Сигарета казалась слишком крепкой. Леша обычно такие не курил, но сейчас резкая горечь была как нельзя кстати. Прочищала голову. Выжигала остатки паучьего шлака из легких.

Он сидел в центре города, на газоне какого-то парка – прямо на траве, игнорируя пустые лавочки. Рядом валялись неудобные стрипы и лежало тело Творца. Мальчики бродили поодаль, что-то вынюхивая в кустах. Думать не хотелось. Алексей мог только дышать терпким дымом и смотреть, как сереет небо над головой. Его знобило, клочья рубашки неприятно липли к заживающей коже. Но все это уже не имело значения.

>>>

– Ну, а чего ты ожидал?

– Так не должно быть... этого не могло случиться!

– Почему?

– Потому что это Юджин.

– А это Паук.

– Нет! Это Творец. Юджин не мог не узнать его. Не мог не узнать брата.

– Смешной ты, Книжник. Даже ты не сразу узнал его.

– Но я не Лютнист.

– Так ведь и он не Лютнист.

– Что?

Нарочито тяжелый вздох.

– Сколько раз мне еще говорить тебе? Это не Лютнист – это всего лишь твоя куколка. Болванка. Грубая копия, которую ты зачем-то написал.

– Я не понимаю. Я... я ничего такого не делал. То есть, да – я заставил всех нас переродиться, но...

– Но нельзя заставить переродиться того, кто не умер.

– Лютнист... часть его сути вселилась в птицу...

– Которая улетела. И душа его потеряла себя на бесконечно долгие годы.

– Так значит, я написал душу Лютниста заново?

– Дошло наконец-то.

– Это не Лютнист. Это всего лишь его подобие... его копия. Ну, конечно! Куколка, способная любить меня лишь как брата. Старший брат. Враг Паука. Создатель Узора. Он ведь даже не человек – он функция!

– Хорошо прописанная, кстати. Честь тебе и хвала.

– Но если Юджин не Лютнист, то где же...

>>>

Алексей обернулся.

– Дошло наконец-то, – хмыкнул бомж, прикуривая.

– Что же ты молчал?

– А ты бы поверил?

Книжник неопределенно пожал плечами.

– Что собираешься делать? – спросил бомж с показным равнодушием.

Алексей вернулся взглядом к тому, кого так долго называл возлюбленным братом. Юджин ответил ему широкой улыбкой, полной облегчения.

– Алеша, ты живой...

Искра всхлипнула, вздрогнула всем телом и наконец-то выронила бесполезную рацию.

– Алеша...

– Хорошо прописанная, – эхом отозвался Леша, прикрывая глаза.

Под веками открывалось инфополе во всем его красочном великолепии. Юджин выбивался из общего строя резкостью и частотой символов. Книжник протянул руку. Тронул крайнюю строку кончиком пальца, и графитовая пыль с тихим шорохом начала осыпаться, растворяясь в общем потоке. Шелест пустеющей страницы был похож на вздох долгожданного избавления от мук. Прах к праху.

Когда Алексей открыл глаза, в зале еще сохранялся фантом Юджина. Его уже бесплотный призрак смотрел на своего создателя с все той же ласковой любовью. Но наконец-то и этот бархатно-серый взгляд прекратил свое существование в мире. А вскоре должна была исчезнуть даже память о нем.

Искра сморгнула, оглушено огляделась по сторонам. Заметила Книжника и неуверенно, нетвердо шагнула к нему.

– Лешка...

– Собери бойцов, организуй зачистку территории и отход, – скомандовал Алексей. – Принимай командование на себя.

В горле прорезался хрип. Леша кашлянул, прочищая горло. Повел плечами, проверяя, насколько завершилась регенерация. Обернулся, дабы удостовериться, что и бомж, и Мальчики следуют за ним.

– Лешка, – снова позвала Искра, словно не слышала команды. – Что происходит?

– Офицер ноль-ноль-три как поняли приказ?! – рявкнул на нее Алексей.

Ирина замерла на миг и тут же выпрямилась по стойке смирно.

– Есть, организовать зачистку и отход, – отозвалась она механически.

Только в не уставно живых глазах все еще плескались растерянность пополам с обидой.

Леша отвел взгляд. Он не мог сейчас тратить время на пустые хлопоты с людьми и объяснения для тех, кого это в общем-то и не касалось. Пусть Искра разбирается с корпорацией – это поможет ей пережить самый трудный период. Для нее это будет сложный бой, но она должна справиться. В этой войне за свое будущее, люди должны были победить сами.

