Блейк

— Ну все, хватит, завязывай, — говорит Дез, схватив меня за плечо и оттащив от парня из двенадцатого класса, с которым я бесстыдно целовалась за углом школы.

— Я позвоню тебе, — обещаю ему и иду следом за другом Кейла к центральному выходу. — Тебе стоит ждать меня до тех пор, пока я не доцелую парня до конца, а не прерывать нас.

— Твой брат не смог приехать за тобой, поэтому я отвезу тебя домой.

— Почему не смог?

— Проблемы на работе.

Я хмурюсь. В последнее время это происходит слишком часто. Наша семья не нуждается в том, чтобы мы с братом работали, но так как он не захотел поступать в университет, отец послал его искать работу, чтобы Кейл сам зарабатывал себе на карманные расходы.

Я считаю, что Кейлу стоит либо окончательно уйти с работы и поступить куда-нибудь, либо хотя бы сменить ее, потому что брат не раз жаловался на своего начальника, который относится к нему без толики уважения. Меня это раздражает, пусть я даже ни разу не виделась с его боссом. Никто не имеет права относиться пренебрежительно по отношению к самому близкому мне человеку.

Работу, на которой у Кейла началось обильное количество проблем, ему помог найти Дез, за что тому тоже достается по полной, когда меня начинает бесить все на свете. Я, конечно, понимаю, что Дез просто помог другу поскорее найти способ более-менее легкого заработка, но парень знает какой там начальник, и он сразу предупредил брата о нем. Однако Кейл посчитал, что способен вытерпеть ворчливого старикашку. Но там был не старикашка, а как оказалось, супер-молодой мужчина с супер-умением выносить мозг по каждой мелочи. Хотелось бы мне его встретить.

Я так и не поняла, почему брат выбрал работать где придется, вместо того чтобы отучиться и построить прекрасное будущее. Ему собирался помочь отец, так как у него есть связи, но Кейл выбрал другой путь и теперь папа полностью поставил крест на помощи сыну. Желание стать самостоятельным сразу после окончания школы полностью поглотило моего брата, вот только как оказывается, эта не единственная причина не продолжать учебу, есть еще что-то, и я собираюсь узнать со временем, что именно, чтобы окончательно понять Кейла.

Свое же будущее я распланировала уже на несколько лет. Знаю, что это все бред полнейший, так как дороги и желания имеют свойство меняться, но почему бы не попробовать, кто знает, быть может, спустя несколько лет, я стану тем человеком, которым хочу быть прямо сейчас. В эти планы входит свадьба за парня, которого полюблю. Если получится следовать плану, то я буду носить кольцо уже к двадцати пяти годам. Это самый глупый пункт, потому что любовь не приходит по плану, и подумав об этом сейчас, понимаю, что лучше вычеркнуть его из списка и никому о нем не рассказывать, чтобы не стать посмешищем.

Конечно же, я не держусь цепкой хваткой за созданный план. Он просто в моей голове, находится там, не мешая, созданный в порыве полнейшей скуки. Есть много девушек, да и парней, наверное, тоже, которые держатся за то, чтобы осуществить все свои цели и прийти к чему хотели. Я знаю пару человек, которым удалось это сделать, но в итоге сделанное не принесло им ничего хорошего, потому что благодаря своей зависимости, они остались без самого главного — счастья. Эта одна из тех причин, почему я не пытаюсь пополнить ряды фанатиков.

— Какого это — находиться в братстве? — закончив думать о будущем, которое неизвестно наступит ли, спрашиваю я Деза, когда он тормозит за серебряной «Тойотой», застрявшей с еще несколькими машинами в пробке.

Откинувшись на спинку водительского сиденья, Дез смотрит на меня чересчур внимательным взглядом. Понятное дело почему. Я никогда не интересовалась подобными вещами, как и прошлым парня в общем.

