Пузырек воздуха медленно поднялся со дна бокса, проплыл вдоль стеклянной стены и исчез из вида, прячась за край металлической «крышки». Черные волосы Птицы и провода, опутывающие его тело, напомнили Алексею собственные щупальца. Он стоял в шаге от аквариума и наблюдал за тем, как пленник лаборатории медленно вращается вокруг собственной оси. Мимо сновали деловитые лаборанты. Многим из них действительно не было дела до замершего посреди зала Леши. Но кое-кто помнил, как он сидел здесь голый и прикованный, как хозяин раскладывал его на столе или прямо на холодном полу. Их стыдливое, даже болезненное любопытство, щекотало виски Книжника, раздражало рецепторы эмотиков, окружало, словно слабый, но навязчивый запах разложения. Будто где-то в темном, труднодоступном углу сдохла крыса и теперь воняла, никем не найденная, поедаемая опарышами. Или бабочками.

Несмотря на то, что Алексей стоял в святая святых мастера Птицелова, в самом центре его владений – шелест черных крылышек был еле различим за гудением аппаратуры. Дриши находился здесь, но не решался выйти к гостю. Прятался где-то, отсиживался. Леша чуял его страх и растерянность, отдающие травянисто-кислыми нотами, но не тянулся за ними. Он все еще был слишком сыт.

Книжник услышал шаги за спиной, но обернулся лишь в последний момент. Чтобы встретить взгляд серых глаз. Таких же, как у Лютниста, таких же – как у него самого.

– Здравствуй, Творец.

Паук кивнул, и какое-то время они стояли молча, наблюдая мерное вращение Птицы.

– Зачем ты вступил в союз с Пауками?

– После смерти Лютниста, я хотел того же, что и они – уничтожить этот мир, – голос Альберта был все так же холоден, но уже не вызывал в душе Леши ни трепета, ни тем более страха.

– Ты мог совершить это и без них.

– Тогда я не думал об этом.

– А сейчас?

– Сейчас уже не могу, – глава корпорации усмехнулся и взглянул на Книжника. – Твоими стараниями.

Алексей пожал плечами:

– Не понимаю, о чем ты.

– Все ты понимаешь. Это ты вписал всех нас в инфополе мира.

– Я?

– Да. Ты практически запрограммировал нас на перерождение.

Книжник на мгновение прикрыл глаза. Увидел сухой пергамент и собственную руку, записывающую в него неведомые ныне письмена. Собственное имя, непривычно звучащее на забытом языке.

– Тогда это называлось «создать пророчество».

– Да, но зачем ты вписал туда еще и Мечника с его братией?

Алексей уловил ноты укора в словах того, кого некогда называли Творцом.

– Ни ты один был достоин шанса все исправить, – сказал он, чуть напряженно.

– Никто из нас не был достоин его, – вздохнул Альберт.

Леша зябко обнял себя, хотя не чувствовал холода.

– Как бы там ни было, я ошибся – прошлое не исправить. И не вернуть. Я лишь усугубил ситуацию.

Альберт Генрихович едва заметно пошевелился, словно хотел приобнять брата, но пресек свой порыв, вспомнив о десятке пар любопытных глаз.

– Скажи это Мечнику – это он хочет вернуть мир в эпоху средневековья.

Леша вскинулся, напрягся, чуя в словах собеседника застарелую ненависть. Которой не было места в настоящем времени.

– Он сражается с Пауками, как и раньше. Он защищает мир, – напомнил он брату очевидную, казалось бы, вещь.

– Нет, он сражается со мной и защищает лишь свои интересы, – парировал глава корпорации.

– Он спасает мир от тебя! Даже Юджин считает тебя Пауком!

– Да, потому что так ему сказал Максим. Он сказал это всем вам. Внушил, благодаря своему дару.

– Мечник умеет быть убедительным, – толи огрызнулся, толи согласился Леша, ежась под пристальным взглядом брата.

– И ты все еще ему веришь, после того, как узнал правду?

– Нет, после того, что видел здесь – в этой лаборатории, – Алексей выпрямился и ткнул пальцем в утолщенное бронированное стекло. – После того, что вижу сейчас.

Альберт сморщился, но отвел глаза.

– Кто это? – спросил Книжник.

Он мог теперь заглянуть в инфо и сам все узнать. Но ему важно было получить правду от Творца. Чтобы разрушить стену недоверия между ними.

