Очередной летний, истерзанный зноем день. В который раз Никита пришёл в участок к Элиасу. Тот опять остался ночевать на работе – возникло какое-то невероятно сложное дело, о деталях которого, конечно же, посторонним рассказывать было нельзя.

Никиту ужасно тревожило не только то, что любимый снова не пришёл домой ночевать. Тот, к тому же, не отвечал на звонки.

– Здравствуйте. Капитан Торнеро у себя? – спросил Никита у служащего дежурной части, зайдя в участок. На него кинули презрительный взгляд.

– По какому поводу?

Он растерялся, не зная, что ответить.

– Ему мать кое-что просила передать... – наконец пролепетал он.

– Ну пошли, доложу. – В тоне служащего чувствовалась брезгливость, но он и впрямь отвёл Никиту к кабинету. – Кэп, там ваш... дружок, – насмешливо произнёс полицейский.

– Пошёл. Отсюда. Вон. Артемьев. Ты у меня тремя дежурствами не обойдёшься, клянусь.

Полицейский покинул кабинет, бурча оскорбления и обещания пожаловаться начальству на всяких там «пидоров».

Устало вздохнув, Элиас откинулся на спинку кресла, а Никита молча разгрёб завалы на его столе и поставил на освободившееся место пакет.

– Рад тебя видеть, Никит.

– Ты как?

– Немного утомился, а так всё отлично.

– Как дело продвигается? Когда тебя дома ждать?

– Дело стоит, поэтому пока не жди. Я опять допоздна, скорее всего. Пока не знаю, – рассеяно протянул тот. Никита вздохнул.

– У меня плохое предчувствие... – прошептал он, не сдержавшись.

Элиас медленно встал, подошёл к нему и взял за руку.

– Ты о чём?

– Просто будь осторожен, хорошо? – Никита сжал его ладонь. Элиас коснулся губами его пальцев.

– Мы говорили про это ещё давно... и я обещал.

– Пожалуйста, хоть иногда отвечай на звонки. Или хотя бы пиши смс: «отвали, я занят», – вздохнул он и улыбнулся.

– А? – Тот был удивлён. – А ты звонил?

– Ну Элюююш. – Никита закатил глаза. – Держи телефон рядом с собой!

– Наверное он... там. – Эл скосил глаза на залежи макулатуры на столе. – Извини.

– Вот возьму и не извиню. Я могу однажды решить, что ты умер.

«Собственно, я каждый раз так и думаю, и мне капец как страшно...»

– Не надо. Ради тебя я попытаюсь остаться живым.

– Элюш.

– Мм?

– Люблю тебя. – Никита чмокнул его в щёку и хотел убежать, но Элиас остановил его на полпути до двери и поцеловал по-настоящему. Отстранившись, он прошептал:

– Люблю...

*****

Дело, над которым работал капитан Торнеро, продвигалось крайне медленно. Выслеживать наркокартель в пределах города-миллионника оказалось трудоёмко и отнимало всё его время, как рабочее, так и личное. Доходило до того, что в своём кабинете наедине с документами и компьютером, Элиас проводил сутки напролёт.

Но почему этим занимался именно капитан из районного отделения полиции? Причина была очевидна: Элиас Торнеро подавал большие надежды и уже не единожды имел дело с дилерами: у него с ними счёты и время от времени болящий, не так давно простреленный бок.

Никита, как преданный возлюбленный, старательно помогал Элиасу, следил за его питанием и сном (чтобы тот делал это хотя бы иногда!), взял на себя дом и уход за «доченькой». За три месяца расследования он привык просыпаться один, хоть это и далось ему с трудом и скандалом. Но увы, исправить разгорячённого местью Элиаса – как лечь под трамвай: живым не выберешься, только грустным, «обмасленным» и безголовым. Капитан был тот ещё «Аннушка».

Редкие встречи давали разрядку от негатива обоим. Счастье... не будь его, Никита давно бы сдулся и потерял стремление активно поддерживать Эла. Но закрывалась на замок дверь кабинета, и Никиту окутывали нежностью и любовью. Крепкие объятья, жаркие поцелуи, вспоминая о которых дома, он мог лишь запереться в ванной и ублажать себя.

