эту печальную весть за простую ошибку, но потом сотрудники убедили ее, что идеальная система Вест-Парадайс не может ошибаться, а, тем более, давать сбой. Ее разбудили среди ночи, чтобы донести ужасную новость: Джеймс Фостер является одним из Избранных.

Сын сенатора отправится в яму. Когда такое в последний раз происходило? Никогда. Кто-то намерено внес его имя, чтобы сделать ей больно. Возможно, устроить переворот.

— Почему нельзя заменить его? — воскликнула в очередной раз Эдлин. Когда-нибудь у женщины случится сердечный приступ на фоне всех переживаний. — Можно собрать совет и проголосовать.

— Мадам, вы и так сфальсифицировали избрание Джулиет Коннор, нарушая один из главных законов «Возвращения». Это привлечет ненужное внимание, а если вы еще и сына замените, то бунту не миновать. Вы буквально хотите пойти против всех законов, которые сами же составили. — Итан помогал сенатору во всем, заменяя женщине советника. Они давно дружили. Мужчина был не сильно младше Эдлин, поэтому ему разрешалось говорить с ней на равных, высказывая свое мнение и обращаясь по имени. Но он все же предпочитал относиться к ней, как к Мадам, а не как к Эдлин.

— Но его имя даже вписано не было. Что же случилось? — Она изрезала широким шагами все помещение. Черное платье было помято, так как женщина уснула на маленьком диване, когда эта трагическая весть пришла вместе с ее помощником.

Итан же стоял в идеально-белом костюме. Его короткие волосы были приглажены назад, а светло-карие глаза смотрели прямо перед собой. Воплощение самого спокойствия и сдержанности.

— Эдлин, вы обманываете народ, говоря, что лотерея проводится среди всех людей от пятнадцати до девятнадцати лет. На самом деле она проводится между подростками, вызывающими ваше недоверие. Если жители узнают, то будет очень плохо. Всем нам, — мужчине было тяжело говорить правду, ведь она была жестока. Но в таких ситуациях ни в коем случае нельзя скрывать что-либо. — Лучше поговорите с ним. Потом ведь не сможете. Извинитесь, скажите, что любите...

— Да, так я и сделаю. Только в одном ты не прав. Я смогу видеться с ним, ведь сенаторам можно перемещаться. — Женщина откашлялась, будто боялась, что их кто-нибудь услышит.

— Это может повлечь за собой раскрытие и много других последствий, — предупредил Итан. Иногда ему казалось, что Эдлин наделала бы много глупостей, не будь рядом его. Пусть она и во главе сената, но все-таки женщина, которой свойственно допускать промахи и действовать по велению сердца и эмоций.

Мадам Фостер лишь взмахнула рукой, а затем удалилась искать собственного ребенка. В последнее время, последние лет пять, они с Джеймсом не были дружны, но сейчас-то мальчик должен понять ее, ведь больше они никогда не встретятся. Последний раз Эдлин плакала в три года, когда ее отец убил мать, остальные события не трогали ее душу. До сегодняшнего дня... Или нет?

Как бы ей ни было грустно в этот момент, сын не стоил слез главы сената. Чтобы увидеть предательский блеск в глазах Мадам, придется заплатить огромную цену.

Ярко освещенные коридоры сменяли другие, точно такие же. Женщина направлялась на застекленную крышу. Эту комнату Джеймс превратил в свое убежище еще тогда, когда был ребенком. Сейчас ее сыну девятнадцать, он закончил школу и собирался устроиться на работу, но это было бы слишком рискованно, ведь он — Фостер, а это значит, что парень станет легкой добычей для недоброжелателей матери.

Больше всего он ненавидел быть сыном главы государства, потому что этот статус лишал его любого свободного и обычного будущего. Через пол года Джеймс должен был занять одно из двух других мест в сенате. На этой почте они и поссорились восемь месяцев назад, когда Эдлин высказала ему свое решение, объявляя, что вопрос закрыт и переговорам не подлежит.

