С неохотой Мишель последовал за ним. Тони веселился, включил на телефоне какую-то современную музыку и даже пританцовывал, виляя своей большой попой.

— Бабка одна сдаёт комнаты посуточно, — сказал он, смеясь. — Меня часто к ней вызывали. Ну, не к ней, а клиенты у неё снимают.

Они прошли несколько кварталов по задворкам, всё время поворачивая. Мишель окончательно потерялся в этих проулках, а Тони, похоже, чувствовал себя здесь, как рыба в воде. Наконец, они остановились перед каким-то безликим трёхэтажным домом. Тони постучал, потом поскрёб по двери, снова постучал.

— Шахтёрский код, — шёпотом сказал он. — Означает «свои».

Фонари начали медленно гаснуть на улицах. Город погружался во тьму.

За дверью раздались шаркающие шаги, щёлкнул замок, и на пороге появилась древняя, как Эйфелева башня, старуха с шахтерским фонарём в руках. Она молча впустила их и принялась закрывать дверь на несколько замков. Тони бодро взбежал по еле освещённой лестнице, Мишель старался не отставать.

Узкий коридор опоясывал дом по периметру, буквой П, заворачивая слева и справа от лестницы. Вдоль коридора тянулся ряд узких дверей — номера, как раньше называли такие апартаменты. Они свернули направо, Тони со скрипом отворил дверь, на которой едва можно было различить номер 27, поманил Мишеля за собой.

Тусклая синяя лампа под самым потолком едва освещала просторную комнату. Слева, вдоль выложенной кафелем стены, расположилась великолепная ванна. Рядом с ней унитаз-биде, выполненный в виде сидящего кота с позолоченными лапками. Окно закрывали тяжёлые бархатные гардины, когда-то красные, но теперь больше походившие на бордовые. В синем свете они отливали чернотой. Справа возвышалась большая старинная кровать под балдахином, отблёскивающая тусклой позолотой на витых стойках. Зеркала древнего трюмо закрыты чёрной тканью, поверх столика лежала какая-то коробочка, напечатанная на 3D-принтере. Тони открыл коробочку, положил туда телефон.

— Нравится? — Спросил он, обведя театральным жестом комнату.

— Неплохо, — Мишель вяло улыбнулся.

Тони подбоченился, задрал нос и весьма артистично продекламировал:

Вот леди и сама!
Хотя любовь приносит нам заботы,
Однако все мы ею дорожим.
Вот вы и нас тем более цените,
Чем больше мы вам принесли хлопот.

Он глубоко поклонился.

Рот Мишеля открылся от удивления. Он заморгал глазами, замотал головой, стараясь отогнать наваждение.

— А... А... — Он опять лишился дара речи, ладони вспотели. — Это... Это же грёбаный Макбет!

— Акт первый, сцена шестая, — Тони рассмеялся. — Держу пари, мне удалось тебя удивить.

— Тони великолепный актёр, мы познакомились в театральном кружке, — раздался сзади голос Кристофа.

Резко повернувшись, Мишель бросился на Кристофа с кулаками, но тот ловко поймал его в объятия.

— Ты всё это подстроил! — Брыкался Мишель, пытаясь вырваться. — У меня чуть сердце не разорвалось!

— Зато теперь мы можем быть вместе каждый день, — Кристоф поцеловал Мишеля в лоб, и тот успокоился, позволил погладить себя по голове, всхлипнул.

— Как же я скучал без тебя! — Он поцеловал Кристофа, прижался к нему, нежно обнял его за талию.

— Мы встретились, благодаря Тони, — Кристоф продолжал гладить всхлипывающего Мишеля. — Я всё думал, кого мне напоминает тот парень. А потом вспомнил. Он тогда был ещё совсем мальчишкой. Строил мне глазки на сцене, — Кристоф улыбнулся. — Спасибо, что согласился помочь!

Мишель ненадолго оторвался от Кристофа, повернулся к Тони.

— Прости, я вёл себя, как последний дурак!

— Ничего, — Тони подошёл к нему, взял за руки. — Мы так и думали. Я знаю про войну, про твоих. И пошёл на этот риск осознанно. Хочу помочь тебе. Знаешь, там, в палатке, ты просто дарил мне свою нежность, не задумываясь, кто я. Просто так. Незнакомому парню со жвачкой в голове и кольцом в носу, который морально опустил тебя. Потому что ты добрый и хороший человек. И я не мог отказать, — он застенчиво улыбнулся.

— Я... — Слова застряли у Мишеля в горле. — Я буду дарить тебе нежность каждый день!

— Это если Кристоф позволит, — рассмеялся Тони. — Развлекайтесь, голубки. Я в соседней комнате подрочу, — он поклонился. — «О звёзды, не глядите в душу мне, такие вожделенья там на дне!»

