Он очнулся в палате и первую минуту с ужасом озирался, пытаясь понять, где он, и не приснились ли ему выписка и неделя мирной жизни с Антоном. А заодно и все остальное, весь этот безумный год. Но отсутствие смирительной рубашки и наличие шрама на шее убедило сначала в том, что Леша как минимум не в психушке. Остальные опасения развеял Мечник, вошедший в комнату, как к себе домой.

– Ну, снова здравствуй, беглый Книжник, – усмехнулся предводитель сопротивления.

– Я от вас не бегал и не собираюсь, – тихо, но твердо произнес Алексей, мысленно воздвигая между собой и собеседником белую стену.

– Это мы обсудим как-нибудь в другой раз, – отмахнулся Максим.

– А он будет?

– Это от тебя зависит, – Мечник оседлал стул, сложив руки на спинке. – Но сейчас я хочу поговорить с тобой о другом.

– Где Юджин? – спросил Леша, страшась услышать ответ.

Его воображение уже успело нарисовать яркую картину о том, как пауки пленили Лютниста, бросив бесчувственного Книжника на асфальтовом крошеве Изнанки. И разъяренный Щит подобрал его только лишь за тем, чтобы обвинить во всех грехах и казнить публично. И на этот раз наверняка.

Но Максим перечеркнул ужасающие фантазии единым мазком:

– Дома он. Отсыпается под снотворным. Иначе его от тебя было не оторвать. Он даже в Прагу на симпозиум лететь отказался, упрямец.

Алексей тихонько выдохнул:

– Значит отбились?

– Отбились, – медленно кивнул Мечник. – Кое-кто говорит, что благодаря тебе, а кое-кто – что вопреки. Я уже и не знаю, кому верить.

– Никому не верь, – пожал плечами Алексей. – Ты же, все равно, все про меня уже давно решил.

– Как сказать, – хмыкнул Максим. – Я ведь, по словам того же Лютниста, вспыльчивый, но отходчивый. А ты, по его же показаниям, проявил себя как настоящий боец, герой и едва ли не волшебник.

– Не понимаю, о чем ты, – Леша поморщился, чувствуя нарастающую головную боль.

– Это не я, это Лютнист. И я тоже не совсем понял, о чем он. Нет, в то, что ты как-то умудрился напугать до усрачки всех, до кого дотянулся, я еще могу поверить. А вот дальше начинается чистый бред, никем толком не подтвержденный. Я уже три дня пытаюсь разобраться в показаниях и определить, кто врет, а кто сочиняет. Но вот теперь может наконец-то ты прояснишь ситуацию?

– Три дня?

– Ну да, – кивнул Мечник. – Я уже думал просить Антона, чтобы он разбудил нашу спящую красавицу поцелуем. Или лучше было бы Лютниста позвать?

– Надо было самому попробовать, – оскалился Леша. – Глядишь от рвотного рефлекса я бы быстрее очухался.

– Ну-ну, – кажется, вместе с Мечником нахмурилось даже небо за окном, и пригасли потолочные лампы. – Ладно. Пошутили, посмеялись – пора делом заняться. Я хочу, чтобы ты рассказал мне свою версию событий в парке.

– Я не помню ничего, – Алексей почти не лгал, но, для достоверного, ответ прозвучал слишком поспешно.

Предводитель сопротивления нахмурился еще больше и, кажется, навис над ним, хотя продолжал сидеть на стуле, даже позу не менял.

– Рассказывай, что помнишь.

Леша облизнул пересохшие губы. В углу палаты стоял кулер с водой, но встать сам Алексей сейчас не рискнул бы, а просить Максима выглядело слишком унизительно.

– Пауки двигались на нас с одной стороны аллеи, твои бойцы – с другой. И Пауки успевали доехать до Юдж... до Лютниста раньше. Я должен был что-то делать.

– И ты сделал, – кивнул Максим. – Накрыл панической атакой около двадцати человек за раз. Так?

