Дез

— В чем дело? Почему ты вдруг стал таким бледным? — с беспокойством спрашивает тетя, поднимаясь и подойдя, трогает лоб. — Температуры нет, хм. В чем дело, малыш?

Я даже не обращаю внимание на ее «малыш». Мне просто надо сказать все. Без передышек выпалить, кажется, самую страшную фразу за последнюю неделю. Как бы мне хотелось, чтобы Саванна спокойно отметила праздники, была расслаблена и счастлива. Но если последнее еще как-то фигурирует в нашей семье, то о расслаблении можно напрочь забыть непонятно на какой срок.

— Дом Кейла... — начинаю я, но тут же замолкаю, потому что понимаю, что начал не оттуда. — Сегодня вечером на дом Кейла напали. Со всеми все в порядке, он просто разбил окно.

Саванна резко садится на диванчик и молчит где-то полминуты. Я ничего не говорю, пусть соберется с мыслями. Мне тоже было сложно осознать, что в опасности не только мы, но и наши знакомые. Это ведь не дойдет до родителей? Что, если преступник или преступники — неизвестно сколько их там — создали некую цепь под названием «разрушить семью Вайлчманов»? Нет, если бы у родителей что-то происходило, они бы давно позвонили.

— А полиция? — с небольшой запинкой спрашивает она, подняв на меня взгляд.

— Вызывали. Следы и прочие улики были собраны. Преступник выронил какую-то пустую бумажку, по крайней мере все уверены, что это он, ведь семья Кейла держит задний двор в абсолютной чистоте. Но знаешь, что-то мне кажется, что улики не принесут никакой пользы. Когда неизвестный разбил стекла у нас, полиция снова собрала следы, но ты видишь от этого хоть какой-нибудь толк? Я нет.

— Мало ли что было тогда! — резко выпаливает она. Видно, что отчаяние сменила злость на все происходящее. Я понимаю ее, поэтому никак не реагирую на тон. Временами меня тоже обуревает ярость. — Если улики не помогли тогда, это не значит, что они не помогут сейчас, — уже спокойнее добавляет Саванна и, опершись локтями на стол, запускает пальцы в свои волосы.

Моя молодая жизнерадостная тетушка выглядит сейчас такой уставшей. Но ничего, мы преодолеем это. Долго гадюка уползать от нас не сможет, рано или поздно мы зажмем ее в углу и оторвем голову, и тогда она сдохнет и перестанет портить нам жизнь.

— Да, не значит, — подтверждаю я, хотя сам так не думаю и, взяв ее за запястье, заставляю подняться, после чего обнимаю. Саванна обхватывает своими руками мой торс и утыкается в мою футболку.

— Я так устала. Морально. Устала ждать, когда все это закончится. Устала думать о том, что не могу ничего сделать. Устала жить в этой квартире и, стоя на остановке одна, испуганно озираться по сторонам. Я хочу в свой дом, хочу готовиться к празднику, а не к следующему приходу преступника.

Я не могу сказать что-либо, потому что мои слова сейчас будут пусты и бессмысленны. Мы оба понимаем, что нам остается смириться и ждать. Оберегать друг друга, защищать и снова ждать, ждать, ждать. Не люблю ожидание, но это все, что у меня сейчас есть.

— Ладно, — спустя какое-то время выпаливает тетя, отстраняясь, — давай не будем о плохом, все равно ничего не можем сделать. Надеюсь, семья Кейла будет в порядке и полиция вскоре найдет преступника.

Несмотря на то, что я совершенно не голоден, все равно сажусь за стол и ужинаю второй раз, только теперь с тетей. Ей необходима иллюзия того, что в нашей семье все хорошо. Я вижу это и готов подыграть, да и где-то внутри меня тоже есть кусочек, нуждающийся в этой иллюзии.

Я ем, но не чувствую вкуса еды, словно жую траву. Поглядываю на тетю, ее лицо не выражает никаких эмоций, взгляд устремлен в тарелку. Я тоже пытаюсь быть безэмоциональным, но внутри меня целый клубок беспокойства. Он застрял где-то в глотке и не дает мне нормально дышать.

— Как там Блейк? Прошло совсем немного, но такое ощущение, как будто я не видела ее целую вечность!

— С ней все в порядке, — отвечаю я с легкой улыбкой.

