Он погладил парня по спине, притянул к себе, и они поцеловались. Теперь уже по-настоящему, долго-долго, так, как никогда в жизни он ещё не целовался. Мишель запустил пальцы в кудрявые волосы и нежно проводил ими по голове Кристофа, а тот целовал Мишеля в щёки, в глаза, в шею, поглаживая кончиками пальцев уши и плечи. Потом спустился ниже, поцеловал грудь, лизнул, и Мишель застонал от удовольствия. Он гладил Кристофа по спине, по бокам, залез руками ему в штаны и потянул их с него, но тот уже облизывал ему соски, постепенно спускаясь всё ниже и ниже к животу, и Мишель начал лихорадочно стягивать трусы с себя. А когда губы Кристофа добрались в самый низ живота, он окончательно потерял ощущение времени и пространства.

Музыка давно кончилась, только искусственные звёзды мерцали под потолком. Они лежали в кровати, Мишель положил голову на плечо Кристофа и гладил его по голове, а тот нежно поглаживал его спину, периодически поправляя съезжавшее одеяло. Мишелю было так хорошо и уютно, так тепло, и так не хотелось, чтобы это когда-нибудь заканчивалось, что он невольно всхлипнул.

— Ты чего? — Спросил Кристоф. — Больно тебе сделал?

— Всё отлично, — прошептал Мишель. — Ты лучший любовник на свете! Такой нежный! Мне так хорошо, что даже плакать хочется...

— Ты сам неженка, — Кристоф улыбнулся. Он смотрел на Мишеля во все глаза, как на божество, восторженно и нежно. — Мягонький. Тебя хочется гладить и целовать, как игрушку. Хрупкую игрушку, — он помрачнел. — Расскажешь потом, кто тебя обижал.

— Нет, Крис, не думай об этом! — Мишель тяжело сглотнул. — Они не остановятся. Это не твоя война. Точнее, твоя, но ты ничего не сможешь сделать.

— Уверен?

— Да. Но ты можешь помочь.

— Я всё сделаю для тебя, Мик.

— Тогда я подумаю. Давай лучше ещё раз, а? — Он поцеловал Кристофа в нос.

— Ах ты, ненасытная дурашка! — Кристоф погладил его по голове так, будто ничего более ценного в его жизни не существовало, и они коснулись друг друга губами.

Только утром Мишель вернулся в гостиницу. Он совершенно не выспался, весь остаток дня и ночь он нежился с Кристофом, и лишь часа в четыре утра они провалились в глубокий сон, похожий на забытьё. Но, несмотря на это, Мишель чувствовал себя счастливым. Ему хотелось петь и подпрыгивать на месте, веселиться, дарить людям цветы. Воспоминание о розе, о проскочившей между ними искре, так согревали его, что он чувствовал себя пьяным каждый раз, когда вспоминал об этом.

Вывесив табличку «Не беспокоить» на дверь номера, он завалился спать прямо в одежде. Но не успел он задремать, как в дверь постучали.

— Месье Кюстин, Вас к телефону, — бесстрастным голосом сообщила горничная. — Возьмите трубку.

Она протянула ему мобильник размером с планшет, на экране которого крутилась реклама отеля, и быстро удалилась.

— Дайте угадаю, вы меня потеряли, — Мишель усмехнулся.

— Не совсем, — раздался голос той самой дамы, с которой он разговаривал на Земле. — Нам придётся убрать этого мальчика. Каждое действие будет иметь последствия. Больше так не делайте.

— Убирайте, — Мишель пожал плечами. — Я заставил его надеть маску, чтобы даже лица не запомнить. Но с жандармерией у вас могут возникнуть проблемы. А завтра я возьму другого. И так буду делать каждый день, пока здесь мальчики не переведутся, а вы не погрязнете в убийствах. Что скажете?

— Договорились. Берите. Только каждый раз нового.

Мишель не без удовольствия услышал, как голос дамы стал раздражённым.

— И ещё. Мы проанализировали ваши планы. Если учесть все погрешности, то получается прямая линия. У меня ощущение, что Вы пытаетесь водить нас за нос. Объясните.

