Небо плакало вместе с ней. Джуди второй день лежала, не вставая с постели. Ей бы набраться сил и поговорить с кем-то, лучше с сестрой. Рассказать правду. О Вест-Парадайс, о Яме, о Марке. Но Джун не сможет, физически не сможет разбить сестре сердце. Может лучше молчать? Отставить ее в легком неведении, пусть витает в облаках и мечтах о встрече с любимым?

Нет. Девушка хотела бы знать правду, значит и сестре расскажет... Просто потом.

За дверьми ее спальни бродили люди. Может, Джеймс, который не хочет отступиться от Сиеры, решившей вернуться с ними. Может, Блэйд, который последнее время роется по пустым комнатам в поисках каких-то доказательств сохранности Ямы. Но нужно ли звать место ямой, когда известно, что они в Мичигане?

Столько вопросов, столько мыслей, а глаза опухли. Не снимая любимой мужской футболки, девушка перемещалась лишь по кровати, меняя позы для сна. Осознание не хотело оседать на мозг, и иногда она забывала, что вряд ли вновь увидит родителей и Алекса. Сколько же Джуди думала об их встрече, сколько мыслей в голове прокрутила о том, как они обнимут друг друга, возьмут за руки... Будут и будут целовать, пока губы не распухнут, а тела не откажут. Мерзкие, мерзкие мечты. Коннор никогда больше не станет мечтать. С учетом того, что в Вест-Парадайс вообще должна произойти революция. Или уже произошла. И если это так, то на чьей стороне был солнечный блондин, который предпочитал драке улыбку? Изменился ли он, стал взрослее?

Теперь-то она точно не узнает, теперь-то он точно не принадлежит ей.

Подушка манила своей мягкостью, но от слез она стала мокрой.

Пора завязывать, подумала Джуди, потирая глаза руками. Шрам на шее болел. Видимо, полоска навсегда останется с девушкой и будет напоминать о тех чувствах, что довелось ей пережить. О том страхе, об удивлении. О горе.

Блэйд испытывал те же самые чувства, сидя в соседней комнате. Но, в отличие от подруги, он не лежал и не слюнявил подушку, а занимался делами. Может, никому, кроме него ненужными, но делами. Часов двенадцать назад парень пытался зайти к Избранной и проверить ее самочувствие, но дверь была заперта, а на культурный стук ответа не последовало. Вскрывать дверь Блэйд пока не решался.

– Это Блэйд, – хрипло отозвался он. – Джудс, – ему так нравилось ее имя. Как шекспировская Джульетта, только самоотверженнее и более настоящая. Та, которая рядом. – Я хочу помочь, – эти слова парень произнес в надежде на то, что Коннор сама найдет его, когда захочет.

Захочет выйти или захочет увидеть его. В глубине души парень боялся, что он – попросту не тот человек, с которым Джун хотела бы говорить. Юноша не дурак и прекрасно понимал, на его месте должен быть Алекс Киркман. Но его нет.

А Блэйд здесь. И хочет помочь.

Сейчас, сидя и перебирая старые вещи, брошенные в номерах, чужие документы и другую пыль, ему хотелось лишь найти что-то стоящее. Что-то, что поможет добраться до истины.

Вместо этого Аллигатор вытягивает из горы хлама странный продолговатый прибор, похожий на очень маленький сенсор, которыми они пользовались в Вест-Парадайс, только этот с кнопками.

Назад, вперед. Плюс, минус.

Что это?

Из предмета торчит длинный белый провод, на конце которого две ракушки, повторяющие форму ушей. Отдаленно напоминают наушники из музея старого света. Может, это и есть наушники?

– Что же тогда это? – Интересуется вслух Блэйд, нажимая на кнопки. Что-то пикает и вибрирует, а затем прибор включается.

Это для музыки. Для музыки!

На экране малюсенькими буквами написано «плеер».

Как же он держит заряд? Батарейки?

Да, они самые.

Вскоре на экранчике размером с два пальца появляются строчки с названиями песен, слышать которые парню не доводилось ни разу в жизни.

В Вест-Парадайс не было настоящих музыкальных инструментов и певцов, вся музыка была искусственной, поддельной. Мертвой.

