Воздушный пузырек медленно проплывал вверх сквозь зеленоватую жидкость. Один, второй, третий, четвертый – еще три сразу. Они, словно юркие рыбки, проскальзывали сквозь переплетения проводов, путались в черных волосах, обгоняли друг друга и скрывались в самом верху, под крышкой резервуара. Алексей наблюдал за ними, игнорируя живой, вполне осмысленный и нетерпеливый взгляд Птицы. Копия этого взгляда на точно таком же лице, прожигала ему спину по эту сторону бронированного стекла.

В пустой лаборатории слышно было лишь редкое клацанье когтей по металлическому полу. Это Мальчики неспокойно переминались с лапы на лапу, не понимая, что происходит. Творец дремал в своем новом теле, жарко сопя в районе Лешиной подмышки.

Птица медленно с натугой шевельнул плечами, вспугнув со дна целое полчище новых пузырьков, и качнувшись на своем механизированном распятье. Книжник смотрел на брата и поражался тому, насколько был слеп все это время. Насколько все они были слепы.

– Долго ты собираешься так стоять? – все-таки не выдержал бомж.

Алексей ему не ответил. Он осторожно переложил сонного щенка с локтя правой руки на левую. Тот недовольно было заскулил, но тут же смолк, пригревшись заново. А Книжник прижал ладонь к прохладному стеклу.

Он мог бы стереть аквариум единым импульсом, но ему отчего-то не хотелось торопиться. От его пальцев во все стороны поползли тончайшие трещинки, образуя на прозрачной поверхности паутинный узор. Он все разрастался, множился деталями, становился сложнее и мельче, пока за мешаниной трещин не скрылось содержимое бокса. Только тогда Леша убрал руку и едва коснулся стекла губами.

На сотую долю секунды стена аквариума еще хранила свою форму и едва различимый отпечаток красной помады на ней. А в следующий миг зеленые воды хлынули на свободу, обрушиваясь на замешкавшегося Алексея вместе с миллионом крошечных осколков. Взвизгнули механизмы, им вторили перепуганные доберманы. Что-то внутри аквариума зашипело, громко чпокнуло, и влажно-склизкое тело Лютниста вывалилось на Книжника. Тот едва успел худо-бедно подхватить его одной рукой. И вот они уже оба оказались на полу, мокрые и живые.

Лютнист закашлялся, попытался подняться, опираясь на дрожащие руки. С него полезли перья и слизь. Книжник дотянулся и вырвал несколько игл, все еще соединяющих Птицу с системами. Гул внутри аквариума усилился на миг и затих окончательно. Лютнист бросил свои попытки встать. Лег обратно, перекатился на спину.

Алексей сел и обернулся на то место, где только что стоял бомж. Но даже последнюю его сигарету смыло набежавшей зеленоватой волной. Леша облизнул губы и сплюнул солоноватую гадость.

– Все? – спросил в пространство.

– А ты как думаешь? – сипло отозвался Лютнист, разглядывая потолок лаборатории.

Помолчали.

– Больше так не делай, – попросил Лютнист.

– Как? – не понял Леша.

– Не продлевай наше пребывание в мире больше, чем следовало. Сам же всегда говорил – мир не простит.

– В смысле?

– В смысле, есть и другие миры, – раздраженно буркнул Лютнист.

– А. Ну, да, – пожал плечами Книжник, осознавая вдруг, что всегда это знал. – Но я не мог тебя тут бросить.

– Я бы догнал, – проворчал Лютнист, продолжая не мигая смотреть в потолок.

Алексей шмыгнул носом.

– Спасибо, – наконец снова подал голос Лютнист.

Леша улыбнулся, глядя на брата.

– Но больше так не делай.

– Хорошо.

Книжник повозился, усаживаясь поудобнее. Покрепче прижал к себе Творца, который вопреки всему продолжал безмятежно спать. Подозвал Мальчиков. Доберманы пришли и сели, прижимаясь боками к его плечам.

Пространство вокруг подернулось маревом, замерцало черными искорками. Запахло озоном. Инфополе с шелестом развернулось перед ними новым, еще чистым свитком пути. Реальность вспучилась на миг, отражая в своей грани последние образы трех братьев, словно силилась сохранить в себе память о них. Или задержать, не пустить. В воздушном мареве начали мелькать иные образы. Лица. Имена.

Алексей дрогнул, когда мир взглянул на него пронзительным взглядом Эрика.

– У каждого есть своя Пастушка, правда? – пробормотал Лютнист с сочувствием.

– Ты прав.

Книжник уверенным жестом стер последний символ своего имени в строке мира и шагнул вперед. Перед ним открывались страницы иных миров.