Утро в районе Дорчестер началось с крупных арестов. Управляющий полицейским департаментом Бостона в сотрудничестве с губернатором штата и мэром разработали план зачистки города от всех известных участников картеля «Лос Канарис» и их сподвижников. Среди задержанных были и четырнадцатилетние подростки, женщины, старики, чем не мог не воспользоваться бессменный оппонент и соперник, проигравший недавние выборы Джорджу МакКейну, Луис Гонсалес.

Ближе к обеду Гонсалес с последователями устроили пикет перед зданием администрации Бостона с лозунгами: «Долой полицейское государство!», «Отберем власть у нацистов!». Луис же раздавал интервью всем, желающим услышать его мнение, обзывая самого губернатора – старым конфедератом, а главу БПД – его нацисткой шавкой.

На проходящей в эти минуты пресс-конференции выступили губернатор штата и мэр Бостона, объяснив происходящее в городе и опровергнув обвинения Луиса Гонсалеса.

— Я никогда не смотрел на народ, разделяя их по цвету кожи, национальностям и религии. В моем офисе бок о бок работают христиане и мусульмане, являясь выходцами из таких стран, как Испания, Иран, Италия, Ирландия. И у всех у них одна цель – обезопасить город для граждан! Из присутствующих кто-нибудь хочет, чтобы ваши дети покупали наркотики прямо за углом? Войдя в магазин, покупали оружие, а выходя – безнаказанно стреляли в кого попало? По ночам вы грезите об этом? — обратился Джон МакКейн к присутствующим журналистам.

— Нет, — ответил один из них.

— Нет, никто этого не хочет... — почти хором раздалось из зала.

— Думаю, любой родитель мечтает, чтобы его чадо росло в безопасной среде. Именно поэтому мы сейчас проводим аресты в районе Дорчестер. Добропорядочным гражданам не о чем волноваться, — заявил МакКейн.

Как и всегда, жители города поддержали идею губернатора. Бостон являлся одним из самых безопасных городов в Соединенных штатах. Горожане понимали, что если губернатор перестанет принимать самые жесткие меры, то мегаполис охватит «чума» под названием «наркоторговля» и болезнь коснется всех семей, а не только района Дорчестер, который уже давно безуспешно борется с «недугом».

После трагичной ночной бойни, находившиеся в клинике медленно приходили в себя. Как только следователи прокуратуры и детективы полиции завершили работу на месте преступления, персоналу разрешили прибраться в коридорах и помещениях. За ночь погибли шестеро телохранителей и трое медицинских работников.

Губернатор в своем выступлении выразил соболезнования родным и близким погибших и пообещал денежные компенсации их семьям.

Хантера перевели в другую палату. Алекс лежал в соседней. Он успешно перенес операцию и его жизни сейчас ничего не угрожало. А вот Стивен МакГрегор, которого спас Хэйл, все еще находился в стабильно тяжелом состоянии. Он находился в послеоперационной коме, и врачи не спешили делать прогнозы.

В клинике дежурил полицейский спецназ. Доктор Хоук решил временно отказаться от приема пациентов, успешно распределяя их в соседние медицинские пункты.

Киан сидел рядом с койкой Хантера, внимательно рассматривая свою перевязанную руку, когда в палату вошел мистер О'Рейли. Услышав скрип двери, парень поднял глаза и посмотрел на отца друга. На миг они встретились взглядом, но мужчина быстро перевел глаза на сына.

— Киан, тебе стоит поехать домой, принять душ и отдохнуть. Я останусь с ним! — настойчиво произнес Конол.

— Скоро приедет ЭйДжей. Он принесет мне чистую одежду... — обмолвился Киан.

— Это не просьба. Я предупредил охрану, они ждут тебя внизу! — чуть повысил голос тот.

— Киан, иди. Тебе нужно отдохнуть. Постарайся поспать хоть немного, — попросил Хантер.

— Ладно. Я вечером приеду, — Киан не хотя поднялся и покинул палату.

Конол немного постоял, а затем сел на освободившееся место. Он находился в раздумьях: не знал, стоит ли сейчас говорить с сыном о его странном поведении. И все же решил высказаться.

— Хантер, что происходит?

— В смысле? — недоуменно вскинул брови тот.

— Скажи, что я неправильно понял вас? — Конол смотрел в глаза сына.