***

Я иду с магазина следующим вечером. В моих руках два пакета, в одном ухе наушник. Меня ничего и никто не волнует, я на своей волне. Прошедшая ночь прошла тяжело, я практически не спал, думая о случившемся в доме Блейк, а также общаясь с Нелли. Как ни странно, даже она не смогла отвлечь меня от плохого, хотя всегда играла эту роль. Никто не смог.

Помочь себе могу только я сам, но в этой ситуации ничего не получается. Это вызывает неописуемую злость, с того момента, как неизвестный впервые накинулся на мою жизнь, злость стала обычной эмоцией, как будто все так и должно быть. От этого осознания, поверх злости кладется бешенство. Я не могу не беситься. Мне так хочется избавиться от этого всего...

Хруст за спиной выбивает меня из прострации. Я оборачиваюсь, но никого не вижу. Может, мне показалось или это вовсе был ветер? Нет, я чувствую чужое присутствие. Вглядываюсь в лица редких прохожих, однако все выглядят обычными. Вскоре последний человек скрывается в магазине, из которого я недавно вышел, и я остаюсь наедине с ночью и человеком, по случайности выдавшем себя с помощью хруста.

Полностью повернувшись, смотрю на тропинку, застеленную тонким слоем снега, но не вижу чужих следов. Что-то не так... Значит, хруст не был за спиной, а где-то сбоку. Судорожно смотрю по сторонам, но даже свет многочисленных фонарей не способен осветить маленький лесок, находящийся справа от меня. Там, в самой тьме, я не могу ничего разглядеть, поэтому, фыркнув, продолжаю шагать домой как ни в чем не бывало.

Звук преследует меня до самого Рождества. Когда за два дня до праздника я уже начинаю сходить с ума. Это становится невыносимым. Хруст ветки, словно фантомный, слышится мне из каждого угла. Я не ощущаю холодный страх, мурашками пробегающий по моей спине, как в детстве, когда отец пугал клоунами, я ощущаю только раздражение. Мне хочется крикнуть «отстань!», но в чем смысл кричать в пустоту?

Стоя в своей временной комнате, рассматриваю билеты, купленные за три недели до праздника, ведь в канун Рождества их достать особенно сложно. Мы с Саванной не разговаривали насчет отъезда к родителям, и поэтому я, не зная что делать, собираюсь поднять эту тему во время ужина, ведь наш самолет вылетает уже завтра вечером.

Услышав пиликанье телефона, я оборачиваюсь, посмотрев на него, лежащего на не застеленной кровати и, откинув билеты, поднимаю его. Это сообщение от Блейна, и хоть я его еще не открыл, уже улыбаюсь. Готов общаться с другом и днем и ночью, для него я всегда онлайн. К сожалению, после того, как он построил свою личную жизнь, мы стали меньше общаться. Тоже самое можно сказать и про Ника с Джаредом.

«Ну что, ждать тебя на Рождество, дружище?» — пишет мне Блейн, и я улыбаюсь еще шире. Он запомнил мои слова, сказанные перед тем, как я уехал.

Моя улыбка спадает ровно в тот момент, когда я вспоминаю, что мои друзья ничего не знают о том, что происходит в нашей с тетей жизни. Я плюхаюсь на кровать, в который раз за эту неделю ощутив усталость. Хочу сказать ему правду, но это точно не та тема, которую можно обсуждать по сообщениям, поэтому я звоню ему, и он отвечает сразу же, повторив то, что прислал в сообщении.

— Черт, Блейн, — отчаянно выпаливаю я.

— В чем дело, брат? — обеспокоенно, самым серьезным голосом, который только существует на этой планете, спрашивает друг.

Я выдыхаю:

— Я... у меня появился враг... Этого врага не может найти полиция, он изуродовал тачку Саванны, если быть точнее, то сжег ее и утопил в озере. Но на этом тварь не остановилась. Неизвестный продолжает портить мне жизнь, разбивая окна то в моем доме, то в доме моих новообретённых друзей. Не знаю, что делать. Тетя может отказаться поехать к родителям из-за сложившейся ситуации, а если она откажется поехать, то я откажусь оставлять ее. Голова кругом, если честно.

— Кому могло понадобиться это? Тебя ведь там почти никто не знает...

— Мне самому интересно, Блейн. Это бесит так же, как если бы я не смог сложить два и два. Такое ощущение, что это задача, которую можно решить за секунду, и я что-то упускаю, как раз для быстрого решения. Столько людей побывало в моем списке подозреваемых, к одному я даже наведывался с прямым вопросом. Но что-то постоянно вычеркивает из списка этих самых подозреваемых.