— А каково целовать человека, который в не таком уж далёком прошлом состоял в команде издевающихся над тобой подростков? — задаёт он встречный вопрос, которым выбивает автомобильным пол, в моем случае, из-под моих ног.

— Надо мной никто не издевался. Быть изгоем — не значит терпеть вечные издёвки. Быть изгоем — порой значит просто быть одиноким, не иметь никого, кроме родных. Я была изгоем, но ко мне не обращались с ненавистью. Меня просто не замечали, пока я этого хотела.

— Ты этого хотела? — с плохо скрываемым любопытством интересуется Дез. Я киваю. Это правда, я этого хотела. — А Кейл тоже этого хотел?

— Кейл не был изгоем, его многие уважали. Он просто не пытался сблизиться с кем-то, из-за меня. Мы тот вид брата и сестры, которые повторяют друг за другом. Именно поэтому Кейл говорит «изгоями», он считает себя таким же, какой была я, не желая говорить «моя сестра была изгоем».

— Почему ты вышла из тени и теперь свободно целуешься с мальчиками? Что изменилось? Ты резко захотела быть замеченной?

— Я просто поверила в себя.

— Что это значит?

— Почему у меня такое ощущение, будто ты пытаешься таким способом уйти от ответа?

— Ладно, давай я отвечу, раз тебе так хочется узнать, — говорит он устало. Я его вымотала? — Состоять в братстве определенно круто. Тебе выпадает немало привилегий, ты получаешь уважение от каждого профессора, даже от того, кто тебя искренне ненавидит. Конечно же, за это все приходится платить усердной учебой, оставаться гордостью университета несмотря ни на что. Но это все в какой-то мере выматывает и тебе уже не хочется никаких бонусов, всплывает желание стать обычным студентом, который с легкостью может подраться на территории университета и покурить за углом. В отличии от тех, кто состоит в братстве, простому студенту не надо прятаться в туалете, чтобы накидаться какой-нибудь дрянью и ему не надо париться, что его просекут.

— Ты говоришь так, будто состоять в братстве — сущий ад, — нахмурившись, бурчу себе под нос.

— Не ад, благодаря братству я нашел себе вторую семью, и мы до сих пор вместе, хоть расстояние и убивает. Тут дело в другом, ты просто... устаешь. Тебе надоедает рутина, которая происходит в университете, и все по сравнению с тобой кажутся такими разными.

К большинству университетов присвоены сестринства и братства, и до этого момента я мечтала поступить в клуб, после того как попаду в университет. Мне казалось и кажется до сих пор, что находясь вокруг гламурных особ, смогу поднять свою самооценку, стать той, от кого будет что-то зависеть. Стать нужной даже простому куску камня, который в наше время называют университетом, колледжем или еще бог знает как.

Я не говорю, что ощущаю себя покинутой всем миром, и не говорю, что мне не хватает внимания или чего-то подобного. В моей жизни есть все, что мне необходимо. Поступить в сестринство просто значит для меня добиться чего-то большего, стать чем-то большим. Вот только слова Деза заставили меня задуматься. Что, если после определенного периода, проведенного в клубе, буду мыслить как он? Действительно ли поднятие личной самооценки, мании стать важной, стоит того? Я не хочу быть среди того, что мне надоест или не нравится, и, насколько знаю, из клуба просто выйти не получится. Наверное, стоит хорошенько подумать об этом.

Дез плавно заезжает во двор моего дома и заглушает двигатель. Еще когда дом виднелся издалека, мне удалось разглядеть у крыльца фигуру с красивыми изгибами, принадлежащими Айсис. Мы с парнем одновременно вылезаем из автомобиля и смотрим на нашу общую подругу.

— Как хорошо, что ты здесь, Дез. Мне понадобится твоя машина, — радостно произносит Айсис, легонько хлопая по бамперу и подходя к дверцам заднего сиденья.