– Это Птица, – буркнул Альберт, все еще глядя в сторону.

– Почему он здесь? – продолжил допрос Алексей.

– Это мера предосторожности, – снова уклонился от ответа Творец.

И Леша взорвался:

– Какой нахрен предосторожности?! Голый парень хрен знает сколько времени висит тут – в тайной лаборатории. Бултыхается в зеленом желе, словно персонаж какого-то сраного аниме. Он круглосуточно находится под охраной тысячи солдат и медиков. Он что, радиоактивный?! С какой он планеты? С Марса? С Криптона? Чем он так опасен?

– Тем, что может уничтожить мир в долю секунды, – сказал Творец таким тоном, что Леша на мгновение ему поверил.

Но на всякий случай возразил:

– Ты врешь.

– Возможно преувеличиваю, – Альберт нервно дернул плечом, недобро глянул на стеклянный бокс. – Но ты заблуждаешься. Птица – не человек.

– А кто?

– Не кто, а что. Он – воплощение силы.

Глава корпорации поджал губы. Книжник не стал его торопить, но всем своим видом давал понять, что ждет продолжения.

– Когда Мечник убил Лютниста, часть силы нашего брата не погибла, а каким-то образом вселилась в птицу, банальную ворону. И в таком виде просуществовала все эти тысячелетия...

– Что-то не шибко похож он на ворону, – Алексей с сомнением вгляделся в остроносое лицо пленника.

– Сила видоизменяла своего носителя, пытаясь воплотить самое себя – заново возродить Лютниста. Когда я его нашел – это была та еще тварь. – Альберт даже передернулся. – Порой он вообще терял форму. Раствор, в котором он плавает – купирует процесс метаморфозы, стабилизирует силу, не позволяет ему трансформировать носителя дальше. В нем он хотя бы не страдает.

Леша помолчал, осмысливая услышанное.

– Если это часть Лютниста, почему ты не вернешь ее нашему брату?

– И вручить возможность изменить мир прямо в руки Мечнику? – Альберт усмехнулся, демонстрируя белые зубы. – Нет, Лютнист воссоединится со своей частицей только когда окажется здесь, со мной. С нами.

Алексей вздохнул, старательно пряча раздражение:

– Значит дело все-таки во власти. В том, чтобы Юджин сыграл по твоим нотам. В том, чтобы изменить мир по тому проекту, что угоден тебе, а не Мечнику.

– И в этом тоже, – спокойно согласился Творец.

– Тогда чем ты лучше него?

– Хотя бы тем, что не бросаю на смерть кучку безмозглых фанатиков, – прищурился Альберт.

Этот прищур – такой же, как у Эрика – оцарапал сердце Леши. И одновременно разозлил его. Он развернулся на пятках так резко, что под каблуками взвизгнул стальной пол.

– А это – не фанатики?! – выкрикнул он, широким жестом охватывая лабораторию.

Альберт Генрихович проследил за его рукой и ответил:

– Нет. Это люди, которые трудятся во имя прогресса, во имя будущего. И еще ради собственного благополучия. Ради карьерного роста и высоких зарплат. Каждый из моих работников, будь то солдат, медик...

– Или оборотень?

Творец сжал челюсть до хруста.

– Я так понимаю, ты говоришь о Вольфганге.

– О нем самом.

– Признаю, с ним я совершил ошибку. Нужно было свернуть эксперимент полностью. Но Вольф показался мне удачным...

– Не смей говорить о человеке так, словно он...

– Результат неудавшегося эксперимента по выведению идеальных бойцов, – отрезал Альберт, прямо глядя в глаза Алексею. – Такие оборотни должны были стать заменой людям. Убийцы, не знающие сомнений и страха смерти, абсолютно верные создателю, то есть мне. Увы, весь выводок оказался нежизнеспособен. Кроме Вольфганга. Я надеялся получить от него потомство. Но...

– Но он оказался слишком человечен? – процедил Леша сквозь зубы.

– Он оказался стерилен. О прочих его изъянах, куда более серьезных, я узнал только когда он сбежал вместе с тобой и офицером ноль-одиннадцать.

– Ее зовут Алена.

– Наверное, это к лучшему, – вздохнул Творец, игнорируя Лешины выпады. – Жаль только девочку.

