Дез

Снова этот хруст. Но на этот раз он не заканчивается сразу, как было раньше. Он слышится с каждым моим шагом. Держа руки глубоко в карманах куртки, я пытаюсь игнорировать его, убеждая себя, что это вновь разыгралось мое воображение.

Шаг. Хруст.

Шаг. Хруст.

Шаг. Хруст.

Я в секунде оттого, чтобы закричать. Звук хруста кажется таким громким, как будто сейчас лопнут мои перепонки. Я закрываю уши ладонями, но он пробирается сквозь них, словно насмехаясь. И когда это полностью становится невыносимым, я резко разворачиваюсь, чуть не столкнувшись с массивной фигурой.

— Почему ты не останавливаешься, когда тебя зовут? — раздраженно бросает Кейл, смотря на меня своим фирменным злобным взглядом. Однако заметив на моем лице долю испуга, которую я все же не смог скрыть, выражение его лица сразу же меняется со злобного в беспокойное. — В чем дело? Ты выглядишь так, будто сейчас грохнешься в обморок.

Потерев глаза и опустив голову, качаю ею. Я настолько зациклился на чертовом хрусте, что даже не услышал зов друга. Единственной мыслью было убежать подальше от своего же подсознания, но как оказалось, оно совершенно тут не при чем, и хруст был вполне реален.

— Помнишь я рассказывал о том, что меня мучает хруст ветки, который я услышал пару дней назад? — спрашиваю я, а Кейл в свою очередь кивает. — Теперь он преследует меня.

—Тебе срочно надо расслабиться, — хлопнув по плечу, выносит вердикт парень. — Я откопал немного травки, пойдем в дуб и раскурим ее? Не до одури, а просто чтобы расслабиться, м?

Я соглашаюсь, потому что, кажется, сейчас мне необходимо немного выпасть из реальности. Да и мысли о том, что мы не полетим на Рождество домой, тоже мучают, и я хочу избавиться от них хотя бы на один вечер.

Да, мы с Саванной полетим в Нью-Йорк после праздника. Она отказалась бросать этот город, будучи находясь в неприятной ситуации, а я в свою очередь, сквозь тысячу криков и споров, смог убедить ее в том, что никуда, блин, не поеду без нее. Я не могу оставить ее одну на несколько дней, и уже говорил об этом не раз.

Конечно же, мама и отец знают о том, что у нас происходит и очень злятся, что не могут ничем помочь. Только отец, работая в полиции, тоже пытается что-то сделать, но все впустую. Они предлагали нам с Саванной пожить у них все то время, пока преступник не найдется, и не упустили возможности напомнить в тот момент, когда мы позвонили им, оповестив, что не прилетим. Если в первый раз мы отказались из-за того, что Саванна не могла оставить работу, ведь проблему можно решить, а найти новую работу с хорошим заработком довольно сложно, то в этот раз я сам отказался, потому что не хочу оставлять семью Кейла, когда она тоже попала под удар. Они не хотели это принять, но им некуда было деваться, потому что я больше не маленький, и родители не могут контролировать меня.

Зайдя в лес, мы наклоняемся, чтобы пройти под торчащими уже голыми ветками. Одна из них цепляется мне за капюшон, из-за чего он натягивается на шее, душа меня. Посмеиваясь, Кейл помогает мне выбраться, ломая ветку и выкидывая. И снова этот хруст, по вине которого я вздрагиваю, сам того не желая.

Внутри большого дуба сухо и, как не странно, теплее чем на улице. Включив фонарики на телефонах, мы кладем их на полки, которые сами же соорудили, как только откопали это место. Все пространство наполняется мягким светом.

Друг достает из кармана косяк и зажигалку. Я смотрю на обе штуки с жадностью, и мои руки немного трясутся. Я не заядлый курильщик этой дряни, но от одной мысли, что она поможет мне расслабиться, я жду ее, как наркоман очередную дозу.

Сделав первую затяжку, Кейл протягивает трубочку мне. Мне хватает двух затяжек, чтобы начать чувствовать, как расслабление течет по венам, и с каждым вдохом едкой дряни, мне все лучше и лучше. Вскоре я полностью улетаю, как и Кейл. Даже выкурив косяк, мы не спешим покидать это место. Уверен, что оно кажется безопасным не только мне. Здесь будто можно спрятаться от всех проблем.

— Это дерьмо должно закончиться, и поскорее. Моя мама ходит какая-то дерганая, да и отец тоже. Оба боятся, что нам еще что-то разобьют в один прекрасный вечер, — медленно говорит Кейл.

— Меня не беспокоят окна. Мне страшно за то, что этот грязный подонок может зайти намного дальше. Вдруг кто-то пострадает, Кейл?

— Не думаю, что он причинит нам физический вред. Не знаю... нет такого предчувствия. Я, конечно, ничего не отрицаю, но мое шестое чувству спокойно.

— Как бы я хотел понять, зачем он вообще все это делает, — устало произношу, откинув голову и легонько стукнувшись о кору позади.

— Рано или поздно поймем, дружище.