Леша кивнул.

– Твои бы таланты, да на пользу отечеству... Дальше что было?

– Дальше... все начали стрелять.

– И вы с Лютнистом, оказавшись на пересечении огней, умудрились не словить ни одной пули. Точнее, практически никто ни в кого не попал. Вот мне и интересно, как так получилось?

Книжник сморгнул. Он услышал отдаленный отзвук-крик: «Сотри!» – и увидел пергамент инфополя. Графитовые слова превратились в пыль под его пальцами. Головная боль усилилась, а свет начал резать глаза.

– Я не помню, – пробормотал Алексей, болезненно жмурясь.

– Не ври мне, – рыкнул Мечник.

– Я... я потерял сознание. Не рассчитал силы с этой паникой. Ты же сам говоришь – двадцать человек попало под раздачу, – спасительная ложь сама легла на язык. – Вот меня и вырубило.

Хотя, лгал ли он Мечнику на самом деле? Или это беспамятство и собственный испуг играли с его разумом злую шутку?

Тем не менее, кажется Максим поверил такому простому объяснению. И похоже, даже обрадовался непричастности Книжника.

– Я так и думал, – произнес он, поднимаясь со стула. – Что ж, отдыхай Книжник. Все уже кончилось.

Алексей скривился в подобии улыбки. Что-то подсказывало ему, что ничего еще не кончилось. Абсолютно ничего.

>>>

Леша одевался, не сдерживая недовольных гримас – вся его одежда и он сам успели пропахнуть больницей. Рядом, на постели, валялась бесполезная выписка. Он и без лишних бумаг знал, что с его мозгом все в полном порядке. Но врачи наконец-то успокоились и позволили ему уйти.

Хотелось как можно быстрее попасть домой, принять душ и обнять Антона. В идеале два последних пункта совместить.

Дверь неслышно отворилась, и в палату заглянула девушка в белом халатике, накинутом поверх легкого платья. Алексей мгновенно узнал ее и с неохотой ответил на фальшивую улыбку:

– Привет, Ань, заходи.

– Я ненадолго, – прошелестела девушка, робко вступая в помещение и придерживая дверь. – Максим Дмитриевич попросил зайти.

– Вот как?

И без того паршивое настроение Леши испортилось окончательно. Хотя, с какой стати он решил, что от него вот так просто отцепятся?

Анна, заметив его нахмурившиеся брови, замерла, словно в испуге. Книжник взглянул на нее удивленно. И вздрогнул, вновь, как тогда, в микроавтобусе, ощутив страх и тщательно скрываемую ненависть, исходящие от этой полупрозрачной девушки.

– Я... вот. Максим Дмитриевич просил передать, что ты можешь и дальше проходить практику в клинике. И вернуться в дом Юджина Владленовича. Если хочешь... тебя восстановят в отряде. Вольфганг согласился взять тебя к себе.

Леше пришлось напрячь слух, чтобы разобрать ее бормотание. Смолкнув, Анечка замерла, стискивая кулачки и глядя в пол.

– Это все? – спросил Алексей, чувствуя, что за невзрачной оболочкой скрывается целая буря эмоций.

Он знал, что Аня не питает к нему теплоты, но не понимал причины. Они не то чтобы никогда не ссорились – они почти никогда не пересекались, хотя работали в одном отделении клиники. Не общались, не сталкивались. И Леше в принципе было сложно представить, чем он мог обидеть эту, неплохую в общем-то и абсолютно безобидную девушку.

Подстегиваемый любопытством, Книжник выпростал одинокое щупальце и направил его в сторону Анны, собираясь незаметно считать основные эмоции и надеясь понять их источник.

– Не смей! – едва ли не взвизгнула Аня, отшатываясь.

Ее ужас обжог щупальце, словно кипятком. Алексей дернулся, пораженный ее реакцией и своей внезапной догадкой:

– Ты видишь их?