– Наконец-то мне нравится ход твоих мыслей, – подал голос бомж.

– А ты не подслушивай, – огрызнулся Алексей.

>>>

Он еще раз оглядел разрушенный зал и пошел к спуску со сцены. Через пару метров его снова догнала боль. Он сжался в комок, ткнулся лбом в собственные колени и какое-то время мог только дышать. Тело стремительно восстанавливалось и выжигало из себя остатки паучьей силы. Его скрутило спазмом и из горла плеснуло черной едкой смолой. Но сразу после стало значительно легче.

– Мальчики, ко мне, – хрипло позвал Книжник.

Хугин и Мунин подставили костистые спины. Опираясь на них, Алексей выпрямился и смог спуститься.

У самого подножья сцены он остановился. Пострадавших этой ночью в клубе было предостаточно. Многих уже наверняка развезли по моргам и больницам. А к этому телу еще долгое время никто не осмелится подойти, чувствуя остаточные флюиды темной силы. Даже Хугин косился в его сторону карим глазом и нервно порыкивал. Но Леша шагнул вперед и неловко опустился на колени.

Дриши казался спящим. Не тем напряженным клубком, каким он выглядел, засыпая на своем красном диване. Не затаившейся тварью. Но впервые по-настоящему расслабленным, обретшим покой. И, далеко не в первый раз, Леша с какой-то щемящей нежностью подумал о хрупкости этого маленького тела. О болезненной красоте сосуда, таящего в себе смертельную силу последнего Паука.

Теперь этот сосуд навсегда опустел.

– Спи, Дриши, – прошептал Алексей и кончиками пальцев закрыл вишневые глаза. – Спи, маленький, мама рядом. Теперь мама рядом.

Он наклонился и едва коснулся губами побледневших губ. После чего заново подозвал Мальчиков и продолжил свой путь.

>>>

– Куда теперь? – спросил бомж, когда Книжник остановился перед мертвым телом Творца.

– Ты же сам знаешь. Стирать клетку.

Леша наклонился. Альберт и при жизни был намного тяжелее его. Но что-то подсказывало, что бомжа просить о помощи бесполезно. Остальных же Книжник не собирался вмешивать. Он сам вынесет отсюда своего брата. Чего бы это ни стоило.

Руки дрожали. Но это наконец-то был не нервозный тремор, а надсадная усталость мышц. Все-таки Книжник переоценил возможности своей физической оболочки. И недооценил массу чужой. Творец был слишком тяжел для него. Поэтому Леша сидел, курил и думал.

Сама сущность Творца все еще находилась в этом теле. Самым простым и легким способом транспортировки, казалось бы, было извлечение чистой души. Но с учетом того, как сильно эта душа была ранена продолжительным слиянием с Пауком и недавним разрывом этого слияния – существовал большой риск, что она попросту развеется по миру, не сумев сохранить своей цельности. Тут даже способности Книжника не помогут. Не будет же он потом ловить каждый символ отдельно. Но и тащить дальше это, в принципе уже бесполезное тело, как натуральный чемодан без ручки, было тяжело и непродуктивно.

Алексей огляделся. Ему нужен был иной сосуд для, хотя бы временного, хранения сути Творца. Достаточно живой, чтобы поддержать и подпитать ослабленную душу. И достаточно неразумный, чтобы не суметь отвергнуть чужое, дремлющее до поры сознание.

Взгляд Книжника упал на Хугина и Мунина, которые копошились в кустах. И Леша почти сразу отмел этот вариант: недостаточно живые и недостаточно тупые. Да и попросту жалко было терять хотя бы одного из них. Даже ради брата.

Он принялся шарить взглядом по кронам деревьев, но внезапный отчаянный визг заставил его внутренне подпрыгнуть.

– Хугин, фу!

Доберман тут же разжал челюсть, и его нечаянная жертва шлепнулась на траву с громким плачем. Щенок. Крупнолапый, нелепый и кудлатый, с висящими еще кончиками ушей. Цвет его было не разобрать из-за грязи, покрывающей всю шерсть ровным серым слоем.

Леша затушил окурок о землю и причмокнул губами. Щенок побежал к нему, смешно путаясь в собственных конечностях. Доверчиво ткнулся мокрым носом в протянутую ладонь. Потешный. Живой и глупый. И весит от силы килограмма три. Плюс-минус грамм двести блох. Идеальный сосуд.

Книжник улыбнулся.