— Фактически она не моя, — отвечает ей Дез, не без удивления наблюдая за тем, как слегка робкая Айсис нахально лезет внутрь.

— Неважно, оба в машину, — отмахивается она. Когда мы снова оказываемся в автомобиле, поворачиваемся к девушке, сидящей прямо посередине слегка пошарпанного в углах диванчика. — Отвезите меня вот сюда, — просит, поворачивая к нам экран телефона, на котором указан знакомый мне адрес.

Забрав у Айсис телефон, Дез переписывает адрес в навигатор и отдает мобильник подруге.

— Зачем нам туда ехать? — спрашиваю я.

— У меня собеседование. Уволили из очередной работы, поэтому пришлось искать другую, — отвечает Айсис настолько обыденным голосом, как будто для нее подобное занятие является повседневным.

В какой-то мере так и есть. Я уже не помню, когда она в последний раз задерживалась хотя бы месяц. Где-то ей становилось скучно, где-то увольняли. К счастью для Айсис, ее родители достаточно богаты, чтобы позаботиться об уже достаточно взрослой дочери.

— Ты ведь посидишь со мной? — взявшись руками за спинку моего сиденья и поддавшись вперед, спрашивает Айсис.

— Зачем я тебе там? Ты уже большая девочка и сама можешь пройти собеседование.

— Я просто нервничаю. Мне нужен близкий человек рядом, чтобы я смогла схватить его руку соленой потной ладонью под столом.

— Ладно. Но мою руку не трогать, понятно? — Она кивает и, довольная, откидывается назад.

***

Обняв колени руками, сижу на пушистой, словно сахарная вата, кровати и смотрю в светлую стену. Глубокая ночь. Сна ни в одном глазу. Расслабиться мешает странное чувство пустоты, похоронившее себя в области сердца. Как будто эта пустота обволакивает его, постепенно засасывая в себя. И это длится уже несколько недель. Днем у меня получается отвлекаться от этого, но ночью оно вновь напоминает о себе, напоминает о том, что оно внутри меня и от этого никуда не деться, пока не найду причину сие безумия. Действительно похоже на безумие. Болезнь, снедаемую изнутри.

Мои глаза, темные круги под которыми уже давно не способен замазать тональный крем, обращают свое внимание на большой белый квадратный и совершенно не высокий лоток, вставленный в специальную подставку. В этом лотке аккуратной кучкой лежит горстка серо-бежевого песка, привезенного мною прошлым летом из пляжа в Лос-Анджелесе, где имела честь отдохнуть наша семья по приглашению знакомого папы.

Свесив ноги с высокой для моего роста постели, засовываю их в пушистые тапки и, шаркая по полу, направляюсь к этой заветной в эту секунду горстке. Дотронувшись до верхушки рукой, по слоям рассыпаю его по всему лотку.

Желание рисовать на песке настигло меня на каникулах между седьмым и восьмым классами. Это было единственным занятием, которое помогало мне справиться с одиночеством, в кокон которого я сама же себя и загнала. Каждый мой рисунок в те времена был переполнил сюрреализмом. Мне до безумия нравилось сочетать несочетаемое. Сейчас же я переросла это время и рисую исключительно то, что имею. А рисовать то, что я хотела бы иметь, у меня вообще нет желания. По собственному опыту могу сказать, что мы не всегда получаем то, что хотим, о чем мечтаем, и я не хочу предаваться мечтам, которые, быть может, никогда не приобретут хоть какую-либо плоть, чтобы потом не разочаровывать сама себя.

В последнее время я рисую только людей, в основном тех, кого знаю. Песок обретает форму силуэтов под моими пальцами, и уже через полчаса песочный Дез и Кейл сидят на обрыве, под потерявшим листву деревом. Еще через полчаса вместо парней появляется образ женщины в платье. Она стоит на коленях и закрывает лицо ладонями, будто пытаясь спрятаться от постигнущего ее горя. Это моя мама. На песке запечатлен момент, где она узнала, что потеряла своего среднего сына. Если бы не беда, безжалостно ударившая по нашей семье, ему бы было сейчас девятнадцать.