Здесь все по-другому. Наверное.

С небывалым трепетом Уорнер облизывает губы и проводит рукой по лицу, зажмуривая холодные серо-зеленые глаза, под которыми давно образовались синяки. Он медлит. Почему? Чего он боится?

А что он вообще хочет услышать?

Отгоняя сомнения, Блэйд вставляет наушник, затем второй. Выбирает песню, название которой привлекает больше всего. Ложится на ковер с восточным узором, смотрит в потолок. Пару секунд на загрузку. Он закрывает глаза.

А потом открывает. И все в мире вдруг становится другим.

«Надо показать Джуди», – отчетливо и ясно слышится в голове. Этим он обязан поделиться с девушкой, чье сердце страдает.

Аллигатор встает, подходит к зеркалу, желая выглядеть чуть лучше. Поправляет мятую черную футболку с треугольным вырезом, одёргивает черные джинсы, встряхивает темные волосы. Оставляя один наушник, второй крутит в руках.

Блэйд идет к двери, неспешно берется за ручку, будто трусит перед первой ответственной миссией. Будто от него зависит будущее. Их будущее.

Дверь резко распахивается, создавая сквозняк. За ней стоит Джуди в одной футболке и кофте, заплаканная, взволнованная, будто раненая птичка.

– Нам надо поговорить, – бросает она.

Блэйд, считающий ровно так же, пропускает подругу в свою комнату, усыпанную хламом и антикварной мебелью.

***

– Блэйд, я... – Джун несколько раз заправляет волосы за уши. Она делает так, когда сильно волнуется. Как сейчас.

– Не мучай себя, Коннор, – спокойно произносит парень, немного теряясь. Впервые к нему кто-то пришел за помощью, а он, как дурак, молчит. – Прежде, чем волноваться, я хочу тебе кое-что показать. Не против?

Уорнер слегка улыбнулся, а затем медленно, не делая резких движений, протянул грустной девушке правый наушник.

– Что это? – Удивленно разглядывает предмет она. Кофта, натянутая на ладони, съезжает, открывая взгляду кисти. Рука тянется к ракушке.

– Просто закрой глаза, – не менее взволнованно отвечает парень, обходя девушку и помогая правильно надеть наушник. – Там будет музыка, – с улыбкой и торжественностью поясняет парень, совершивший десять минут назад самое потрясающее открытие в своей жизни.

– Хорошо.

Джуди повинуется, прикрывая распухшие от слез глаза.

Блэйд точно знает, какую песню включить. Пусть первое, что услышит девушка будет чем-то особенным.

«За каждым твоим вдохом,

За каждым нарушенным тобою обещанием»,

Блэйд выдыхает с облегчением – песня все такая же невероятная, какой была до появления Джуди.

«За каждым твоим шагом

Я буду наблюдать».

Парень напрягает слух в попытке расслышать биение сердца Коннор, ведь его давно бьется в такт мелодии. Ему хочется, чтобы Джуди понравилось.

По-другому быть не должно.

«Каждый день

За каждым твоим словом,

За каждой твоей интрижкой»,

Открывая глаза, он замечает, как Избранная двигается в такт песне из плеера. На губах играет улыбка. И на его тоже.

– Тебе нравится? – Взволнованно шепчет он, чтобы не нарушить этот тонкий баланс. Вокруг тихо, как никогда, а между ними наконец что-то общее. Единое. Их песня.

В ответ лишь легкий кивок, который можно спутать со случайным движением. Но повторять не придется. Уорнер все понимает.

«За каждой ночью, проведенной с тобой,

Я буду наблюдать».

– Потанцуем? – Вопрос Блэйда удивляет даже его самого. Вот, видимо, что делает с людьми настоящая музыка.

Как там говорили сенаторы, музыка запрещена, потому что агитирует людей на необдуманные и резкие поступки?

Это точно.

Джуди еще ни разу не танцевала ни с кем, кроме Алекса. То и танцем не назвать, но все равно те движения и чувства были особенными. Танец для девушки – не просто клише.

«Разве ты не видишь,

Что ты моя

И как мое израненное сердце болит с каждым твоим шагом?»

