— Ты стал уж слишком стереотипным, — высмеивал Ёнджун, присев на полу на корточках, стараясь понять, что хотел Субин от этого предложения. — Я не вижу и единого шанса, что он согласится на это.

— Он должен! — Субин постарался отомстить парню, но всё безрезультатно. Он лучше остальных знал, что Ёнджун был прав. Тем не менее отчаянные времена требуют отчаянных мер; и можно сказать, что он и сам был отчаянным.

— Даже если он согласится, — заявил лучший друг, с вызовом подняв брови. — Что ты вообще творишь? В любом случае, в чём смысл всего этого?

Хороший вопрос. Какова была цель его новообретённого плана по раздражению родителей во время Рождественской поездки? Всё началось со звонка его матери около трёх недель назад, за время которого слишком много раз прозвучало, что они с нетерпением ждут, хотят увидеть своего мальчика в этом году на праздники. И их предложение Субин принял как угрозу, потому что его родители ничего не делали просто так и без особой мотивации.

Мотивация была проста: благотворительный сбор средств и аукцион матери стремился стать крупнейшим в этом году. Субин был расстроен, конечно, не из-за такого благородного жеста, а из-за того, что знал настоящую причину и что стояло за такими громкими событиями, как это.

Постоянно всё это было лишь для вида.

Какой был смысл в том, чтобы выставлять себя милосердным и оказывать помощь нуждающимся, когда на самом же деле это никогда не делалось ради благих дел? Как то, что богатые людишки одеваются в дорогие костюмы и люксовые платья, может помочь бедным людям?

Субин и сам был примером желания своих родителей произвести впечатление не только своими действиями, но и красивым личиком. С четырёх лет и дальше Субин слабо помнил, чтобы его воспитывал кто-то, кроме горничных и служащих империи отца.

Итак, смысл был в том, чтобы плюнуть родителям прямо в лицо. Показать, что они больше не могут использовать его и уж тем более манипулировать им, словно пешкой в своих играх в доброго самаритянина.

Зовите его самовлюблённым.

— Разве он не проводит рождественские каникулы один, как всегда? Может, я делаю ему одолжение!

— Продолжай убеждать себя и дальше, может, приблизишься к тому, чтобы уговорить и Бомгю тоже.

Бомгю был его другом. Опустим, что Гю был другом Ёнджуна, а тот, в свою очередь, дружил с Субином. Он знал о нём из рассказов Чхве и коротких встреч, когда Джун волок парня с собой, где зачастую Бомгю не скрывал своей неприязни, которую испытывал к сыну богатеньких родителей.

Конечно, он не мог винить его. Да он сам смотрел с очевидным отвращением на своё прошлое.

Однако это была возможность освободиться от идеалистического видения, которое воспитывали в нём, и, возможно, вместе с этим отомстить.

— Попробуй подтолкнуть его к этой идеи, — Субин состроил щенячьи глазки, направленные на Ёнджуна, которым тот никогда не мог отказать.

— Я попробую, но это твоя проблема, не моя.

* * *

— Нет, — слово, сказанное с невероятной решительностью, настигло ушей парня, когда он собирал книги в библиотеке, отрабатывая свою смену. Несложно было догадаться, что он не нуждался в деньгах его родителей, и сколько бы денег они бы ему ни дали, они всегда были написаны в углу счёта, скрытые, запертые позором, что бы это ни значило.

Кто-то, возможно, и скажет, что он выдаёт себя, кто-то скажет, что нет. И под этим не многозначительным «‎кто-то» зачастую он имел в виду Бомгю. Всё тот же человек, что кидался всё тем же отказом ему в лицо.

— Нет?

— Нет, — повторил он. — Думаешь, я, как тот щенок, буду бегать вокруг, вилять хвостиком и раздражать твоего папочку или что-то ещё? Так я не щенок. Поэтому нет.

Ладно, это была неудачная попытка. Тем не менее это не последний козырь в его рукаве.

— Я заплачу.

Моментально эта пара слов привлекла внимание Чхве.

— Что, прости?

— Смотри, всё, что нужно. Я заплачу.

— И почему же ты не попросил своих драгоценных друзей помочь? — высмеял Бомгю. — Почему, во имя всего святого, это должен быть я?