С ненавистью посмотрев на получившуюся картину, рычу и грубо провожу по песку ладонью. Как бы хотелось точно так же избавиться от воспоминаний, когда мать рассказывала нам с Кейлом обо всем этом леденящем кровь ужасе.

Сорвав с вешалки, стоящей рядом, тряпку, накидываю поверх квадрата и отхожу назад на дрожащих ногах. Прошлое, бесстыдно ворвавшееся в мою голову, выбило меня из колеи достаточно, чтобы заставить дрожать. Я не люблю вспоминать все, что было, поэтому стараюсь оберегать себя от мыслей, которые могут причинить мне колющую боль.

Однако, несмотря ни на что, я не смогла не заметить, что боль уже не такая сильная, как раньше. Она похожа на укол. Маленький безобидный укольчик. Ощутимая, но не державшаяся долго боль, отступает уже через несколько ничтожных секунд. Расслабленно выдохнув и с осуждением посмотрев на доску для рисования песком, словно она виновата в том, что позволила мне напомнить о прошлом, разочарованно качаю головой и, схватив полотенце с сушилки, направляюсь в душ, с целью смыть с себя весь песок, налетевший на меня за сегодняшний день.

На следующие выходные я не позволяю Кейлу покинуть его комнату, загораживая путь к выходу. Он смотрит на меня своим особым взглядом исподлобья, которым в том году отпугнул от меня парня, почти признавшегося мне в любви. По идеи, этот взгляд должен заставить меня поджать хвост, но я уже в одиннадцатом классе, мне остался ровно год до окончания школы, и мне уже есть полные семнадцать лет, поэтому простым взглядом меня уже не запугать. У него бы отлично получилось это сделать, будь я в классе втором или третьем.

— Ты не можешь уйти без меня! — рычу я на Кейла, в очередной раз пихая его от выхода.

— Сколько можно, сестренка? Дай брату хоть раз погулять с парнями без тебя! — потирая лоб двумя пальцами и сильно морщась, чуть ли не умоляет он.

— Ты так говоришь, как будто я вообще тебе проходу не даю!

— Последние два месяца так оно и есть, Блейк! Стоило мне пару-тройку раз позволить тебе покурить травку и выпить пива, как ты уже считаешь себя частью моей команды. Почему ты не можешь найти себе друзей-ровесников? Время одиночества уже прошло, и ты больше не изгой, если не помнишь. Да что там! За тобой даже парни хвостом начали вязаться, так почему ты не можешь найти увлечение, развлечение... да хоть что-нибудь!

— То есть, ты предлагаешь своей младшей сестре крутить парнями?

— Не будь такой тяжелой, Блейк. Если я позволил тебе многое для твоего возраста некоторое время назад, не значит, что так будет всегда. Мои друзья слишком взрослые для тебя, и я не хочу, чтобы твои мелкие хитрые уши услышали то, что им не позволено слышать.

— Но Айсис не только твой друг, но и мой тоже! — возражаю я, чувствуя, что проигрываю в этой битве.

Кейл во многом прав. Во-первых, мне действительно не место в их компании. Во-вторых, они действительно взрослые. В-третьих, мне действительно нужны друзья моего возраста. Вот только сама мысль о том, что я могу обзавестись собственным кругом общения, почему-то вызывает у меня полное отвращение. Я чувствую, что не смогу стать частью других людей. Привязанная к Дезу, Кейлу и Айсис, не могу оторвать себя от их общества, полностью ограничить. Не ощущаю разницу в возрасте, когда нахожусь с ними. Есть что-то родственное в них, позволяющее разговаривать с ними на одном языке, легко влиться в любые обсуждаемые ими темы. И дело здесь не только в том, что рядом брат. За то короткое время, что мы начали собираться благодаря Дезу, я успела привыкнуть к ним. Они стали частью меня.