– Хорошо, – соглашается она, прикусывая нижнюю губу. Панорамное окно открывает вид на пасмурное серое-серое небо.

Джуди неуверенно протягивает руку, не зная, чего ожидать. Еще никогда она не танцевала, держа парня за руку. Тем более, такого, как Блэйд.

«За каждым твоим движением,

За каждой нарушенной тобою клятвой»,

Уорнер уверенно берет руку подруги, всеми силами желая помочь ей не плакать. Одна рука прижимает стройные пальцы Джун к груди, другая ложится на талию, скрытую за футболкой, отчего та слегка приподнимается. Он делает движение вперед, сокращая расстояние между ними. Слегка нависая над девушкой, они начинают двигаться медленно, наслаждаясь каждым моментом, периодически прикрывая глаза. Вместе. Эта песня требует от них именно этого.

«За каждой твоей фальшивой улыбкой,

За каждым твоим капризом»

Блэйд ловит себя на странном чувстве. Кажется, будто комната начинает кружится. А приятный и такой знакомый запах кожи Джун манит его во что бы то ни стало.

Он отступает.

«Я буду наблюдать».*

Последние ноты не дают покоя, будто намекая: «Сделай это».

И Уорнер делает.

Стремительно сокращая промежуток между ними, не желая ждать ни секунды, Блэйд аккуратно берет лицо девушки в ладони, поднимает наверх и притягивает к себе. Он целует ее так, как ни целовал никого и никогда. Будто в первый и последний раз, он цепляется за ее холодные губы, как за глоток кислорода, как за шанс выжить. Как за возможность возродиться, будь у него пилюля. Но ее нет.

Его единственное лекарство в этой дыре – Джулиет Коннор. Скромно стоящая девушка, аккуратно-аккуратно отвечающая на поцелуй. Ее губы хоть и двигаются, и смягчаются, но и шанса сделать этот поцелуй горячее она не дает. Почему? Единственное теплое, что он чувствует на ее лице – слезы, оказавшиеся под его ладонями. Он отрывается, измученно и взволнованно пытается утереть каждую слезу. Боится, что девушка передумает и оставит его наедине с этим чувством, сносящим здравый смысл.

– Зачем, – шепчет Джуди, отскакивая от парня, будто испугавшись. Конечно, это второй в жизни поцелуй, о котором она даже не просила. – Зачем ты сделал это?

Глаза Блэйда испуганно расширяются: впервые он потерял бдительность, обнажился до мышц, костей и сердца... А она просто хлестнула его по лицу самым острым из лезвий.

– Потому что я хотел этого, Джуди? – Возмущенно воскликнул он, запуская пальцы в волосы и резко выдыхая.

– Блэйд, зачем! – Срывается на крик она. – Я думала, ты поможешь мне распутать чертов клубок, а ты лишь прибавил витков. Я не знаю, как теперь говорить с тобой! – Голос ломается, хрипит.

– Как раньше! – Кричит Уорнер, а затем берет себя в руки: – Я помогу тебе в любом случае. Если тебе проще, думай, что этого не случалось. – Самоконтроль вернулся, и Блэйд больше никогда про него не забудет.

– Я не знаю, я потерялась. – Она села на пол. – Я будто одна. Я и так не слишком радовалась Яме, но хотя бы встретила сестру, которая, кстати говоря, обрадовалась куда меньше, – слезы капают вниз. – Черт возьми, моя сестра не рада меня здесь видеть! Она не знала, жива ли я, как у меня дела... Мы потеряли друг друга почти на пять лет, а она даже не хочет жить здесь! – Джуди кричит, царапая щеки отросшими ногтями. – Во мне столько эмоций, а я не знаю, как выплеснуть их!

Скрепит входная дверь, но никто не появляется. Осенний ветер добьет ее душу ни сегодня, так завтра.

– Знаешь, а я ведь даже не знаю, как признаться ей во лжи!

– Что ты сделала, Джудс? – Переспрашивает Уорнер.