— Для начала все они разъезжаются по домам на Рождество. Поверь мне, я пытался, — начал он, расставляя собранные книги. — Во-вторых, я уверен, что ты будешь злить моих родителей больше, чем все они вместе взятые. Они невероятно поверхностные люди, которые судят других по внешности. Уверен, они будут ненавидеть тебя.

— Ты хочешь, чтобы меня неделю мучили богатенькие людишки, лишь бы расстроить своего дорогого отца? Нет уж, спасибо.

Субин тяжело выдохнул. Это оказалось сложнее, чем он думал.

— Из всех них, я думаю, только ты сможешь смеяться над богачами, прямо им в лицо.

И вновь внимание Бомгю было завоёвано его словами. Он тратил своё драгоценное время на то, чтобы проанализировать предложение Субина целиком и полностью, как будто пытался найти новый подход, который не использовал раньше, чтобы отказать ему. Чхве предложил уже абсолютно всё, что мог. Тем более что могло быть лучше, чем принять его предложение?

— Слушай, я не заставляю тебя притворяться и не быть собой среди них. Притворись, что по уши влюблён в меня, и я заплачу тебе за это. И не только это. У тебя будет бесплатная еда и место, определённо лучше того, где ты бы мог остановиться на время каникул.

Бомгю схватил несколько книг со стола за ним и кинул их в корзину, прежде чем наконец сказать:

— О какой сумме идёт речь?

Бинго!

* * *

— Да это хренова туча денег, о мой Бог! — завыл Бомгю, смотря на цифры на банкнотах в бумажном конверте, который Субин вручил ему. — И это родители дают тебе столько денег?

— Пока это покупает их любовь, — безразлично бросил Чхве в ответ. Казалось, не осталось ни единой вещи на этой земле, которую родители не пытались дать ему. Всё это было слишком дорого и ненужно, настолько, что каждая монета тянула его к земле. — Мне это не нужно в любом случае. Поэтому охотно забирай их.

— Я должен был согласиться раньше, — шептал Бомгю. Они расположились на диване в небольшой квартире Субина, которую тот делил с двумя другими парнями. Она была уютной, и этого достаточно; он не нуждался в чём-то большем, чтобы выжить, несмотря на его возможности. — Кстати, мы должны установить некоторые правила.

— Конечно. Я не собираюсь делать то, что будет вызывать у тебя дискомфорт.

Гю захихикал, издеваясь:

— Даже если брать во внимание твой образ обеспеченного гея, я знаю, что ты не будешь делать этого. Просто давай установим лимит: не касаться моего лица. Можешь хватать меня за руки когда угодно и где угодно, хватать ладонь, но только не трогай лицо.

— Не прикасаться к лицу. Я понял, — Субин кивнул и согласился, даже несмотря на то, что любопытство брало верх. — Моим родителям вряд ли понравится мысль о том, что я встречаюсь с мужчиной, однако, думаю, они будут слишком заняты, рассматривая твои тату на руках и длинные волосы, чтобы первоначально подумать об этом.

— Божечки, разве им до сих пор не вручили титул «‎худшие родители последних лет»?

— Когда я пришёл к ним с этой новостью, они были рассержены, как и прежде, а после моя мать сказала, что, возможно, будет хорошей рекламой показать, что они поддерживают своего сына-гея. Предполагаю, это и есть истинная причина, почему они хотят видеть меня дома на каникулах: чтобы выставить напоказ.

Бомгю в это мгновение казался опасным с необъяснимой гримасой злости.

— Это заставляет меня хотеть всё сильнее ударить их.

— И ты будешь не первым.

Гю не спросил разрешения, чтобы растянуться на диване, словно владел этим местом, прежде чем произнести:

— Почему ты просто, блядь, не уйдёшь? Ты не пользуешься их деньгами в любом случае. Так почему тебе не уйти и жить… как нормальный студент?

— Я бы ушёл, если бы всё было так просто. Но дело в том, что богатые люди повсюду имеют глаза и уши, они будут знать, где я, куда бы ни ушёл, постоянно заставляя меня возвращаться к их образу жизни.

Бомгю замычал в ответ. Он толком и не понимал, что творилось в его голове, словно его мучило сказанное Субином, который так просто свалил всю эту правду на него. У Субина было трудное время, когда он пытался различить то, что его беспокоило, от того, как родители обращались с ним. И пусть он совершенно безразличен и холоден к этому вопросу, каждый раз, когда кто-то пытался жалеть его, ошеломлял его.