— С Айсис можешь тусоваться в любое время, в душе она младше тебя в два раза, — махнув рукой, безмятежно произносит Кейл.

— Теоретически, это прозвучало как оскорбление, — нахмурившись отвечаю я.

— Дай мне выйти, Блейк, сейчас же! Я не хочу применять силу. — Теперь брат по-настоящему зол, ему определенно надоело мое ребячество.

Расстроившись, сцепляю руки в замок и, опустив голову, делаю шаг в сторону. Схватив куртку, Кейл, прежде чем выйти, задерживается у порога и говорит:

— Тебе правда пора найти друзей, Блейк. Без обид, но я действительно не могу таскать везде с собой младшую сестру. И повторю еще раз: я и так позволил тебе многое, пока брал с собой.

Обняв Кейла за шею, тяну поближе к себе и, ощутив его руки на моей спине, шепчу на ухо:

— Прости, что порой бываю слишком навязчивой, надоедливой. Понимаю, что тебе необходимо личное пространство.

— Люблю тебя.

— И я тебя.

Что ж, мое представление в комнате брата потерпело полное фиаско, поэтому уже через пару минут остаюсь одна в доме. Бросив взгляд на часы, висящие над кроватью Кейла, высчитываю время до возвращения родителей и недовольно топаю ногой. Хотелось бы мне вернуть любовь к одиночеству!

***

Ночь и свет фонарей на пустой, будто мертвой улице, — это то, что меня окружает. Сирена полиции — это то, что доносится до моих ушей, когда я бегу следом за своим братом и Дезом.

Кейл не раз называл меня плохой сестрой, и не раз я вела себя соответственно. Вместо того чтобы сидеть дома, как велели, все равно сделала все по-своему и увязалась за парнями. Уровень моего отчаяния достиг ровно сотни процентов, и по сути, мне уже нечего терять, но все равно пытаюсь оставаться незамеченной.

К сожалению, узнать почему они бегут от полиции, и я в том числе, мне было не суждено, из-за того что, прибыв на место их встречи, увидела, что они уже несутся со всех ног. Мне пришлось обежать целую улицу, чтобы догнать их. Конечно же, можно было вернуться домой или остановиться сейчас, сделав вид, что я не с ними. Однако любопытство взяло вверх, и мои ноги, которые уже порядком горят от бега, продолжают вести меня вперед в самую чащу неизвестности. И снова на ходу придуманное правило: оставайся незамеченной для всех.

Чтобы сделать поворот, приходится схватиться за тонкий столб фонаря, ведь мои лодыжки начали не на шутку подворачиваться. Еще один пролет и я точно грохнусь.

Оказавшись на маленькой площади, большая часть которой завалена мусорными баками и мешками, от которых несет тошнотворным запахом гнилья, парни вдруг разбегаются в разные стороны, и я на несколько секунд торможу, растерявшись. Услышав сирены еще ближе, бегу за Дезом, провожая взглядом спину Кейла.

Друг брата прыгает на перевернутый зелено-ржавый бак и хватается руками за бетонную перекладину выше, после чего исчезает в зловещем мраке заброшенной и наполовину разрушенной парковки. На улице я остаюсь наедине с воем сирен. Чтобы не попасться приходится повторить трюк Деза. Бонусом к нему служат разодранные в кровь ладони и модная дыра на джинсах в области правого колена.

Внутри темно, сыро и пахнет плесенью. Мне хочется крикнуть «Дез!», но страх, что мне достанется от него, а потом еще и от Кейла, заставляет молчать и тихо ступать по пыльному бетону, направляясь в неизвестность.

— Тебе же сказали сидеть дома! — слышится низкий голос Деза слева, и я, пискнув, поворачиваюсь в его сторону. Не вижу до тех пор, пока он не включает фонарик на телефоне.