Мы молчим, наслаждаясь тем, как мысли выходят из головы, улетая куда-то далеко-далеко. На моих губах блуждает еле заметная улыбка, глаза закрыты, лицо расслабленно. Все прекрасно... прекрасно... прекрасно...

Прекрасно... Замечательное слово. Вот бы так было, когда дурманящая травка выйдет из моей головы. Мысли вернутся вместе с головными болями. Я не смогу сделать с этим что-либо, поэтому лучше отпустить это все сейчас, на какое-то время.

Отпускаю...

— Как там Блейк? — интересуюсь я, доставая из кармана пачку сигарет.

— Сначала тоже дергалась от каждого резкого звона, но сейчас уже ведет себя как ни в чем не бывало. К нам начали приходить двое мальчишек. Первого зовут Коуэн, и он кажется нормальным, а вот второй, Блэк... мутный тип, хоть и сопляк.

— Блэк? Она никогда о нем не рассказывала, — нахмурившись, говорю я. — Как давно они знакомы?

— Как рассказывала сама Блейк, они знали о существовании друг друга, но никогда не общались, а совсем недавно, он попросил у нее помощи в одном предмете, а после того, как она помогла ему, у него появились еще какие-то проблемы в уроках. Мальчишка платит за помощь Блейк. Кажется, моя сестрёнка скоро откроет свой эдакий бизнес.

— Девчушка времени зря не теряет, — хмыкнув, говорю медленно. Язык кажется тяжелым.

— А то! Я бы тоже не отказался от почти халявных денег, если бы был так же умён, как моя сестрица.

Нас прерывает звук за пределами дуба. Мы напрягаемся и выпрямляемся. Конечно же, в лесу ходят люди, но все то время, что мы знакомы с этим местом, именно в эту часть никто не приходил, потому что в ней делать нечего. Тут даже грибов никогда не бывает, что уж там говорить.

Кейл смотрит на меня, приложив палец к губам. Оттого, что мы будем не шуметь, ничего не изменится, ведь из дуба идет свечение двух мобильных фонариков, и не заметить это просто невозможно. Надо быть слепым. Я закатываю глаза и указываю на телефоны, из-за чего Кейл бесшумно бьет себя ладонью по лицу.

Шаги тяжелые, определенно мужские. И они приближаются к дубу. Я ощущаю легкую панику и раздражение, потому что, боже, так хотел хоть на день расслабиться. Я не пришел в себя моментально, как это бывает в фильмах, я все еще чувствую приятную тяжесть и пустоту, но даже сквозь это, легким дымком, пробрался комок проблем, от которого косяк ненадолго избавил меня.

Вдруг в дуб залетает какая-то непонятная штука. Шаги тут же начинают быстро удаляться, а мы с Кейлом зависли, пялясь на нее.

— О черт возьми! — в какой-то момент громко кричит Кейл, а затем подскакивает и тянет меня за капюшон. — Валим! Валим! Валим!

На нетвердых ногах мы выбегаем из дуба, забив на телефоны, и бежим вперед. В какой-то момент позади нас слышится грохот, отчего мы даже падаем на мокрую землю. Тяжело дыша, я переворачиваюсь на спину и сажусь, опираясь на ладони. Вижу, как половина дуба просто слетела, из-за чего в нем появилась зияющая дыра и виднеется огонёк. Еще спустя какое-то время, большой, старый и медленно гниющий, а еще так полюбившийся нам дуб, просто валится на бок под аккомпанемент очередного грохота.

— Господи, неужели я чуть ли не сдох в двадцать три года? — спрашивает Кейл, и его голос звучит так, как будто он на грани истерики.

— Да, ты чуть не сдох в двадцать три, — бесцветным голосом отвечаю я, пялясь на то место, где недавно стоял дуб.

Кейл садится рядом, оперев локти на согнутые колени. Тяжело дышит, местами грубо матерится.

— Земля пухом моей мобиле, — в итоге говорит он и поднимается одним движением, тут же принимаясь отряхивать с себя прилипшую грязь, хотя это бесполезно, мы мокрые и нам поможет только душ и стирка. — И твоему, кстати, тоже.

— Не стоит рассказывать нашим старым о случившемся, и Блейк тоже. Они с ума сойдут, если узнают, и выкинут какую-нибудь хрень, я уверен в этом. И после праздников, на следующей неделе надо сходить в полицию и оповестить о том, что неизвестный теперь покушается не только на наше имущество, но и на наши жизни. А еще у тебя чертовски плохое шестое чувство, — скороговоркой произношу я, так же поднимаясь и убирая куски прилипшей грязи найденной палкой.

— Завтра придется взять деньги из накопления и купить новый телефон, — говорит друг, когда мы идем на выход из леса. При этом я не могу перестать смотреть по сторонам, мало ли что этот больной придурок еще выкинет.

— Сходим.

Когда я прихожу в квартиру, Саванна уже спит, и мне это на руку. Не хочу, чтобы она видела меня в таком виде, появится слишком много вопросов, а кормить ее ложью мне совершенно не хочется.