В этом не было смысла. Таков был его обычный день.

— В какой-то мере мне жалко тебя. Я бы ненавидел такую жизнь.

Субин уже слышал это раньше. От его друзей и в своей голове, когда жалел себя за своё же детство. В то же время это давало ему возможность сожалеть о своём существовании с учётом того, в какой роскоши он рос.

— Чёрт, не знал, что ты на такое способен, — взвыл Субин.

Брови Гю поползли вверх по лбу, когда недоверчиво он переспросил:

— Способен на что?

— Желание познать всю привилегию моего мира, — Бомгю рассмеялся, улыбаясь, всё ещё занимая всё место на диване парня.

Субин надеялся, что парень сможет привыкнуть к его присутствию до того, как они направятся в его дом на следующей неделе. У него всё ещё было много домашней работы, которую так или иначе нужно было закончить, и пусть Бомгю делает, что пожелает. По крайней мере, эта часть сделки была выполнена.

Тем не менее, казалось, у парня были совсем другие планы. Бомгю смотрел, как Субин тянулся за книгами по клеточной биологии, и, заглянув за спинку дивана, неуверенно спросил:

— Погоди, мы закончили?

Чхве подпрыгнул на месте от неожиданности.

— Ты можешь оставаться здесь так долго, как пожелаешь.

— Тогда что насчёт твоих пределов? Есть какая-либо граница, за которую мне нельзя переступать?

Субин помотал головой.

— Я не очерчиваю границ. Верю тебе.

— Да ты едва знаешь меня, — бубнил Гю.

Это не было ошибкой или чем-то в этом роде; он не ожидал, что будет понимать его или других людей. Основываясь на близкой дружбе с Ёнджуном, он предполагал, что может рассчитывать на парня. И он никогда не подбирал слов, долго думая над ответом, поэтому те слетали с его губ в то же время, как он думал о них.

— Ты слишком надёжный. Люди легко могут воспользоваться этим, — шептал Гю.

Он знал это.

* * *

Правда началась немного раньше договора.

Субин никогда не был тем, кто по уши влюблялся. Вам известно, что многие говорят, когда ребёнок или подросток вырывается из-под защиты, он становится диким.

То же самое случилось и с Субином, когда он вырвался в университет. Его родители даровали всё, в чём он нуждался, включая в этот список и собственную квартиру. Но это было слишком много. Колоссально для одного человека, и слишком много контроля. Их глаза и уши повсюду.

Поэтому он продал её, переехал в квартиру поменьше, более уютную, и мирился с сожителями. Он сам до сих пор толком поверить не мог, что ему удалось сбежать.

И вот, как он встретил Ёнджуна. Комплекс был наполнен студентами разных специальностей, возрастов и национальностей, и парень рад, что не являлся исключением; Чхве быстро поладили, начиная с недолгих переписок, и именно здесь распустился цветок их дружбы.

Только когда они стали постоянными посетителями домов друг друга, они и встретили Чхве Бомгю.

И одного такого мгновения, казалось, было достаточно, чтобы хотеть остаться с ним. В нём запоминалось абсолютно всё: его чёрные шелковистые волосы, украшенные цветными прядями различных цветов; полностью чёрная одежда, точно играющая на контрасте с его волосами; и татуировки на руках. Он был ошеломителен, и Субин никогда ранее не чувствовал такого физического влечения к кому-то.

Не улучшило ситуацию и то, что Ёнджун довольно часто рассказывал о привычках и страстях его соседа по комнате, немного странного Бомгю. И всё это притягивало Субина: его навыки игры на бас-гитаре, стихи и картины.

С того дня Субин был очарован им, однако это не меняло ненависти Гю.

И он даже не мог винить его за это. Если бы его детство было бы настолько плохим, каким было у Бомгю (если верить словам Ёнджуна), он был бы так же обижен на людей, как он сам, которые обладали всем тем, чего желали, и порой даже больше.

Так или иначе, это отстойно и это задело его сердце.

Возможно, это и было университетское Рождественское чудо: шанс Субина показать Бомгю, каким он мог быть.

* * *

Прошло около трёх дней с момента заключения сделки. Всё больше Бомгю расслаблялся рядом с ним, по его словам, всё это лишь для того, чтобы родители не раскрыли их маленькую тайну, и после таких отговорок возник вполне логичный вопрос:

— Должен ли я знать больше о твоих родителях? Твоей жизни? Это странно, если я не буду знать этого, с учётом того, что мы встречаемся пять месяцев.

