Этот укромный уголок сада, скрытый от посторонних глаз сплошной стеной клиники и густыми кустами сирени, давно стал излюбленным местом всех здешних курильщиков. Пациенты и медперсонал, скрываясь друг от друга и вышестоящего начальства, бегали на перекуры по одному и целыми компаниями. Конечно летом укрытие было более надежным, чем такой поздней осенью. Но ничего лучшего территория клиники все равно не могла предложить.

Первые месяцы Алексей пытался бросить. Но стоило хоть немного понервничать и пальцы рук охватывало тремором, который получалось усмирить, только поднеся дрожащую сигарету к языку огня. К тому же, в банде Мечника курили кажется все, кроме Юджина и Вольфганга. Это точно не способствовало устранению пагубной привычки, хотя Леше не доводилось курить в чьей-либо компании. Не то чтобы его не звали, скорее он сам предпочитал уединение. И даже в таком популярном месте, как эти сиреневые кусты, ему чаще всего везло оказаться в благословенном одиночестве.

Но этим холодным утром все у Леши шло наперекосяк. Он проспал, и Юджин уехал в аэропорт без него. Сбежавший кофе залил плиту, турка обожгла пальцы, молоко оказалось прокисшим. Поэтому Алексей не удивился, когда за спиной послышался шорох чьих-то шагов, стоило ему сделать первую затяжку.

Он обернулся, привычно натягивая вежливую улыбку и тайно надеясь, что это крадется кто-нибудь из нарушителей режима. И он скроется, как только заметит белый халат Алексея за голыми ветвями кустарника.

– Привет, – чуть удивленно обронил Яр, едва не выронив сигарету. – Я думал тут нет никого.

– Привет, – откликнулся Леша и неопределенно пожал плечами.

Запоздало удивился тому, как много среди бойцов Мечника рыжих. Хотя Антона к рыжикам можно было отнести с некоторой натяжкой – он все-таки был русым, хоть на свету и поблескивал ржавчиной. В отличии от Яра, который просто пылал, словно начищенная медь. Зато у него почти не было веснушек. Да и те, что были, можно было разглядеть, только если специально присматриваться.

– М? – Ярослав вопросительно и как-то нетерпеливо взглянул на Алексея, и тот сообразил, что пока он витал в рыжих облаках, у него успели попросить огня.

Зажигалка дрожала и шипела, Леша не успел толком успокоиться и сейчас еле справлялся с собственными пальцами. Устав ждать, Яр поймал его руку своими неожиданно горячими ладонями и наконец-то смог прикурить. Казалось, что от его прикосновения, на коже останется ожог.

«Огонек», – вдруг вспомнил Книжник: «его зовут Огонек».

Прозвище потрясающе ему шло.

- Отец запрещает пользоваться огнем, - благодарно пыхнул дымом Яр. - Чтобы не палиться. А зажигалки вечно теряю. Только ты это - отцу не говори, что я курю. Я обещал бросить.

– Кому? – не понял Леша.

– Ну, Мечнику же.

– А... ладно, – Алексей растерялся окончательно.

Мечник конечно выглядел чуть старше, но не настолько, чтобы успеть обзавестись таким взрослым сыном.

– Ой, ты ж не знаешь, – улыбка разом осветила лицо Огонька. – Мечник нас с Алисой усыновил, когда нам по четырнадцать лет стукнуло. Сразу, как нас нашел, так и забрал из детдома обоих.

– А... – Леша сморгнул и не удержался от вопроса. – А сейчас тебе сколько?

– Семнадцать, – ответил парень и тут же добавил с гордостью. – Я тоже в мед поступил.

Он выглядел от силы на те самые четырнадцать. Мелкий, бледный, рыжий. Книжник заметил сбитые костяшки пальцев и вдруг с ужасом сообразил, что общается сейчас совсем не с ребенком.

Огонек был одним из предводителей банд Мечника, практически его правой рукой. Он руководил большинством операций, непосредственно участвовал в битвах. Владел почти всеми видами огнестрельного оружия. И даже будучи безоружным мог нанести противнику невосполнимый урон с помощью своей способности воспламенять физические объекты.

Алексей слышал от Антона какую-то абсолютно дикую историю о том, как Яр и Алиса вдвоем взорвали целый паучий завод. При том провернули все так тонко, что даже сам Паук поверил в утечку газа. В последнее лично Леша не верил абсолютно, но сейчас невольно восхитился безбашенностью Огонька.

– Когда ты все успеваешь? – спросил он единственное, что смог сейчас сформулировать из целой бури мыслей и чувств.

– А я и не успеваю, – вздохнул Яр. – Операции, вылазки. Здесь еще подрабатываю – пропускать приходится много. Но отец обещал помочь с учебой.

Алексей невольно облизнул губы, чувствуя, сколько благодарного тепла и значимости парень вкладывал в короткое слово «отец».

– Ну вот, он тебе помогает, а ты обещание нарушаешь, – решился на шутку Леша, надеясь, что Огонек не обидится.

Тот, действительно, лишь смешливо фыркнул.

– Да он это так, почти по-приколу. Чтобы я помнил, что уже не детдомовский, и есть кому по шее дать, если что. И мне, и сестре.

– Сестре, это Алисе?

– Ага. Только она не Алиса, а Струна. Ты, Книжник, привыкай.

Алексей кивнул, внутренне поморщившись. Сопротивление носилось со своими старыми прозвищами, как кошка с салом. А ему все это напоминало какую-то детскую игру в супергероев.