— Не знаю... — и Хантер смущенно отвернулся, догадавшись, о чем спрашивает отец.

— Это же не правда?! — все еще отказываясь верить, давил Конол.

— Правда, — еле слышно прошептал Хантер.

— Хантер, ты наш единственный ребенок... Забудь об этом! — повысил голос отец.

— Как? Просто взять и забыть? А как же мои чувства? — возмутился парень.

— Господи, Хантер! Ты католик, а он парень! О чем ты думаешь, вообще?

Конол старался не давить на сына, но уже терял контроль над собой. Они с Маргерит всегда мечтали о большой семье. Но любимая жена не смогла родить ему больше детей после осложнений во время родов. Они были благодарны за Хантера и надеялись, что сын сможет подарить им внуков.

С момента, как приехали в клинику, родители заметили странное поведение сына. Они догадались, что между ним и Кианом что-то происходит. Конол был категорично против того, чтобы его сын встречался с парнем.

— Пап, прости, — все так же тихо произнес Хантер.

— И что это означает?! — хмуро взглянул на него отец.

— Прежде, чем снова заставить меня разлюбить и забыть, как ты это сделал в прошлый раз, ты должен задуматься о том, что для вас с мамой важнее: единственный сын или его похороны, которые вам придется организовать, как только ты заставишь Джона позаботиться о том, чтобы он разлучил нас с Кианом, — прямо заявил Хантер.

— Хантер, она была... — попытался Конол оправдаться отец, но сын перебил его.

— Я любил ее, какая бы она не была! Мы были подростками. В таком возрасте все делают ошибки. Но вы не дали мне выбора. Мне уже двадцать один, и я имею те же права, что и вы с мамой! Не вам решать, кого мне любить! — закричал парень.

— Ты только не нервничай, сейчас главное – твое восстановление, — заволновался тот.

— Если по какой-то причине вечером он не придет, я пойму, что это из-за вас! — пригрозил Хантер и, отвернув голову, прикрыл глаза.

— Вернемся к этому разговору, когда тебя выпишут, а сейчас отдыхай, — Конол погладил сына по голове и вышел.

Хантер прекрасно понимал, что отец просто так не позволит ему встречаться с парнем. Он был уверен лишь в своих чувствах, и если Киан захочет, то был готов сражаться за него. А если придется сделать выбор, то он без сомнений выберет Киана, потому что уже не представлял жизни без него.

Гарретт сидел в кабинете, сортируя дела задержанных по тяжести преступлений, когда к нему, как ошпаренный, ворвался старший брат.

— Кто? — догадавшись по его виду, что произошло что-то страшное, спросил Гарретт.

— Луиза...

— А Томас? И... Риан? — схватив пиджак со спинки кресла, он направился к выходу.

— Они в безопасности... у Митчелла, — ответил Джон.

— У конфедерата Митчелла? — ошеломленно оглянулся Гарретт.

— Это сейчас единственное место, где до них не смогут добраться мексиканцы и итальянцы, — тяжело выдохнул Джон.

— Это то место, с которого может начаться наш конец! — бросил Гарретт и выбежал. — Мне нужен отряд спецназа для сопровождения.

Включив сирену, они ехали на максимально допустимой скорости. Всю дорогу Гарретт думал о том, что скажет Томасу при встрече. Ведь он бросил его одного именно в тот момент, когда тот нуждался в помощи, а теперь он потерял мать Риана. Произошло бы такое, если бы Гарретт остался и помог защитить их?

Автомобиль припарковался напротив дома того самого Митчелла.

— Вы кого-то потеряли? — на лужайке появился юноша с пистолетом в руке.

— Убери оружие, мы приехали не за вами, — Гарретт не хотел обострять и без того шаткую ситуацию.

— Сынок, не размахивай пистолетом перед вооруженными людьми: они за нашим гостем, — выбежал во двор высокий светловолосый мужчина.

— Митчелл, нам не нужны проблемы, мы заберем Томаса с сыном и уедем, — крикнул Гарретт.

— Они в спальне на первом этаже, — отошел мужчина, пропуская гостей внутрь.

Гарретт вошел один, попросив остальных ждать на улице. Он заглянул в комнату, где находились Томас с сыном.