– Почему? – растерялся Книжник.

– Потому что их с Вольфом «вечная любовь» проживет еще от силы лет семь. Дольше его организм не протянет, скорее всего – откажет сердце.

Алексей сглотнул вдруг загорчившую слюну.

– Но Вольфганг выглядит здоровым...

– Для девятилетнего кобеля он выглядит даже вполне неплохо, – кивнул Альберт.

Леша задохнулся. Зажмурился, силясь удержать хлынувшие из глаз слезы.

– Мечник хорош хотя бы тем, что у него нет таких тварей! – злые слов вырвались сами собой.

Творец не изменился в лице, но плечи его едва заметно поникли.

– Во-первых, теперь есть. Во-вторых, Вольфганг изначально был создан таким – он был верен мне еще до рождения, на генетическом уровне. Да и то, эту верность смогла переломить любовь. Мечник же клепает фанатиков из ни в чем не повинных людей. Задымляет им мозги своим даром, заманивая их под свои знамена. И они идут, эти зомби-паладины, свято убежденные в праведности своего полководца и в том, что за правое дело зарплата не полагается.

– Людей? – не понял Алексей.

– А ты думаешь, ты запрограммировал на перерождение всю армию Мечника? Нет, таких как мы – единицы.

– Но я думал...

– Ты думал, – насмешливо хмыкнул глава корпорации. – Назови мне дар, которым владел Эдуард. Или хотя бы истинное имя покойного Антона. А?

Леша вздрогнул, но Альберт этого словно бы не заметил:

– Как Максим, так любящий называться Мечником, именовал Антона?

Алексей молчал, впервые осознав, что действительно никогда не слышал прозвища своего любовника. Почему-то именно эта мысль окончательно убедила его в правоте старшего брата. В том, что настоящим чудовищем был Мечник. Леша с ужасом осознал, в какой опасности находится Юджин. В какой страшной беде он оставил его. И как сложно теперь ему будет спасти любимого. Ведь никакие слова не заставят Лютниста добровольно уйти к Пауку.

Книжник взглянул на старшего брата и спросил, плохо скрывая отчаяние в голосе:

– Зачем тебе все это? Зачем тебе Паук сейчас?

Альберт ответил не сразу, и его слова прозвучали глухо и больно:

– Потому что я перестал быть Творцом.

– Это невозможно! – выдохнул Алексей, невольно делая шаг навстречу поникшему брату.

Но тот отстранился от протянутой руки.

– Тебе еще многое предстоит узнать, Книжник.

И глава корпорации покинул лабораторию.

>>>

Код для входа в личные апартаменты мастера Птицелова был примитивным. Мало кто, в здравом уме, захотел бы вторгаться сюда, даже в отсутствии хозяина. А тем более, когда он был здесь. Но Алексей спокойно ввел четыре необходимые цифры – он помнил комбинацию лучше, чем ему бы того хотелось. Дверь с едва слышным вздохом уплыла в стену. И перед Лешей открылась комната знакомая до боли, до зуда в шраме, опоясывающим шею.

Дриши свернулся калачиком в центре красного дивана. Скукожившийся, растрепанный, растерянный – он внезапно стал похожим на уличного котенка. Алексей невольно улыбнулся. Тварь ответила на эту улыбку оскалом, обнажила мелкие зубки, лишь усиливая ассоциацию.

Леша вошел в комнату, оперся спиной о закрывшуюся дверь. Медленно поднял руку и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. И расправил клубок эмотиков, расслабляясь, позволяя им выйти за рамки, наполнить комнату. Коснулся Птицелова, ласково огладил его своей нежностью, обволок страстью. Дриши принюхался, насторожено поднял голову. Облизнулся.

– Да, иди ко мне, – прошептал Леша, освобождая вторую пуговицу.

Тварь осторожничала. Опасливо прощупывала пространство собственными щупальцами, недоверчиво косилась в сторону недавней жертвы, ставшей вдруг ловцом. Но Алексей знал, что Дриши не продержится долго. Слишком сладок был предлагаемый ему плод, слишком силен был его голод. Дриши едва ли не ломало от желания наброситься и сожрать. Но вместо этого он медленно спустил ноги с дивана и начал крадучись приближаться.

– Да, – кивнул ему Книжник, стягивая рубашку с плеч. – Ты будешь со мной нежен.