Это была часть их договорённости. Мол, они встречались пять месяцев, с лета, когда их отношения наладились, после долгой и мучительной тоски друг по другу. Субин предпочитал ту историю, которую легко можно было рассказать, не вспоминая лишних деталей, и чувствовать себя разумно, говоря кому-то об этом, когда Бомгю хотел легко запомнить рассказ. И, в конце концов, после оговора некоторых деталей, — не слишком много, ведь как говорил Субин: «Слишком много деталей — признак лжи», — Бомгю объявил, что наконец на руках они имели полную историю.

Субин думал, что будет тем, кто превратит все доводы в ложь, особенно после того как Гю начал отрицать всё с самого начала, однако он так же думал, что деньги, предложенные ранее, будут держать его на правильном пути.

— Если бы мы в самом деле встречались, что бы ты не знал о моих родителях — было бы только плохое. Учитывая, что они мне не нравятся.

Бомгю замычал в ответ, шурша пачкой чипсов, которую Субин сохранил для него.

— Ладно, тогда, раз уж дела обстоят так, расскажи мне о себе.

Субин отвёл удивлённые глаза от листа с домашней работой, говоря:

— Ты знаешь меня.

— Нет, — начал Бомгю. — Я знаю Субина, друга Ёнджуна, который при деньгах и которого тот любит ему по каким-то причинам. Но кто такой Субин? Что тебя вдохновляет и каковы твои желания? Кто ты?

Субин заулыбался.

— Ты словно поэт, — теперь же он стоял напротив Бомгю в небольшой кухоньке его квартиры.

— Как ты узнал это?

Он лишь пожал плечами.

— А в ответ на твой вопрос будет: корабль Тесея.

Внимание Бомгю было обращено только на него, когда он, немного склонив голову, переспросил:

— Корабль Тесея?

Субин набрал что-то в своём компьютере рядом, прежде чем повернул монитор в сторону Гю, показывая статью в всемирно известном источнике. Бомгю стал читать.

«‎Предполагается, что знаменитый парусник героя Тесея хранился в гавани как музейный экспонат, и с годами деревянные части стали гнить и заменяться новыми; затем, примерно через сотню лет, каждая часть была заменена. Таким образом, возникает вопрос: является ли "восстановленное" по-прежнему тем же объектом, что и оригинал?

Тогда, если это так, предположим, что изъятые части хранились на складе, и спустя век была разработана технология, которая может убрать гниль и полностью восстановить настоящие части корабля; и предположим, что технология позволяет собрать полностью корабль. Является ли этот "реконструированный" корабль изначальным парусником? И если это так, то что насчёт реконструированного судна в гавани, которое так же является первоначальным кораблём?»

— Не думаю, что я понимаю, — сдался Бомгю.

— Дело в том, что я и сам не знаю, кто такой. Я как восстановленный корабль, который мои родители бережно собирали годами, или я как те кусочки, ожидающие, когда их наконец соберут вместе? — Субин был расстроен самоанализом. Он проникался этим философическим вопросом больше, чем должен, и чаще, чем это делали другие, потому что его эго всегда сгущало краски в такие моменты.

Бомгю замычал, и это звучало так, словно наконец ему удалось сопоставить кусочки пазла и раскрыть тайну Субина.

— Думаю, ты разбит. Внутри. Ты спрашиваешь много вопросов, но не ищешь объяснений, может, ты напуган возможными ответами на них.

— Возможно, я жду того, кто даст мне ответы на эти вопросы.

— Тогда ты романтик.

Простая клетка на листе бумаги казалась для него сгустком цветов и форм, а стук сердца, эхом отдававшийся в ушах, — музыкой, украшающей их момент в ярко освещённой кухне.

— Я бы назвал себя романтиком. Однако в таком деле нужен соучастник.

— Ранее никто раньше не не пытался собрать потерянные кусочки?

Это заставило его начать размышлять о разных вещах. Сначала это вызвало мысли, которых раньше он не имел: быть с кем-то рядом и иметь глубокие отношения. Однако лёгкость общения и неожиданное осознание, вызванное Бомгю, заставляло его задуматься, не тот ли он, кого он неосознанно искал?

Вместо этого он сказал:

— Ага, определённо.