Они лежали с Кристофом под пологом старинной кровати, соприкасаясь лбами. Мишель чувствовал на губах тёплое дыхание Кристофа. Он смотрел на своего парня широко раскрытыми глазами, стараясь запомнить каждый изгиб лица, каждую морщинку, каждый оттенок радужки его безумно красивых карих глаз, и Кристоф отвечал ему тем же. Вожделение, любовь, обожание читались в его глазах. Им даже не нужно было ничего говорить, всё было понятно без слов. Мишель гладил его по голове, по спине, проводил пальцами по рукам, по животу, и чувствовал пальцы Кристофа на своём теле. Им было хорошо вдвоём, настолько, что ни один не мог оторваться от другого.

— Я не смогу, — прошептал Мишель. — Не смогу улететь без тебя. Ты должен полететь со мной. Или я остаюсь.

— Нет, — Кристоф покачал головой. — Из нас двоих один должен выжить. И это будешь ты.

— Опять решаешь за меня, — Мишель печально улыбнулся.

— Не только я. Нас теперь двое против одного, не забывай.

— Что? — Мишель смутился. — А Тони каким... Боже! — Он схватился за голову. — Как я сразу не понял!

— Теперь-то дошло? — Кристоф улыбнулся.

— Он влюбился! И что мне теперь делать?

— Не обижай его. Будь с ним поласковее. Он переболеет этой любовью. Со временем. Как переболел любовью ко мне.

— А если нет?

— Возьмём третьим, — Кристоф пожал плечами. — Так-то он милый. Может, уговорим его кольцо это дурацкое снять, а то он как овца с ним.

— Ты же не серьёзно? — Мишель с ужасом заглянул в смеющиеся глаза.

— А ты поставь себя на его место: оказаться в постели сразу с двумя любимыми мужиками. Ты бы отказался?

— Ну... Прямо не знаю даже. А попу ему можно как-то понормальнее?

— Ты уже согласился, дурачок! — Кристоф рассмеялся. — Подрастёт ещё, выправится фигурой.

— Уф! Я уж думал, что ты серьёзно! Не хочу тебя ни с кем делить!

— Почему? Я счастлив с тобой и хочу, чтобы и ты был счастлив. Смысл любви в том, чтобы желать счастья любимому. Когда счастлив ты, счастлив и я. Мне плохо, когда ты не со мной, но, если ты при этом счастлив, мне гораздо лучше. А если ты рядом и счастлив, пусть даже не только со мной, это же тоже хорошо. Как ещё объяснить...

— Я понимаю, — Мишель поцеловал его в губы и долго не отпускал. — Это философский аспект любви, и я тоже хочу, чтобы ты был счастлив. Но есть ещё эгоист Мишель, который жаждет, чтобы всё счастье мира досталось только ему. И я пока не знаю, как его побороть. Он очень упорный в этом своём желании, постоянно ревнует, бесится, требует к себе внимания. Эксклюзивного внимания, чтобы любили только его, и никого больше. Его кредо — отдайте это всё мне. Это моё. Мой Кристоф, моя любовь, мои удовольствия. Я понимаю, но пока не могу справиться с ним...

— Хорошо, что ты это понимаешь, — Кристоф вздохнул. — Я раньше не понимал. Столько отношений разорвал по глупости, ревнуя на ровном месте! Ты у меня умница, Мик.

— Не хвали. Я — это он. Скорее, ты из нас двоих более взвешенный, мудрый.

— Ты не представляешь, чего мне это стоит!

— Представляю, — Мишель усмехнулся. — Один телефон уже разбил. Кстати, а что это за коробочка?

Он потянулся к напечатанной коробке, но рука не достала, слишком широкой была кровать.

— А, это я недавно смастерил. Там небольшой динамик внутри. Выдаёт случайный шум, но очень малой величины. Если положить туда телефон и закрыть крышкой, то микрофон телефона этот шум будет забивать напрочь. У него же ограниченный динамический диапазон. Отфильтровать невозможно, потому что шум случайный. Никакой интеллект не справится. Но все остальные функции работают, будто ничего не произошло. Местоположение определяется, сеть видит. Я ещё туда записал, как Тони кончает. Для правдоподобности.

— Ты правда это писал?

— Он же актёр, дурачок! Таких ахов и вздохов туда понаписали, что любой, кто это слушает, обкончается!

— Да уж. Слушай, эту штуку задорого же продавать можно! — Мишель загорелся бизнес-идеей.

— Вместе со вздохами Тони?

— Со вздохами Тони — ещё дороже!

Они рассмеялись и долго не могли остановиться, а потом целовались ещё и ещё, до самого рассвета, который наступил с первыми фонарями. Тони пришлось буквально отрывать Мишеля от Кристофа, настолько он не хотел уходить.

Бабкин дом они покинули, когда зажглись уже все фонари, и пришлось сразу ехать на работу. Тони оказался настолько сообразительным, что за день они сделали трёхдневные замеры, а вечером их уже ждал Кристоф в случайном условленном месте.