— Сынок, ты здесь? — чуть дрожащим голосом произнесла дама, входя в помещение. Она застала юношу сидящим на кровати и смотрящим прямо в дверной проем. — Тебя... я хотела сказать, что... — Прощаться оказалось тяжелее, чем ожидала Фостер. — Я пришла сказать, что тебя избрали... Кто-то решил сделать мне больно... Я просто хочу, чтобы ты знал, что я люблю тебя. Правда.

Сенатор ожидала увидеть удивление, панику, страх, слезы, но никак не полное спокойствие. Джеймс все еще сидел на кровати, только теперь его глаза испепеляли мать, а рот растянулся в сумасшедшей улыбке. Парень провел рукой по черным волосам, а затем оглянулся на совершенно пустую комнату. Здесь раньше были его личные вещи, а сейчас их нет. В тот момент до Эдлин дошло:

— Ты уже знаешь, глупый мальчишка. И почему же ты не сказал? Я же могла помочь... Неужели это все твоя гордость? — женщина перешла на панический крик. Раньше все матери отчитывали своих детей за проступки именно таким тоном. Джеймс лишь приподнял брови в ответ.

— Серьезно, мамуля? — Юноша попросту издевался над Фостер, говоря саркастическим тоном.

— Если только ты не подстроил все сам... Это ведь так, да? — А это был шепот. Такого Эдлин точно не ожидала, хотя поверить могла.

— Я думал, что ты раньше догадаешься, — ответил сын совершенно обычным, путь флегматичным, голосом.

— Но зачем же? Это из-за места в сенате и ограничений свободы? Милый, если бы ты сказал, я бы... — Юноша остановил излишние ласки матери движением руки. Мадам Фостер вытаращила глаза от неожиданности. Как ее ребенок смеет распоряжаться, что говорить, а что не говорить?

— Да брось ты этот цирк. Ты правда не понимаешь? — Эдлин покачала головой из стороны в сторону. — Я ведь догадываюсь, что что-то не так. Я знаю, что вы все скрываете что-то очень важное, и я намерен узнать, что именно. Почему-то я чувствую, что все разгадки там, где заканчивается Вест-Парадайс, построенный твоим прадедом.

У Эдлин Фостер начал дергаться глаз. Такого заявления от сына сенатор даже не представить в самых страшных снах не могла. Джеймс говорил, как настоящий мятежник. Что же она вырастила..?

— Как же ты смог?

— Я всего-лишь вычислил, из каких подростков вы выбираете, а затем взломал программу, поставив там свою кандидатуру через каждого другого человека. Шансы попасть в список были огромными. Может ваша система и крутая, но человек всегда будет лучше. — Джеймс Фостер откинулся на спину. Юноша знал, что за ним скоро придут и церемониться не станут. Для Аллигаторов парень такой же, как и остальные подростки — субъект, который может оказать сопротивление. Хотя в Вест-Парадайс мозги жителей промывают информацией про то, насколько везет Избранным, в это все равно верят лишь единицы, которых Фостер считает жалкими глупцами. — А теперь оставь меня. Скоро сюда придут Аллигаторы, а я хочу отдохнуть перед этим роковым событием.

Юноша вспомнил про охотников на подростков как раз тогда, когда они ворвались на крышу. Было видно, что охрана не желала пропускать этих мужчин без боя. Джеймс в последний раз взглянул на собственную мать, а потом решил окончательно разбить ее сердце.

— Я прощаю тебя, — отчетливо произнес парень, глядя прямо в карие глаза Эдлин. Несмотря на всю его злость к женщине, слова были чистой правдой. Он любил ее. Поэтому, будто в замедленной съемке, Избранный встал и направился в сторону Аллигаторов. Люди в черном недоверчиво переглянулись, думая, что тот хочет ринуться в коридор, а затем сбежать.

— Нет-нет, я пойду сам, — усмехнулся Джеймс, шутливо поднимая руки вверх. Ему не был нужен паралин. Если бы в яму принимали добровольцев, то он бы пошел первым.

Больше слов не потребовалось. Юноша гордо покинул любимое место в сопровождении Аллигаторав, желая больше никогда не видеть мать. Теперь все будет по-другому.

Теперь он свободен.