– Я так боялась разбить ей сердце... Боже, я ведь люблю ее. Так люблю. А она любит его больше меня. Марка, чертового, Ридли! А он три года как казнен. – Рыдания Коннор, наверное, слышит весь отель. – Я просто не могла вывалить это на нее, но он мертвее всех, кого я знаю... – Джуди вскочила на ноги и стала расхаживать по комнате. – А самое ужасное, что у нас появилась надежда вернуться из-за мародеров, из-за слов, брошенных Сиере. Хуже отсутствия надежды только видеть ее, ощущать, мечтать о хорошем, а потом лишиться. Как лишиться самого драгоценного в жизни. И для меня эта надежда была мостом ко всему драгоценному, ты понимаешь меня? – Взмолилась девушка, чьи растрепанные волосы закрывали половину лица.

Блэйд кивнул, сделал вид, будто ему предельно ясно. На самом деле все драгоценное для него и так было в Яме.

– И кроме того, что я никогда больше не увижу маму, мою маму, папу, Алекса, о встрече с которым успела размечтаться, благодаря уродам-мародерам, так я еще лишилась того, что держало на ногах. Мыслей о прогрессе, о том, что в Яме, кроме бессмысленного существования, я найду цель в возвращении. – Хлюпая носом, Джулиет подошла к окну. – А теперь, кроме признания о смерти Марка, мне надо вывалить на бедную Сэм то, что мы застряли здесь! А она впервые могла мечтать о любви. – Она развела руками. – А что я? Я притворяюсь, будто могу справиться, но на самом деле, меня безмерно мучает мысль, что мы здесь увязнем. Как в реке крови или нефти. Мне страшно одиноко, сестре плевать, а мне страшно. Я боюсь остаться здесь одной. А мы в Яме навсегда! – Ее сердце пропускало удары, но с каждым новым словом вдруг становилось легче. Взгляд трезвел. Джуди развернулась. – И вот я здесь, стою перед тобой и ищу чего-то, чего очень хочу. Проблема в том, что я понять не могу, чего именно хочу.

Блэйду понадобилось секунд тридцать, чтобы переварить весь отчаянный монолог девушки. Все признания, всю боль. Нужно было что-то сказать или сделать. Но он впервые чего-то боялся. Боялся сделать хуже.

– Джули, – наверное, он впервые так ее называл. – Я тоже застрял здесь навсегда. Но я рядом.

Девушка дышала отрывисто и нервно, но уже не плакала.

– И если мы тут, в этой комнате, рядом... – Он помялся. Страшно говорить то, что он собирался произнести. – И если мы навечно останемся тут... Я готов провести это «навечно» только рядом с тобой.

Молчание. Долгое.

– Я знаю, ты не дашь мне терять рассудок.

– Поняла, – решительно ответила Джуди, отчего Блэйд даже смутился. Не такого ответа на признание в чувствах он ожидал.

Вдруг девушка расправила плечи и стремительно сократила расстояние между ними. Третий поцелуй будет с ним, решила она. Так и случилось.

Коннор подошла так близко, как только могла, встала на носки, обвила руками шею Блэйда Уорнера, а затем впилась в мягкие губы парня так, как не ожидала сама от себя. Позволяя себе насладиться моментом, она отпустила все прошлое и будущее, понимая, что, кроме «сегодня» у них никогда не будет большего.

Губы накрыли губы, ее теплый язык нашел дорогу к небу парня. И к небу. Внизу живота бабочки превратились в иголки, которые пронзали все тело. Ее тонкие руки забродили по телу Аллигатора, которого следовало бы бояться. Но ей только больше хотелось прорваться через его оболочку. Шея, волосы, лицо, спина, грудь.

Джуди не думала, что способна испытывать подобную... Страсть? Эта ли была страсть, и почему тогда раньше это чувство не посещало ее тело?

– Можно? – Прошептал парень прямо на ухо девушке, касаясь языком ее шеи.

– Можно что? – Переспросила удивленно она.

– Все, – проговорил охотник, оттягивая распущенные волосы подруги назад, целуя шею и ключицы. – Всю тебя.

– Что угодно, – на вздохе ответила она, теряя контроль. Наушники остались на полу, но музыка все еще играла. У нее в голове. И в сердце.

Легкое покалывание на нижней губе понравилось ей больше, чем что-либо на свете, но, когда на языке появился металлический привкус, Джуди поняла – парень прокусил ей кожу.