От его визитов слухи по участку поползли ещё стремительней, чем раньше. На Элиаса начали коситься, кто-то особо гомофобный норовил начистить ему лицо или плюнуть в спину. В основном старожилы и начальство старались делать вид, что ничего не происходит, ведь профессиональные качества капитана Торнеро были куда ярче и более значимы, чем его «предпочтения». Да он и сам по себе не поменялся, и верить каждому шепотку они не спешили: мало ли, слухи всё-таки.

Несмотря на все нападки, Элиас держался гордо и не забывал красиво заткнуть оппонентов. Торнеро был уверен: о таком красивом, хорошем и заботливом человеке рядом, какой волею судьбы достался ему, они и мечтают. И звидуют. Когда они приходят домой, их встречает одиночество или уставшая, злая, растрёпанная женщина, от которой удовольствия они уже не получают. Того и заслуживают.

*****

Прошёл ещё один месяц коротких свиданий, насмешек товарищей, проведённый в распутывании клубка связей и личностей, какой Элиасу ещё ни разу не встречался.

Обстановка в коллективе накалилась настолько, что обещания мордобоя были приведены в исполнение. Наказание за нарушение порядка последовало незамедлительно: выговоры, урезание зарплаты, ограничение в полномочиях.

В один из дней, окрылённый от самодовольства Элиас, который удачно провёл допрос и получил новую наводку, был приглашён к начальнику в кабинет.

Откашлявшись, усатый мужчина лет шестидесяти, произнёс:

– Капитан Торнеро, на вас жалобы.

Элиас усмехнулся.

– И?

– От жителей.

– Что-что? – он опешил. – Как от жителей? Каких?

– От соседей, от бабушек, которые считают тебя теперь объектом госдепа, присланным склонить их деток к содому. У меня лежит таких заявлений, желающих привлечь тебя к статье за пропаганду, с десяток минимум. – Начальник покачал головой. – Просил же тебя впредь вести себя скромней в личное время. Тебе доверяли, ты был лицом отдела, чуть ли не наравне со мной.

– Что за бред, Гена? – Эл не мог даже нормально сформулировать мысли. – Ты же знаешь, это всё чушь. Вне дома я законопослушен.

– Сплетни всегда были весомее фактов и с порчей репутации справлялись лучше, чем прилюдное прибивание яиц к Красной Площади. Я предупреждал, но ты не услышал. И я ещё молчу про то, что тебя теперь в отделе за человека не считают!

– Неужели всем так важно, с кем я трахаюсь? – Элиас устало покачал головой.

– Увы, но да. Слушай... А может, хватит?

– Я устал удивляться, давай по делу? О чём ты?

– Хватит уже баловаться с тем мальчишкой. Ты взрослый мужик, зрелый, пора уже и жену завести. Это единственный шанс отбелить своё имя и убрать клеймо «мусора-пидоры» с нас всех. Это твоя прямая заслуга, уродец ты моральный. – Последнее было сказано с неприкрытой угрозой.

– Гена, – начал заводиться Элиас, – не зли меня, я страшен в гневе. Нести чушь здесь только бабки те и могут, а ты начальник, как-никак. Я тебе доверял так-то!

– Выбор за тобой, капитан. Иначе последствия будут для тебя слишком велики. Тебя затопчут, разобьют и уничтожат, и я ничего поделать не смогу. – Полковник тряхнул перед его носом заявлениями и убрал их в ящик стола. Элиас искривил губы в ядовитой усмешке и вышел из кабинета.

Несмотря на то что Элиас был уверен в своих чувствах к Никите и отказываться от них ради работы не собирался, он озадачился. Достаточно долго взвешивал и принимал решение, как выйти из ситуации с минимальными потерями. Но знал точно: мама учила его никогда своих чувств не скрывать. И он точно не собирался это делать ради каких-то там быдло-соседей и старых клуш.