Чтобы уйти от неприятной темы, он сказал:

– Здорово иметь сестру, которая тебя понимает.

Ярослав согласно хмыкнул, но поправил:

– Мы со Струной ведь тоже не родные. Просто, так совпало, что в одном приюте оказались и друг друга нашли. Так и выживали в этом мире, друг за друга держась. А потом нас Мечник нашел.

– Ну, я же говорю – здорово найти сестру.

– Ты теперь тоже нашел брата.

Леша осторожно улыбнулся, вспомнив Юджина. И тут же почувствовав тепло, словно Лютнист вдруг оказался рядом, а не летел сейчас в самолете на другой континент.

Но Огонек зачем-то добавил:

– Мы теперь все твоя семья, Книжник.

И тепло исчезло, оставив равнодушно-холодное ощущение долга и недоверия. Как Алексей не старался, у него не получалось почувствовать себя частью большого, великого и грозного добра, которое воплощала в себе идея Мечника.

Чтобы уйти и от этой темы, Леша решил вернуться к вопросу учебы:

– Медицина – это серьезно. Может стоило взять отпуск на время? У Максима много людей, есть кому подхватить.

– Я незаменим для сопротивления, – ответил Ярослав с кажущейся горечью, в которую прежний Леша наверняка бы поверил.

Но нынешнего Книжника неприятно резанули гордыня и бравада, скрывающаяся под напускным спокойствием и маской одинокого героя. С одной стороны, Огонек имел полное право чувствовать себя самым-самым крутым и важным, этаким семнадцатилетним капитаном. Особенно если это не вредило общему делу. С другой стороны, Лешу уже начинало подташнивать от всех этих пафосных поз и возвышенных речей о важности борьбы добра со злом.

А может быть он просто завидовал этому мальчишке? Тому, что он признан и любим. Тому, что он действительно незаменим для Мечника. В отличии от него, от Книжника, который не был нужен ни друзьям, ни врагам.

– Ну да, кто-то же должен, – Леша все же не смог сдержать иронию.

Но Яр коротко кивнул, явно не распознав ее в тихом голосе собеседника. Снова улыбнулся открыто и солнечно:

– Ты давай тоже, вливайся уже. Нам на передовой очень нужны медики и головастые парни. А я слышал, что ты умеешь боль снимать одним прикосновением.

Алексей вновь неопределенно пожал плечами. Он не снимал боль – он забирал ее, впитывал собственной кожей. И переживал после, заперевшись в больничном туалете или уже дома – зажав в зубах уголок подушки.

Это было мучительно. Но это освобождало его от ночных кошмаров. От постоянного холода, царящего в теле. И от вопросов, роящихся в голове днем. Потому что чужая боль была не только мучительна, но и приторно сладка.

>>>

Первый раз он сделал это неосознанно. Просто захотел облегчить состояние одного из пациентов онкологического отделения – одиннадцатилетнего мальчишки со старческим взглядом и приговором в диагнозе. Он просто жалеючи погладил худую ладошку. И накатившие тошнота и боль буквально сбили его с ног.

Благо, того первого раза никто не заметил. Ребенок спал, а его мама задержалась в аптеке достаточно, чтобы Алексей успел прийти в себя и худо-бедно понять, что произошло.

Его выворачивало наИзнанку еще несколько дней. Но это никак не могло быть связано с тем, что организм мальчика вдруг начал положительно реагировать на лечение.

>>>

– Я хилый и стрелять не умею, – признался Леша, гася окурок о черную стену.

– Так приходи на тренировки – научим, – Яр едва ли не покровительственно хлопнул его по плечу и удалился, бодро загребая уже подсыревшую листву ногами.

Много позже, заскочив после работы в супермаркет и зависнув в молочном отделе, Алексей подумал о том, что нужно согласиться на приглашение Огонька. Это как минимум могло поднять его статус в глазах Максима и остальных. И возможно он смог бы стать не такой уж бесполезной и небоевой единицей. И в следующий раз Паук не застал бы его врасплох, безоружным и беспомощным...

– Что, Лешка, свежее молочко? – окликнул его насмешливый женский голос.

Леша покраснел, сообразив, что снова завис, почти провалившись в инфополе, и невесть сколько времени бездумно сканировал бутылки с молоком. Он заморгал, прогоняя с сетчатки шкалы со сроками годности, и смущенно улыбнулся девушке. Он был уверен, что с ним заговорил кто-то из коллег, так же, как и он, заскочивший в магазин по дороге домой.

Искра хлопнула пузырем из жевательной резинки и широко улыбнулась ему, щуря синие глаза:

– Привет.

Алексей шарахнулся прочь. Не заметил, как сбил плечом, выставленный на «остров» тетрапак. Попытался вдохнуть, но сжатое спазмом горло отказалось пропускать воздух. Девушка просто стояла, чуть притопывая в такт звучащей из наушников музыке. Но в охваченном паникой разуме Книжника она уже окружала его, заковывала в тесные наручники и сдавала с рук на руки Птицелову.

Под ногой хлопнул раздавленный пакет с молоком. Этот звук подействовал на Лешу, словно выстрел стартового пистолета – он наконец-то смог побежать. И сбежал, не чуя ног, уверенный, что враг вот-вот настигнет. Лишь пробежав несколько кварталов и окончательно выдохшись, понял, что никто бы не тронул его на глазах у сотни свидетелей.

Но до самых спасительных ворот загородного особняка его преследовал издевательский смех Искры.