Не желая заострять на этом внимания, Коннор отправилась покрывать тело парня такими поцелуями, о каких раньше могла только мечтать. Девушка не знала, что делать наверняка, двигаясь инстинктивно.

Блэйд был уверенней, но все же не хотел испугать Избранную. Но жар в теле брал свое, и парень опустил руки ниже и, подхватывая темноволосую за бедра, он понес ее к письменному столу, стоящему около входной двери.

От его рук тело девушки покрывалось мурашками, а учитывая то, что на ней и так мало одежды, это было легко заметить.

Парень посадил Джули на стол, да так резко, что стол отодвинулся по лаковому паркету и резко ударился в стену. Штукатурка посыпалась на пол.

Блэйд Уорнер усмехнулся, делая перерыв между частыми поцелуями в шею.

***

– А она любит его больше меня. Марка, чертового, Ридли! А он три года как казнен... – Голос юной Коннор был таким далеким, чужим, что у Сэм перехватило дыхание. С самого утра она искала ее повсюду, а нашла в комнате отвратительного Аллигатора, плачущую и твердящую какую-то чушь. – ... Я просто не могла вывалить это на нее, но он мертвее всех, кого я знаю...

Она уже было хотела зайти и спросить, зачем обманывать Блэйда, зачем говорить с ним о Марке, которого тот даже не знает. Но новые слова лились из сестры со скоростью света, из-за чего Сэм даже боялась сдвинуться с места.

– А теперь, кроме признания о смерти Марка, мне надо вывалить на бедную Сэм то, что мы застряли здесь! А она впервые могла мечтать о любви...

Застряли? Смерть? Марка?

Каша в голове, заправленная неподходящими друг к другу пазлами, вдруг становилась яснее. Слезы выступили на глаза, когда мысли подытожили: Марк мертв, мертв уже три года.

Марк.

Ее Марк.

Мертв.

Должно быть, она шутит. Марк не мог умереть так бессмысленно. Он боролся за правду, за город, за историю. Он – именно тот, кто заслуживал всех звезд с неба, что так любил.

Знал бы он, какие они яркие и огромные, если наблюдать из Ямы, подумала Сэм. А после мысли, что об этом нужно обязательно рассказать ему, слезы хлынули ручьем.

Джуди не собиралась говорить ей, поняла Сэм. Что делать?

Ей хотелось ворваться в комнату, наорать на младшую сестру, наказать, дернуть за волосы, объявить бойкот, как в детстве.

Ей хотелось кричать в лицо Джулиет, как она ненавидит ее.

Собравшись с силами, она уже хотела дернуть дверь и разрушить минуту жалости сестры-обманщицы.

Но сердце пропустило удар.

– Джули... Если мы навечно останемся тут... Я готов провести это «навечно» только рядом с тобой, – шептал злобный Аллигатор, разбивший ее жизнь.

Но сейчас Сэм понимала, что коварный и ужасный Блэйд такой только для нее. Для Джуди он – спасение. Его слова, его чувства... Это лучшее, что она могла пожелать сестре. Быть любимой кем-то особенным. Кем-то самоотверженным, умным, решительным, хитрым, стоящим за правду. Кем-то таким, как Марк.

Оказалось, Аллигатор был не таким чужим ее сердцу.

Руки Сэм задрожали, а слезы струями лились из светлых глаз. Она не могла разрушить то прекрасное в жизни сестренки, как бы больно ей не было.

Она медленно отступала назад, видя лишь то, как младшая Коннор целует своего Аллигатора, заключая в объятия. Самманта видела это и чувствовала, как ее сердце разбивается на тысячи осколков.

Она ушла.

Села в старую машину с остатками бензина.

Завела мотор.

И поехала по западному шоссе куда-то далеко, где не будет никого, кроме нее и воспоминаний.

Слезы наполняли глаза, отчего мир вокруг становился похожим на плохо продуманную утопию.

Наконец-то.

Так и было задумано с самого начала.

***

Руки Блэйда сжимали ее шею, талию, грудь, бедра. Сидя на столешнице, Джуди вспомнила Бога тысячу раз, а его падшего сына – еще тысячу.