Оказавшись в ванной комнате, я скидываю свою одежду и бросив взгляд на свое отражение, провожу рукой по прессу. Мне нравится мое тело, хоть оно и худощавое, но все равно в хорошей форме. При моем росте, я выгляжу ни как скала, ни как хренова палка, однако что дал Бог, то и ношу, мне не суждено быть качком, как Ник или Блейн.

Фыркнув самому себе, залезаю под струи воды. Они больно бьют по спине, но это то, что мне сейчас нужно. Приятный массаж. Я опираюсь руками на кафельную стену и опускаю голову. Вода попадает в рот и в уши, но мне все равно. Это расслабляет, не избавляет от мыслей, как травка, конечно, но расслабляет. Я надеюсь, что, уснув, смогу отдохнуть. Мне нужен отдых, двенадцатичасовой сон, хороший и крепкий кофе, пара сигарет.

Избавившись от грязи, я обвязываю бедра сиреневым полотенцем и кидаю вещи в стирку на сорок минут. Почистив зубы и убрав образовавшуюся за день щетину, глажу подбородок, снова пялясь на самого себя. Бывают моменты, когда мне хочется разбить зеркало, чтобы не видеть отражение в нем, и самое пугающее то, что я понятия не имею, откуда время от времени всплывает удушающая ненависть к самому себе, точнее, к своей внешности.

Фыркнув — да, это стало традицией, — покидаю ванную, медленно идя в свою временную комнату. Там, не теряя времени, открываю окно, впуская морозную ночную свежесть, и, плюхнувшись на подоконник, закуриваю, смотря на ночной, медленно засыпающий город. Сначала я возненавидел этот городок, но сейчас начинаю привыкать к нему, чувствовать, что это именно то место, где я должен быть. Где я нужен.

— Дез?.. — слышится тихий нежный голосок. Смотрю на проем, там стоит Саванна в своей шелковой большой пижаме. Потирая глаза, она подходит, ежась от холода. — Ты чего раздетый перед открытым окном? Яйца решил застудить?! — резко проснувшись ругает она, закрывая окно. Однако я успеваю выкинуть бычок.

— Почему ты не спишь?

— Встала пописать и увидела, что из твоей комнаты выходит свет лампы. Давно пришел?

— Нет, — отвечаю я, двигаясь, чтобы она могла присесть рядом. — Попьешь со мной кофе?

— Сделай с молоком, чтобы я смогла уснуть. Мне даже половину кружки черного на ночь пить нельзя, бодрость обеспечена.

Кивнув, я иду в кухню, где вожусь минут десять с кофе. Мне очень хочется поделиться всем, что произошло, но не посмею. Это слишком встревожит ее. Эта та самая тайна, которая должна остаться со мной. Конечно, со временем тетя узнает, но сейчас я хочу разобраться со взрывом сам. Сходить с Кейлом в полицию, дать показания, наорать на копов за то, что они слишком долгие, а потом уйти, хлопнув дверью и снова погрузиться в ожидание.

— Спасибо, — говорит Саванна, когда я протягиваю ей ее любимую бездонную чашку. Некоторое время мы молчим, пока она не объявляет одну приятную и одновременно неприятную новость. — Кстати! Твои родители приедут на праздник. Сегодня звонили и сказали, что им удалось отыскать билет. Утром они будут здесь.

— Как думаешь, отец, пока будет здесь, сможет помочь в поиске преступника? — с надеждой спрашиваю я. Эта мысль появилась совершенно неожиданно.

— Ох, не знаю, дорогой, я в этом не разбираюсь. Приедет отец у него и спросишь, хорошо? — хлопнув меня по колену и посмотрев, говорит она. Я киваю, уставившись в свою кружку. — Мне кажется, или ты похудел? Твои ляжки стали тоньше.

— Это из-за стресса. Я всегда быстро сбрасываю вес, когда много нервничаю. Как только проблема решится, наберу так же быстро, как и потерял.

— Все, я дальше спать, — сделав последний глоток, произносит Саванна, спрыгнув с подоконника и поставив на место, где только что сидела, чашку. Прежде чем уйти, она подходит ко мне и обнимает за шею. Мне приходится отставить кружку, чтобы случайно не облить ее и обнять в ответ. — Все будет хорошо, — шепчет она, поглаживая одной рукой по волосам. И я, как будто кот, наслаждаюсь ее поглаживанием и чуть ли не засыпаю.

— Могу ли я попросить тебя посидеть со мной пока не усну? Я знаю, что уже большой, но мне очень нужна забота, — таким же тихим голосом говорю я, и ощущаю ее кивок.

Саванна садится на кровать, прислонившись спиной к изголовью. Я кладу голову ей на вытянутые ноги и одной рукой обхватываю их. Моя тетя упитанная, но мне все равно с легкостью удается обхватить их полностью. Она поглаживает меня по волосам, иногда подергивая их за корни. Мои глаза слипаются, и я не ожидал, что меня так быстро унесет в другой мир.

Мир, в котором нет ничего, кроме темноты и хруста ветки.