Однако ему не удалось заверить Гю, поэтому тот вновь начал:

— Ну а если серьёзно? Расскажи мне о себе. Определённо, у тебя есть что-то, иначе бы Ёнджун о тебе так сильно не заботился.

Он заулыбался. Был рад узнать, что стандарты Ёнджуна так и держались выше их соображений.

— Что ты хочешь узнать?

— Если бы ты не занимался той чушью, которую делаешь сейчас, — Гю указал на его тетрадь, — то чем же ты занимался?

Легко.

— Ведение журнала.

— Погоди-ка, в самом деле?

— Ты выглядишь слишком ошарашенным тем, что у меня есть привычки, — захохотал Субин.

— Я немного потрясён, в хорошем смысле. Ведение журнала звучит интересно.

— Подожди секунду, я покажу тебе некоторые мои записи, — он стремительно направился в сторону комнаты, прихватив с собой свою тетрадь. Обычно люди беспокоятся, показывая записи кому-то другому, свои секреты и внутренние переживания многим людям. Но безусловно это не относилось к Субину; он словно носил своё сердце в рукаве, готовый показать его любому, недолго думая, чтобы быть честным. — Многие из них уже закончены.

— Я вправду могу посмотреть на них?

— Да, конечно, — Субин колебался, стоя напротив заинтересованного Бомгю, что переворачивал страницу за страницей его записей и вырезок с рисунками, которые Чхве добавлял туда время от времени. Такие вставки местами казались просто случайными: какие-то коллажи, печати и порой даже небольшие рисунки самого парня. — Рисунки не самые красивые, не верх искусства, но это лишь для развлечения.

Бомгю был навеселе.

— Не знаю, о чём ты говоришь, они очень хороши, на самом деле, — возможно, это был один из лучших комплиментов, учитывая его талант в этом. — Не знал, что ты видел моё искусство, — посмотрев на один рисунок, что был похож на тот, который когда-то нарисовал он сам, удивлённо прошептал Бомгю.

Дерьмо, Бомгю говорил достаточно громко.

— Я был раньше в твоей квартире, знаешь?

— И то верно, — бросил Гю, продолжая листать страницы, останавливаясь взглядом на каких-то отрывках. — Ты много пишешь. Словно излагаешь самые интимные мысли и делишься ими со мной.

— Мне нечего скрывать.

— Итак, на данный момент всё, что мне известно о тебе, так это то, что ты чрезмерно надёжный, прямолинеен, честен и слишком сильно наслаждаешься философическими мыслями и вопросами, — Бомгю засмеялся. — Неплохо, как для первого впечатления, учитывая то, что я презирал тебя.

Субин чувствовал себя странным образом великолепно, понимая, что это был успех. Точно это было именно то, чего он желал: показать Бомгю не только свою оболочку. И рождественские каникулы не будут проведены только ради мести.

— Порой люди бывают иными, чем кажутся.

— Ты прав. Моя вина, что я не видел в тебе этого раньше.

Ещё одна победа. Он думал, это будет весело.

* * *

Это была пара интересных недель, и Бомгю не спорил с этим. В общей сложности он даже на восемьдесят процентов сложил своё мнение о Субине.

Сложно признать его недостатки, однако один из них всегда опирался на первое впечатление о людях. Когда он наткнулся Субина, Ёнджун ранее сообщил ему, что тот, цитируя, при деньгах. Этого было достаточно, чтобы избегать парня, как чумы, всегда держа в голове плохой опыт, который он имел с людьми на этом уровне роскоши.

Когда Ёнджун сообщил, что Субин ищет парня для фейковых отношений на Рождество, дабы позлить родителей, и он как раз думал о нём, тот был в ярости, мягко говоря. Как смел этот парень оправдывать ожидания, которые тот на него возлагал?

Тогда же он и понял, что есть что-то ещё, о чём умолчал Бин. Субин не хотел расстраивать родителей, или же, по крайней мере, это не было основной частью; он скрывал некоторые сомнительные представления о своих прародителях.

Он странно связан с этим, что было непредвиденно. Кто бы мог подумать, что сын богатеньких родителей будет иметь такие же проблемы, как он? В его телефоне всё ещё осталось неоткрытое сообщение от отца о том, чтобы приехать на Рождество в этом году. И это послужило большим толчком сказать Субину «‎да» в ответ на его глупый план.

Но увидев его личный автомобиль, очередную дорогую игрушку, — всё стало похоже на сумасшествие.