Анечка вжалась спиной в стену, не сводя расширившихся глаз с той точки пространства, где замерло его щупальце, вне Изнанки невидимое даже для него. Алексей поспешно втянулся, закрываясь от чужих эмоций, и повторил вопрос:

– Ты видишь их, Ань?

Девушка моргнула, перевела взгляд на его лицо и процедила сквозь плотно сжатые зубы:

– Конечно вижу, я ведь Поисковик. Я таких, как ты, за версту чую.

– Таких, как... – Леша замолчал, устало прикрывая глаза.

Теперь все встало на свои места. А, собственно, чего еще он мог ожидать?

– Это все, что ты хотела мне сказать? – спросил Книжник, застегивая последнюю пуговицу на рубашке.

– Нет, – он видел, как тяжело дается Анечке каждый писк. – Мечник добр к тебе и позволяет остаться. Но ты должен понимать, как ты опасен. Для всех нас. И если правда все то, что говорят о тебе... если ты любишь Лютниста – ты должен уйти.

– Вот как? – Леша сглотнул накопившуюся в горле горечь.

– Уходи, Алеша, – попросила Аня, дрожащим голосом. – Иди туда, откуда свалился на наши головы.

Инфополе мгновенно открыло перед Книжником предполагаемый маршрут и мрачные пейзажи, с бродящими по ним существами.

– Значит, вот кем ты меня считаешь – тварью с Изнанки? – Алексей криво улыбнулся.

– А ты и есть тварь, – прошипела Анечка.

Гримаса ненависти уродовало ее лицо. Леша поймал себя на том, что не чувствует ни боли, ни обиды – лишь глухое раздражение. Мало было Щита и Огонька, так еще какая-то моль выплевывает ему в лицо свои претензии. Какая-то девчонка, которую похоже до старости все будут называть унизительно-ласково – Анечкой.

Вздохнув, Книжник поднялся, делая вид, что не понимает панических попыток девушки просочиться сквозь стену. Чтобы выйти из палаты, ему нужно было пройти мимо нее. Он сделал шаг.

– Успокойся, Анечка. Я слишком сыт сегодня.

Алексей лгал. Голод вымораживал тело изнутри, заставляя пальцы метаться в треморе.

Он сделал еще один шаг, выдавивший из сжавшейся Ани нелепый звук, похожий на писк задушенной мыши. Леша подумал о том, что может убить ее этим страхом. Выдавить из нее жизнь и выпить, словно сок, распробовать вкус этого бесцветного существования. Но тут же отказался от этой мысли, ощутив брезгливость.

– Успокойся, – произнес Алексей, стоя совсем близко, ощущая запах ее волос. – Я ухожу.

И вышел из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь.

>>>

Погруженный в невеселые мысли о сложившейся ситуации, Алексей не очень-то следил за тем, куда идет, почти бездумно гуляя по городу. И ноги принесли его в один из крупных торговых центров. Где он и спохватился, замерев в сантиметре от стеклянной витрины ювелирного салона.

По ту сторону стекла, на черном бархате, сияла коллекция мужских украшений из белого золота. Леша остановил свой взгляд на браслете, вдруг подумав, что еще ни разу не делал Антону подарков. Ни разу не благодарил его за то тепло, что тот дарил каждый день. Сразу вспомнилась банковская карта Эрика, что по-прежнему находилась в кошельке и все еще хранила в себе неведомую сумму. Может и на браслет хватит?

– Крупное звено, ручная сборка, – он почувствовал чье-то присутствие за спиной, лишь когда слух обожгло этим ледяным голосом. – Да, Эдуарду бы понравилось.

Алексей дернулся было, но твердая рука легла на плечо, а под лопатку уперлось металлическое дуло.

– Спокойней, Алексей Юрьевич, вам не стоит так нервничать. Мы просто поговорим.

Леша сглотнул. В витрине отражался он сам, его затравленный взгляд и строгая тень в темном костюме. Паук стоял очень близко, а пистолет держал под углом, удачно скрывая его от посторонних взглядов.