Прижимаясь своими губами к его, она боялась, что, снова оторвавшись, он не поцелует ее вновь. Этот страх сковал ее тело, отчего руки вцепились в футболку. Аллигатор воспринял это как сигнал, недолго думая, снял ее и кинул в другой конец комнаты. То, что она увидела, понравилось ей гораздо больше осеннего дождя. Шрамы, покрывающие его тело, делали парня особенным. Раньше она не могла рассмотреть их подробнее, провести рукой. А сейчас может.

– Я хочу поцеловать каждый шрам на твоем теле, – заявила она, начиная с того, что под ключицей.

– Сначала я сделаю кое-что для тебя, – улыбнулся он, мурлыча девушке прямо в губы. – Но для этого мне придется перестать целовать тебе лицо.

– Нет, я не хочу, чтобы ты переставал... – Ответила она, удивляясь всему вышесказанному. С ней такого никогда не было. Будто язык сам составлял предложения на пару с сердцем.

– О, Джули, – парень отошел на пару сантиметров и провел руками вверх по ее бедрам, останавливаясь на талии под футболкой. На такой тонкой, холодной. Единственной такой. – Я не перестану.

Зацепившись пальцами за резинку единственного белья, что было на Коннор, он аккуратно опустился на колени. Покрывая поцелуями ее бедра, он собирался подарить ей те ощущения, которые никто и никогда не сотрет из ее памяти. Это будет только его, особенное. Что ни один парень не делал с прекрасной Джулиет.

– Тебе приятно? – Нечетко спросил он откуда-то снизу, не поднимая головы. Руки Блэйда, блуждавшие выше, сейчас присоединились к языку и губам в надежде убить и возродить Избранную так же, как она возвращает его одним лишь своим взглядом.

***

Сэм ехала час, два или десять минут, но боль не проходила. Отметки на спидометре гласили, что машина может разогнаться до ста миль в час. Ей так хотелось проверить. Дорога была пустой и ровной, непохожей на остальные. Здесь она еще не бывала.

Слезы текли не переставая, а мысли о Марке лишь давали сил ехать дальше. Ее манила мысль, что она никогда больше не вернется в место, причинившее столько боли. Может, сегодня она найдет новый город, новых людей...

Может, уснет в машине, а проснется дома и поймет, что все это – кошмар?

А Марк все еще жив.

Приступ горечи сводил сердце с привычного ритма. Начался такой сильный дождь, о каком она только мечтать могла.

Пусть он сотрет всю эту боль с лица Земли.

В небе что-то блеснуло. Молния.

Страшный звук испортил загробную тишину мира. Что-то падало.

Стремительно.

Дерево.

«Ускорься», – твердил разум. «Успей проехать, чтобы не иметь возможности вернуться назад».

Да.

Самманта Маргарет Коннор набирает воздух в легкие. Выжимает педаль газа. И чувствует такую безмятежность и спокойствие, какое никогда не наполняло ее душу.

Она видит такую ровную дорогу среди высоких сосен и елей, какой красоты в жизни больше никто не увидит.

И все это – последнее, что Самманта Коннор услышит и увидит в своей короткой и печальной жизни.

Через секунду девушка умрет.

И Марк надеется, что та наконец обретет дорогу домой.

***

– Да, – срывается на стон Джуди, прикрывая рот рукой. – Это лучшее, что я чувствовала в жизни!

Блэйд улыбается, а сердце его наполняется непривычным теплом. Горячее дыхание темноволосой поддерживает в нем желание продолжать.

И так, увлеченные друг другом, наконец-то обретающие счастье и эйфорию, парень и девушка не видят, и не хотят видеть ничего, кроме глаз напротив.

Ох, если бы не сегодня, если бы не сейчас...

Может, они бы заметили страшный взрыв и дым где-то на горизонте за панорамным окном, который становился все ярче и страшнее.

Но сейчас ярче становились лишь ощущения младшей Коннор.

Единственной Коннор.

Может, если бы они не увлеклись, их взору открылось бы огромное серое здание, постепенно появляющиеся будто из воздуха.

Но они забыли про все на свете.

И хорошо.

Потому что завтра забыть не получится.

* The Police - Every Breath You Take