— Где ты, чёрт побери, её взял?

Субин пожал плечами.

— Она не моя. Моих родителей.

На самом деле, Бомгю не думал, прежде чем заговорить:

— Тогда почему я видел тебя на остановках, ожидающего автобус, каждое утро?

— Кто–то проявлял внимание, — смеялся тот. Бомгю чувствовал, как его уши покраснели. Это была не его вина, что окна его комнаты выходили на остановку, чёрт побери. — Прежде всего я не хочу использовать то, что принадлежит моим родителям, включая такие глупые и дорогие подарки, как этот, и второе, она на бензине.

Бомгю чувствовал себя дураком из-за того, как пялился на Субина.

— Это плохо для окружающей среды, — Бин вновь пожал плечами.

Он не мог поверить в то, что происходило.

У Бомгю никогда не было возможности научиться вождению, постоянно занятый эти последние десять лет выживания одному. В любом случае, он мог распознать хорошее вождение, и в случае с Субином это было не так.

— Ты отвратительный водитель.

— Ну и? Если не хочешь взяться за руль, я не знаю, какое ещё может быть решение в данной ситуации, — издевался Чхве.

— Я делаю тебе одолжение. Так ты уверен, что хочешь быть в курсе ситуации?

— Для начала я плачу тебе, — резко начал тот. — И во-вторых, я знаю, прости. Лишь мысль о том, чтобы вновь увидеть родителей, доводит до грани.

Субин определённо имел катастрофические отношения со своей семьёй. И Бомгю гадал, мог ли он понять больше. А учитывая, насколько невероятно честным был парень, шансы были высоки.

— У тебя проблемные отношения с ними, м?

Субин втянул побольше воздуха.

— Они ужасные люди. Со стороны создаётся видимость, насколько необычными они могут быть: хорошие люди, помогающие нуждающимся. Но внутри дома вы видите всё худшее, что может на них обрушиться: все эти представления — лишь для своей выгоды; постоянные жалобы и ссоры, касающиеся работы, ведь для всех этих мероприятий её нужно отложить.

— Тогда что они сделали для тебя? — это было то, что Субин так и не сказал. Бомгю уже и раньше слышал про то, что его родители — адвокаты дьявола в ангельской шкуре, однако он ни разу не затрагивал тему того, что они сделали, учитывая его не вспыльчивый характер, заставив обозлиться на них.

Потому что Бомгю знал, что причины всегда больше, чем казались на первый взгляд.

Субин вновь втянул воздух.

— Какую часть ты хочешь услышать первой: где меня оставляли расти даже без горничных, или ту часть, где дисциплина отца заключалась в насилии и боли? — сквозь зубы прошипел тот.

Вот оно что.

— Прости. Должно быть, это был ад наяву.

— Ты не должен извиняться. Это не твоя вина, — начал он, а через время добавил: — По большей части всё было нормально, но один неверный шаг, и вот она — казнь во всех красках.

— Тогда у меня вновь возникает вопрос, который я задавал ранее: почему ты не уехал раньше? — чётко сказал Бомгю и только потом понял, какой вопрос он на самом деле задал; никто так просто не сбежит от своих обидчиков. — Прости, думаю, я понял, почему.

Субин сглотнул комок в горле, прежде чем заговорил:

— Я думаю, что так сильно стараюсь разозлить их, чтобы у них не оставалось другого выхода, кроме как послать меня на все четыре стороны. Это то, чего я добиваюсь.

— Получается, что я твой последний шанс? — Бомгю фальшиво засмеялся, и не было сомнений, что этим он пытался разрядить обстановку.

Какая-то небольшая часть парня жаждала помочь Субину достигнуть того, в чём тот уверен, тот нуждался — изоляции от родителей.

— Вроде как да. Без обид, ты — воплощение всего того, что презирают мои родители, во-первых, ты фрилансер. Нет ничего, что мой отец ненавидит больше, чем тот факт, что ты распоряжаешься своими финансами не с намерением получить больше.

Вновь. Субин осознавал, что Бомгю продавал свои картины в качестве малого бизнеса.

— Во-вторых, твой вид: не отполированный сотней визажистов, немного неопрятен, что представляется субъективно привлекательным лично для меня, по крайней мере. Но для моей мамы — самое худшее, что только может существовать.

Несмотря на всё сказанное, придраться к которому Бомгю не мог, парень зацепился за одну деталь:

— Ты считаешь меня привлекательным?