– У вас хороший вкус, Алексей, – продолжил собеседник светским тоном. – Впрочем, я не удивлен. У Эдуарда тоже был хороший вкус, поэтому он и выбрал вас. И не ошибся.

– Его звали Эрик, – пробормотал Леша. – И он ошибся. Ему нужен был Лютнист, а не я.

– Его звали Лемур, и ему нужны были вы оба. А ошибку совершил я. И из-за нее я лишился Эдуарда. И едва не потерял вас, Книжник.

Голос Паука едва заметно дрогнул, отозвался горечью. Алексей отстраненно удивился этому проявлению эмоций. Что это? Неужели скорбь? Одно щупальце осторожно тронуло фигуру за его спиной и тут же сморщилось, пораженное ее холодной скорлупой. Леша едва не вскрикнул от морозного ожога.

– Не советую использовать на мне свои способности, – запоздало предупредил Паук с толикой сочувствующей иронии в голосе. – Вряд ли вы успели за такой короткий срок превзойти Птицелова. А у него пока не получилось обойти мою защиту.

– Что вам от меня нужно? – процедил Алексей, едва удерживаясь на краю паники.

– Мне нужно чтобы вы успокоились и согласились на разговор. Так сказать, переговоры.

– Вы шутите? – Леша покачал головой. – Вы предлагаете переговоры, тыкая мне пистолетом в спину?

– Каким пистолетом? – спросил Паук, отступая на шаг и поднимая руки чуть вверх.

Алексей обернулся и едва не застонал, увидев в ладони собеседника всего лишь связку ключей.

– Простите мне эту шутку, – попросил Альберт, улыбаясь одними губами. – Я не знал, как иначе предотвратить ваше бегство.

Леша вымучил ответную улыбку, понимая, что бежать теперь бессмысленно и стыдно. А ведь стоило всего лишь краем глаза заглянуть в инфо. От этой мысли становилось еще досадней. Но колени все равно продолжали предательски подрагивать.

– И о чем же вы хотели поговорить? – спросил Книжник, пытаясь сохранить остатки достоинства.

Паук возвышался над ним монументом спокойствия и презентабельности. В этих своих умопомрачительно дорогих туфлях и идеальном костюме, с этой вежливой улыбкой на бесстрастном лице, с этой расчетливой сталью в глазах – он выигрывал бой без единого хода. И все же, Алексей понял, что не согласен капитулировать вот так, запросто.

– Я хочу предложить вам альтернативу, – произнес Альберт, кивая так, словно прочел Лешины мысли и остался ими доволен. – Ведь до сих пор вы знали лишь одну версию происходящих событий – ту, что предложил вам Максим Дмитриевич. Или Мечник, если вам так удобнее.

– Вот как? Интересно будет послушать.

– Я надеюсь, что вам действительно интересно. Но, так как беседа обещает затянуться, предлагаю переместиться в более удобное для этого помещение, – приглашающим жестом Паук обозначил направление в сторону выхода из торгового центра. – Здесь по соседству есть прекрасный ресторан. Я угощаю.

И Алексей вдруг понял, что бояться не имеет смысла. И, более того, ему действительно стало любопытно, что же хотел поведать враг и почему именно сейчас. И именно ему.

>>>

Ресторан подавлял своей ненавязчивой роскошью. Леша спрятал ноги в потрепанных кедах под стол и с тоской вспомнил, что от него наверняка до сих пор несло больничными ароматами. Но отступать было некуда.

Альберт с комфортом расположился напротив. Вот он в этом заведении смотрелся естественно и явно чувствовал себя, как рыба в воде.

– Шампанского?

– Я не пью.

– Алексей, – мягкость паучьей улыбки могла бы обмануть, если бы не сохранившийся стальной лед в его глазах. – Я не Лютнист, и у меня нет ни повода, ни желания, чтобы попрекать вас любовью к качественному алкоголю и хорошему отдыху. Вам незачем мне лгать. Тем более, что я знаю даже ваши любимые сорт и марку.