За это время Элиас достиг определённых успехов в расследовании. Цепляясь то за одного дилера, то за другого, поднимаясь выше по иерархии, через шестёрок, доверенных и прочий сброд, проведя десятки допросов, он вышел на нужный уровень. По нескольким наводкам и целой папке неоспоримых фактов выяснил: во главе картеля мог оказаться один из богатеев города, давний друг мэра.

К угрозам от коллег прибавились ещё и предупреждения от тех, за кем он гонялся, переросшие затем в нечто большее: в кабинет Элиаса стали подкидывать отрубленные части животных, сопровождаемые ужасающими по содержанию записками.

Осознав, как сильно и резко он «долбил по улью» в поиске истины, как много ему удалось нарыть, Эл ощутил... страх. Он понял: ему не дадут закончить дело коррупция и вездесущие связи. На него уже было приковано внимание: Элиас спиной чувствовал слежку и что напряжённость в коллективе была не просто на почве гомофобии. Шаг влево, шаг вправо – расстрел.

Этот страх чувствовал и Никита. Слишком опасной становилась игра, в которой обычный полицейский вдруг узнал слишком много. Пусть Эл и не признавался, ни слова не говорил о деле, всё и так было понятно. Сердце чуяло беду.

*****

Элиас пришёл домой не ночью, чем удивил, но одновременно и обрадовал Никиту. Погружённый в свои мысли, Эл мало говорил и хмурился, отчего и без того нервный Никита не выдержал:

– Элюш, да ты вообще обалдел?! – он толкнул любимого в плечо, заставив пошатнуться. Тот очнулся и возмущённо протянул:

– Ты чего толкаешься-то, эй? Где стыд?

– Пропал вместе с тобой, и чёрт знает, где его носит. Как и тебя!

– Но я же здесь, – растерянно.

– Ты здесь лишь телом, а мыслями ты вот вообще чёрт пойми где. – Гнев постепенно сошёл на нет, и осталась неприкрытая тревога. – Элиас... я правда беспокоюсь, ты же знаешь! Почему же ты не можешь рассказать?

– Потому что боюсь за твою жизнь. – Ответ прозвучал как-то глухо, будто у Эла резко пропал голос.

– А я чертовски боюсь за твою. Так почему же ты молчишь?

– Никит... – он взял его за руки и уткнулся в них лбом. Настало время исповеди, которую требовали душа и время. – Я вляпался в неприятности. Дело зашло слишком далеко, а обстановка в отделении накалилась так, что после того, как я прикрою дело, мне придётся уйти.

– Но... почему? – Никита заволновался.

– Меня, скажем так, не приняли. Лицо участка опозорено и очернено содомом... это цитата, если что. Чтобы не было проблем в наших жизнях, я принял решение закончить дело и уйти. Хватит с меня этого гадюшника.

Никита побледнел и осел на стул.

– Из-за меня у тебя проблемы... Извини...

– Это... нестрашно. Наверное. Если уж меня такие люди окружают, то и нахрен мне это? Правильно? – Элиас чуть склонил голову набок, он и сам не до конца верил в то, что говорил.

– Но... Разве ты не любил свою работу?..

– Любил... и очень сильно... так, что теперь без понятия, что делать. – Эл запустил руку в волосы и чуть растрепал их.

– А если я перестану появляться рядом с твоей работой? А ты можешь попросить какую-нибудь приятельницу, чтоб покрутилась там пару раз, – начал в панике набрасывать варианты Никита.

– Не прокатит, я уже думал над этим. Они и так знают. А ещё у нас соседи ублюдки. – Он стукнул кулаком в стенку, за которой одни из них и жили. Услышав два ответных стука, Элиас хмыкнул.

– Прости...

– За что ты извиняешься?

– За то что лишил тебя того, что ты любил.

– Никит, подумай получше. – Никита растерялся, пронзил его долгим взглядом, пытаясь понять. – Ну? Подумал? А теперь ответь: ты лишил меня любви матери? Ты лишил мою жизнь себя? Доченьки? Друзей?

– Нет. Но причём тут это?

– Работа – одно из немногого, что я люблю, Никит. Если всё мною перечисленное останется, я продержусь. Ты же останешься, да?.. – Эл покачал головой, во взгляде читалась вся нежность к любимому и слепая надежда.