О'Риордан сидел на кровати. Только что потерявший родную мать малыш мирно спал на его руках. Он пока еще был не в состоянии осознать происходящее, но наступит время, когда сын спросит, что произошло с его матерью.

Томас думал об этом. Ему когда-нибудь придется рассказать все, но сейчас самое главное – защитить Риана.

— Как вы? — тихо спросил Гарретт.

— Мы в порядке... — поднял глаза Томас.

— Прости меня, — подошел тот и сел напротив.

— Не нужно. Ты не соглашался делить меня с ребенком и его матерью, так что... Я понимаю, — холодно произнес Томас.

— Ты прав. Не соглашался. Зато клялся любить тебя, даже если будет трудно... Невозможно. Но испугался и сбежал при первых же проблемах, — Гарретт виновато опустил голову.

— Гарретт, я тебя ни в чем не виню. Это мои проблемы, и решать их мне. Тебе не стоит сейчас отвлекаться от работы. Я знаю, что произошло ночью. Митчелл посадит нас в самолет, как только Джон принесет паспорта...

Томас был уверен, что Гарретт был в курсе того, что он решил уехать из штатов.

Гарретт медленно поднялся и в замешательстве отступил к двери.

«Неужели у меня с самого начала не было шансов извиниться? Значит, они решили все без меня? Мое мнение неважно?» — бесконечные вопросы сверлили виски.

— Хорошо... Удачного полета. Надеюсь, что ты обретешь свое счастье на новом месте...

Гарретт сделал короткий вдох, стараясь контролировать нахлынувшие эмоции и покинул дом. Гордость не позволила ему попросить бывшего друга остаться или спросить его: можно ли ему поехать с ними.

Томас ждал, что Гарретт проявит желание хотя бы поддерживать связь, но тот молча вышел. Скупая мужская слеза предательски скатилась по его щеке. Он смахнул ее тыльной стороной ладони и склонился к сыну:

— Что ж, вот и остались мы одни выживать в этом мире. Но не волнуйся, мы обязательно найдем родственников твоей бабушки на родине наших предков...

Он поцеловал сына в лоб и, положив его на кровать, поспешил за Гарреттом на улицу.

Во дворе за столом на деревянных скамейках сидели люди Митчелла.

— Сможете присмотреть за мальчиком? Мне нужно забрать кое-какие вещи из дома, — спросил он.

— Составьте список необходимого и скажите адрес: вам нельзя покидать дом, — раздался голос Митчелла за спиной.

Гарретт вернулся ближе к вечеру. Заметив одиноко сидящего в гостиной старшего брата, он попытался пройти молча, не желая слушать разговоры о том, что поступает неправильно.

— Гарретт, подойди, — раздалась негромкая просьба Джона.

— Можно отложить разговор на завтра? — охрипшим голосом спросил Гарретт.

— И долго ты кричал? Снова поругались? — встревожился тот.

— Я был с друзьями, не понимаю, о чем ты, — не желая рассказывать о своих проблемах и без того переживающему за сына Джону, притворился Гарретт.

— Садись, — Джон указал на диван напротив.

Слегка покачиваясь, Гарретт прошел к брату, сел напротив и посмотрел на него захмелевшим взглядом:

— Что происходит?

— Ты знаешь, что я против таких отношений, Гарретт, но сейчас, наблюдая за тобой и Томасом, мне трудно судить вас. Для меня ты всегда будешь младшим братом, которого нужно оберегать, иногда даже от самого себя. Поэтому я очень надеюсь, что вы сможете простить и забыть все плохое...

Джон хмурился, пока говорил, а потом вынул из кармана пиджака паспорт, билет на самолет и протянул брату:

— Вот... Держи. И, если вдруг захочешь уехать с ним, я все пойму. Мы все будем в порядке, за нас не переживай.

Брат взял из рук Джона документы, раскрыл паспорт и замер на нем взглядом.

— Спасибо, Джон, ты всегда заботился обо мне, а я становлюсь обузой чуть что...

— Я надеюсь, что у вас все будет хорошо. За остальное не переживай.

Джон встал, похлопав брата по плечу, направился в кабинет.

Гарретт поднялся к себе. Войдя в комнату, он несколько секунд стоял в раздумьях, а потом бросил паспорт и билет в ящик для использованной бумаги и улегся на кровать.