— Ты правда думаешь, что если будешь спрашивать у всех об этом напрямую, они признаются тебе? — хмыкнув, интересуется Блейн. Но хмыканье совершенно не веселое.

— Тот человек, у которого я спросил... Он не будет лгать, особенно когда я пришел в его логово. Ему ничего не стоило признаться и наказать меня за что-либо там.

— Ты не можешь знать наверняка, — возражает он, а я киваю сам себе.

— Ты прав, не могу. Но его правда... или неправда... немного успокоила. Понятия не имею почему, просто успокоила, да и все тут.

— Полиция совершенно ничего не может сказать? Хотя бы пол, рост, приблизительный возраст? Черт подери, да хоть что-нибудь! — последние слова он выкрикивает, что свидетельствует о злости Блейна.

Я хочу кричать вместе с ним. Хочу злиться вместе с ним. Искать ответы вместе с ним. Сейчас мне так не хватает его. Нас разделяет пара утомительных часов перелета. Как же я хочу, чтобы он был рядом. Несмотря на то, что рядом со мной Блейк, Кейл и Айсис, не считая Саванны, Блейн смог бы всех заменить. С ним мне было бы легче и спокойнее.

— Нет, абсолютно ничего. Порой у меня всплывает мысль, что преступник с ними заодно. Они абсолютно ничего не нашли почти за месяц, я отказываюсь верить в такое. Хоть какая-то деталь должна быть.

— Ничего не могу сказать, в делах копов я совершенно не шарю. Но почему тебя вообще посещают такие мысли? Как полиция может быть против тебя вместе с ублюдком? — недоумевая, спрашивает он.

— Не знаю, откуда-то всплывают. И знаешь, в последнее время я не могу перестать слышать хруст веток за своей спиной или где-то сбоку. Один раз услышав, этот звук начал преследовать меня. Он не вселяет страх, наоборот, я изнемогаю от ярости. А что, если козёл решил свести меня с ума, нежели причинять какой-либо физический вред?

— Не знаю, Дез. В голове просто не укладывается это все. Когда все началось?

— Около месяца назад, — отвечаю я, плюхаясь на спину и пялясь в потолок.

— Почему ты сразу не позвонил и не рассказал?! — злобно выкрикивает Блейн. От его крика я подскакиваю. — Зачем тебе друзья, которые друг другу как братья, если ты не делишься с ними тем, что тебя так сильно тревожит?

Действительно, Дез, почему ты не сказал, а? Почему? Почему? Почему?

Я не знаю. Когда все началось, мне не пришло в голову звонить кому-то из «братьев», и не приходило до тех пор, пока Блейн не написал. Я чувствую стыд, но одновременно понимаю, что люди порой забывают оповещать о своих бедах, полностью поглощенные ими. И Блейн это поймет, как только немного успокоится. Я не жалею, что заставил его нервничать своей правдой, напомнив о себе, он имеет полное право знать, да и нет у меня в моде хранить что-то в тайне, если только это не самое сокровенное. Рано или поздно все равно рассказываю.

— Прости, — искренне говорю я, вновь упав на спину, — все происходило так стремительно, что я просто не мог ни о чем думать. Рассказать все вам тоже вылетело из головы. Я просто боролся со своими мыслями.

— Это одна из твоих проблем, парень. Ты не умеешь держать что-либо в секрете точно так же, как не умеешь выговариваться. С момента нашего знакомства я заметил, что, сказав правду или то, что тебя тревожит, ты никогда не высказываешь все накопившееся до конца, предпочитая бороться со всем сам. Удивительно, что мы вообще до сих пор говорим на тему твоей медленно разрушающейся жизни. Я думал, ты постараешься сменить ее, как только все расскажешь. Прошу, не держи от меня что-то важное подальше. Я не могу быть рядом, чтобы поддержать тебя телесно, но я хочу знать, что происходит в жизни одного из самых дорогих мне людей, идет?

— Идет. И прости меня еще раз, хорошо?

— Конечно же, прощу. Куда я денусь? — В телефоне снова раздается знакомое хмыканье, и теперь оно в разы веселее, чем прошлое. Я рад, что он хоть немного успокоился.

— Спасибо.

— Все будет нормально, Дез. Я уверен, что его либо поймают, либо он случайно выдаст себя сам. Неизвестные не могут оставаться неизвестными всегда. К сожалению, а может, и к счастью, нельзя быть осторожным всегда.

И я снова киваю сам себе, потому что ответа на его слова у меня никакого нет.