– Дурак! – Никита вскочил и крепко обнял его. – Я всегда буду с тобой. Что бы ни случилось.

– Ну вот видишь... – Элиас, развернув его, усадил на колени и обнял в ответ. – Ты же у меня самый лучший.

– Элюш... – Никита чуть отклонился, встревоженно заглядывая в его глаза. – Учитывая всё сказанное ранее... пожалуйста, будь предельно осторожен. Настолько, насколько не был никогда. Я боюсь. Очень боюсь. Мне кажется... – он оборвал фразу и, помотав головой, уткнулся лицом в волосы Элиаса.

– Я... тоже боюсь, Никит. Но делать нечего. Я их всех сначала засажу, а потом... потом рванем отсюда. А? Как тебе? К моим.

– Навсегда?

– Не знаю. А хочешь?

– Честно? Нет. Я не представляю, как буду жить без возможности навещать родителей или видеться с друзьями... Но вообще не против съездить.

– Значит, просто ненадолго. Погреться на солнышке. – Элиас разулыбался.

– Дааа. Сделаем передышку. А потом начнём новую жизнь, в которой нам никто и никогда не помешает. – Никита с нежностью погладил его по щеке.

*****

Спустя неделю после разговора в деле наметились ещё более значимые подвижки. Капитан Торнеро, ко всему прочему, выяснил, как подловить злоумышленников и засадить их за решётку. Всплыли документы, раскрывающие замятый, так и не начавшийся, коррупционный скандал. В них значилось, что давний друг мэра вдруг делает тому огромные дорогие подарки, никак не соизмеримые с декларацией доходов, заполняемой олигархом. С этой наводкой Элиасу немало помогли активисты, за что он был крайне им благодарен. План действий был выработан в кратчайшие сроки и, на первый взгляд, радовал капитана. Поднять и закрутить скандал снова при поддержке активистов было сущим пустяком. Дело оставалось за главным – начать наводить шорох самостоятельно, отправляясь на всевозможные проверки предприятий олигарха, устроить личный допрос и ему, и его партнёрам. Нужно было заставить его паниковать, и тогда была велика вероятность вскрытия важной информации. Несколько особо близких товарищей, которые не прекратили общение с Элиасом даже после той травли и наоборот поддержали мужчину, объединились в его личной оперативной группе и были посвящены в ход расследования.

Но не успели они начать выполнять план, как волна слухов принесла один, перевернувший всё с ног на голову. На барже, стоявшей у старого Речного вокзала уже не одно десятилетие, должна была состояться сделка с заключением контракта с новыми поставщиками. И принесли слух, естественно, кинутые на произвол судьбы и обиженные на весь свет старые поставщики, за смягчение своего наказания и уменьшение срока отсидки.

Поверить им или нет – тут вопрос стоял сложный. На барже творился тихий ужас, она ржавела и трухлела неумолимо. Стали бы они собираться именно там, и отправился бы туда Он? Единственная мысль, приходящая в голову Элиаса – Он сможет скинуть в воду поставщиков, если сделка провалится.

«Чёрт, да по сравнению с фамилией этого олигофрена, простите, олигарха, моя ещё ничего. Он... Он... Нет, не могу, мне смешно! Это ж надо такую фамилию заиметь! Он...» – думал Эл на их маленьком собрании. Похоже, нервы начали сдавать, раз уж он смеялся над подобной глупостью.

Вопросов ни у кого не возникло, всё казалось слишком очевидным: надо брать.

– Андрюха, у нас картель, возможно криминал, по коням! – смеясь, выдал капитан Торнеро, надевая бронежилет.

– Илюх, ты главный в операции захвата. Приди ты в себя уже, иначе я тебя смещу! – грозно гаркнул человек, от которого, судя по ангельскому виду, даже и крика-то нельзя было ожидать.

– А он просто ссыт. Да, Элька? Да-да? – подначил его другоймужчина, проверяющий магазин своего пистолета. – Принцесски, не раскисайте. Мыих уделаем. Клянусь коленной чашечкой. – И остальные поддержали егоприободряющие слова. Нервничали все.