И он действительно угадал с заказом. Глядя, как официант наполняет бокал и расставляет блюда, Леша вновь почувствовал себя в ловушке.

– За вас, Алексей, – Альберт продолжал улыбаться. – За ваши неординарные способности и за ваше блестящее будущее.

Леша скривил губы, надеясь, что гримаса хоть немного похожа на улыбку, и сделал крошечный глоток. Паук осушил свой бокал залпом и принялся за еду. Официант продолжал приносить блюда и уже с трудом находил для них место на, в общем-то, немаленьком столе.

– Вы хотели предложить мне альтернативу, – напомнил Алексей, обеспокоившись вдруг, что увлеченный едой собеседник о нем забудет.

– Да, – кивнул Альберт, продолжая орудовать ножом и вилкой с изящной точностью хирурга. – Вы наверняка уже в курсе, что в относительно далеком прошлом у нас с вами случился крупный конфликт. Который, скорее всего, действительно был спровоцирован моей стороной, чего я не могу утверждать с уверенностью, но не вижу смысла пытаться опровергать. И последствия этого конфликта мы расхлебываем до сих пор. Но, хочу отметить, что, на этот раз, агрессором выступаю не я.

– Да ну, – фыркнул Леша. – И вы, конечно же, не пытаетесь захватить мир.

– Пытаюсь, – не стал отрицать Альберт. – Но я, в отличии от Мечника, учусь на своих прошлых ошибках и стремлюсь действовать мирными путями, с помощью политики и дипломатии...

– Ну, надо же, – снова не смог сдержаться Алексей.

– ...иначе мы бы сейчас с вами беседовали в ином месте и на иных условиях, – Паук не позволил себя прервать.

Книжнику стало не по себе.

– Извините.

– Не стоит, – Альберт продолжал поглощать еду, сохраняя при этом поистине аристократически равнодушный вид. – Я понимаю ваш сарказм и попытку защитить ту точку зрения, что вам навязали мои противники. Тяжело отказываться от удобных идеалов. Даже тогда, когда вы не вписываетесь в собственные рамки добра.

– Не понимаю, о чем вы, – буркнул Леша, пряча взгляд в бокале.

– Все вы прекрасно понимаете, вы же умный, Книжник. Вы талантливый студент, при должном уровне практики, способный стать блестящим специалистом в своей области. Во многих своих областях, если захотите. Все знания мира в ваших руках. И это, возможно, делает вас единственным, кто на самом деле способен создать лекарства от страшнейших болезней. Подумайте – рак, туберкулез, эбола. Я могу создать для вас все условия на базе своих клиник и лабораторий. А ваши способности у п р а в л я т ь инфополем, при грамотном их развитии, могут помочь вам достичь высот, недостижимых даже для меня. Но.

Леша вздрогнул и поднял взгляд. Паук смотрел на него сочувственно:

– Но ваши, так называемые, братья видят в вас лишь солдата, который никак не хочет идти единым строем и бездумно подчиняться приказам. Вы неудобны для Мечника. Особенно после приобретения вами такого специфичного оружия, как эмотики.

– Что?

– Эмотики – волновые проявления вашей эмпатической силы, которые вы умудрились отрастить после ранения Птицеловом. При том, что я искренне сожалею о моем необдуманном приказе и помещении вас в нижнюю лабораторию, – Алексей зажмурился, пережидая паническую вспышку, перехватывающую горло призраком ошейника. – Я рад, что вы не только смогли выжить, но еще и приобрели бесценную силу. Тут уж, как говорится, не было бы счастья...

– Счастья? – прошипел Алексей, сам пугаясь собственной агрессии. – Идите вы в жопу с таким счастьем.

Он был уверен, что Альберт рассердится. Но тот лишь на мгновение оторвался от еды.