— А, так Вы скормили планы вашему интеллекту, — он расплылся в блаженной улыбке. — Что ж, поздравляю! Вы открыли для себя правило Ватанобе. Суть вот в чём: что человек, что ИИ — это вероятностные машины. Любой инструмент имеет погрешность, а человеку свойственно ошибаться. Эти ошибки образуют случайную величину, распределённую обычно по закону Гаусса, ну там или Стьюдента. А ваш интеллект не ошибается никогда. Точнее, ошибается, но конкурирующая нейросеть фильтрует эти ошибки с определённым дискретом. Допустим, вероятность события, предсказанная ИИ, будет 97%. И вот тут начинается самое интересное — в трёх процентах случаев событие может не произойти, а ваш интеллект считает, что оно произойдёт. И чем больше последовательных предсказаний, тем сильнее накапливается ошибка дискретизации. Это ещё называют законом Гиббса...

— Стоп. Можете покороче объяснить, в чём проблема?

— Вот я и объясняю с азов, иначе вы ничего не поймёте, — Мишель хихикнул. — Вы научили этот интеллект находить закономерности. Собственно, что происходит у него в мозгах, никто толком не знает, но он пытается упорядочить данные, найти взаимосвязи, корреляции. А в данных присутствует неформализуемая часть, случайная величина, ошибка, которую в математике принято учитывать «как есть», а интеллект должен её формализовать, что даже в теоретической математике считается нерешаемой задачей. Он как бы решает уравнение со всеми неизвестными, но не может решить, конечно. И вот тут получается, что при невозможности принятия решения порог критерия правильности снижается до минимума, чтобы решение прошло. Не потому, что оно правильное, а потому, что других решений нет. В этом суть правила Ватанобе. А результат вы и сами видели.

— Вы хотите сказать, что из-за какого-то японца мы теперь не можем использовать интеллект?

— Можете, почему же. Только нужно за ним всё проверять. Наймите штат аналитиков, пусть пересчитывают по классической схеме, а потом всё сведёте вместе по принципу мажорирования...

— Я поняла. Заканчивайте побыстрее работу в американском секторе. После этого сразу вылетаете обратно. У Вас месяц максимум. Иначе мы не сможем Вас эвакуировать. И возьмите себе мальчика получше в следующий раз. Этот уж совсем какой-то замарашка, мне стыдно за своих агентов.

Едва она повесила трубку, Мишель позволил себе рассмеяться. Он хохотал до колик в животе, до икоты, пока его, наконец, не отпустило, а ногу не свело судорогой. Они, конечно, следят за ним, но истерический хохот будет непонятен интеллекту. На самом деле, он не только нежился с Кристофом, но и обсуждал планы на будущее. Парень оказался очень грамотным инженером и настоящим стратегом, вместе они придумали план, как спасти планету, который Мишель окрестил для себя, конечно, «Спасти Криса», но парню об этом не сказал.

Для начала нужно было отвести все подозрения от Кристофа. Выяснив, что по маршруту их движения видеокамер нет, парень обзвонил всех своих знакомых и рассказал историю, что Мишель сбежал от него в кафе. И советовал не связываться с землянином, если они его увидят.

Когда одежда высохла, Мишель отправился в город и засветился перед видеокамерами. Он купил телефон, оставив продавцу все свои данные, номер карточки и даже адрес места жительства на Земле. С этого телефона он забронировал себе на целую ночь парня в каком-то захолустном публичном доме, выбрав самого замухрышку. И оплатил эту ночь заранее. Публичный дом тоже располагался в районе, где не было видеокамер, но Мишель заказал себе такси, дал таксисту щедрые чаевые. Стоило такси скрыться за поворотом, он засунул телефон в чей-то почтовый ящик и припустил бегом к своему возлюбленному.

Публичный дом не вернул потраченный депозит, но на то они и рассчитывали, что хозяева не будут кричать об этом на каждом углу. Деньги просто списали со счёта, как за проведённую ночь. А наутро Мишель вызвал такси к публичному дому, и, зевая по дороге, вернулся в гостиницу. Теперь, получив от начальства официальное разрешение на мальчиков, он приступил к планированию их встреч с Кристофом. Он не сильно надеялся на то, что после звонка разведка откажется от ИИ, но доверять ему меньше они точно будут. И следить за Мишелем станут наверняка вдвое тщательнее.

Мишель выбрал кемпинг «Турист». Он располагался на окраине города, в зелёной зоне, среди живописных парков и рукотворных озёр с подогревом, в которых можно было купаться. Вход в кемпинг осуществлялся по карточкам, и перед шлагбаумом даже висела видеокамера с распознаванием лиц. Палатку можно было взять в аренду, а территория была огорожена чисто символическим забором из двух перекладин. Так как на Марсе просто не было преступности и диких животных, никому в голову не пришло построить настоящее ограждение.