– Я вас расстроил. Прошу прощения. Но вы не можете отрицать, что знакомство с Птицеловом сделало вас сильнее...

– Дриши сделал меня тварью! – выкрикнул Алексей, чувствуя, как на глазах вскипают слезы.

– Тварью делают вас ваши «братья», – спокойно и холодно произнес Паук, глядя ему прямо в глаза. – Так же, как и меня. Так же, как и все, что не вписывается в их устаревшие каноны и догмы. Они требуют от вас быть нормальным, они не дают вам развиваться и свободно дышать.

– Это неправда. Ю... Лютнист хотел меня вылечить, – растеряно пробормотал Леша.

– От чего? От эмотиков? От инакомыслия? А что потом? – Альберт вновь улыбнулся, но на этот раз улыбка получилась неприятной. – Что если у него это однажды получится? Он решит «излечить» вас еще и от гомосексуализма?*

Алексей задохнулся, чувствуя, как краска стыда заливает щеки. Но не дал себя отвлечь:

– Даже если так, то в чем ваша альтернатива? В переходе на темную сторону? В работе на ваши амбиции и сотрудничестве в порабощении мира?

– Алексей, вы сами-то себя слышите? Или Мечник и вас успел обработать настолько, что вы не видите ничего, кроме его штандартов и лозунгов о свободе? Вы думаете, что сражаетесь с великим злом, но, я надеюсь, вы поймете, что Мечник не меньшее зло, чем я. И даже большее. Я вкладываюсь в будущее этого мира, в новые технологии, в развитие. А Мечник, дай ему волю и власть – обрушит мир на уровень древнего средневековья, откатит время назад, к мечам и магии. К той эпохе, когда не было иного закона, кроме закона его меча. А таких как вы, Книжник, сжигали на кострах.

– Это неправда, – прошептал Леша, комкая край скатерти. – Все не так.

– Моя альтернатива – в принятии и возможности развития, – сменил тон Альберт. – Вашего личного и мирового развития. И в безопасности, которую я, в отличии от Мечника, могу вам гарантировать даже от Птицелова. Мне нужны такие специалисты, как вы, Алексей. Тогда как Мечнику такой неудобный солдат лишь мешает.

Он аккуратно вытер губы салфеткой и подал знак официанту.

Вместе со счетом, на подносе оказалась продолговатая коробочка из черного бархата с фирменным вензелем.

– Это мой вам подарок.

– Вы пытаетесь купить меня? – ощетинился Алексей остатками гордости.

Наконец-то Альберт улыбнулся по-настоящему, накрывая его волной сарказма:

– Нет, не пытаюсь. В каком-то смысле, я давно уже вас купил. Я хочу, чтобы вы приняли этот браслет в память о нашей беседе и... в память об Эдуарде, – улыбка Паука угасла, а голос вновь еле заметно дрогнул, но он быстро одернул себя. – Только не вздумайте передаривать это Антону, найдите ему что-то попроще. Думаю, на карте еще есть деньги, но, если что, я снова пополню в ближайшее время.

Он поднялся из кресла и лишь в последний момент обернулся, словно спохватившись. Протянул визитку, которую подавленный Леша принял без сопротивления.

– Думай, Книжник. А как надумаешь – позвони. Или сразу приезжай.

Алексей проводил Паука взглядом до самых дверей. Потом взглянул на прямоугольник серебристо-серого картона в своих руках и закусил губу, подавляя всколыхнувшуюся было волну сумбурных чувств. «Шварцстон Альберт Генрихович 8-499-***-**-**» и стилизованное изображение паука – вот все, что сообщала о хозяине визитка.

____________________

* Персонаж, как и автор, в курсе, что "гомосексуализм" - это название болезни, потерявшей свой статус в 1999 году (в России) и использовать данную форму слова неполиткоректно и неправильно. Но в данном случае Альберт использует это слово намеренно, указывая на то, что Юджин может считать Лешу больным и нуждающимся в "лечении".