Субин даже не вздрогнул.

— Да? Я же должен был сделать правдоподобным то, что ты мне нравишься, потому что мы встречаемся, — он выделил последнее слово. — Поэтому я выбрал тебя.

Парень был чистосердечным, и это (приятно) удивило Бомгю. Он чувствовал себя немного виноватым за то, что Субин был так открыт с ним, не прося ничего взамен.

— Я понял. Конечно, не в том контексте но… мои родители не всегда не были для меня таковыми.

— Должно быть, тебя удивляет, что ты связался с богатым ребёнком, — Субин с лёгкостью промолвил это.

— Думаю, ты не так плох, как я думал, — заявил Гю.

Остальная часть поездки оказалась однообразной, насколько это возможно. Двухчасовая поездка в авто — не то, к чему привык Бомгю, так как отец его жил в соседнем округе. Они включали одну песню за другой, делясь своими любимыми, как тени стали сгущаться, а вечернее небо окрашивалось в красные и оранжевые тона.

А когда Субин припарковался напротив усадьбы, Бомгю онемел. Он не мог поверить, что кто-то мог жить так.

— Да он, блядь, огромный, чтоб его!

— Слишком огромный как для меня, — бросил Бин. — Хорошо, последний раз пробежимся по плану: ты можешь говорить всё, что хочешь. Мне всё равно, по правде говоря. Применяй любые способы, чтобы вывести их из себя.

— С превеликим удовольствием, — пролепетал Гю, схватил свой рюкзак, закинул на спину, а после вложил свою руку в руку парня, переплетая пальцы.

Рука Субина была на удивление нежной, это заставляло Гю осознать, насколько мозолистыми казались его ладони.

— Ч-что ты делаешь? — заикался парень.

— Создаю правдоподобную историю.

Субин шагнул в дом, как только двери были открыты. Внутри он казался таким же эксцентричным, как и снаружи: полированная мраморная мебель, и то, как просторно и минималистически всё выглядело, поразило Бомгю. Здесь не было никого, из-за чего создавалось ощущение, словно перед ними картинка из журнала с интерьерами, а не реальный дом.

— Они не здесь? — задал вопрос Гю, а Субин лишь усилил хватку.

— Здесь.

Точно по мановению волшебной палочки, они услышали стук каблуков по полу, и спустя мгновение перед ними стояла худенькая женщина.

— Субин! Дорогой! Рада видеть тебя.

Он так сильно сжимал руку парня, что тот мог видеть его побелевшие костяшки, чувствуя, как пальцы впились в кожу.

— Привет, мам.

Бомгю витал в облаках, обмениваясь любопытными взглядами, выдерживая натянутую атмосферу, празднуя неизбежный взрыв.

Его мать неловко улыбнулась, скрывая ужас, говоря:

— Это, должно быть, гость, о котором ты говорил?

И Бомгю почувствовал, что это хорошая возможность начать представление.

— Здравствуйте, госпожа, меня зовут Бомгю. Парень Субина.

Вид её лица был уморителен.

— П-п-парень? Как…

Бомгю просчитался. Это оказалось куда приятнее, чем он мог предположить.

— Моя пассия, мам, кем ещё он может быть? — Субин уже был слишком возбуждён, переполнен эмоциями с этой парочкой слов; это было душераздирающе.

— Это несоизмеримое удовольствие встретиться с вами, — закончил Гю, смотря на то, как она пыталась спрятать все свои эмоции за натянутой улыбкой. Уморительно.

— Аналогично, — выдавила из себя она. — Он может оставить эти… вещи в гостевой спальне.

— Он мой парень, и я больше не ребёнок, поэтому он остановится в моей комнате со мной, — бросил Субин и посмотрел в сторону больших дверей рядом, где через несколько секунд появился мужчина в чёрном костюме. За мгновение, кажется, он остановился возле Бомгю. — Здравствуй, отец.

— Привет, Субин. Уже думал, что собираешься печалить свою маму и не приехать на праздники.

Его голос был очень холодным, и это пронзило разум Бомгю, пусть он никогда не встречал этого человека раньше. Он даже не мог предположить, что чувствовал Субин, и из-за этого внезапное желание утешить другого росло в геометрической прогрессии. Гю уставился на переплетённые пальцы, надеясь, что его успокаивающие жесты работали как надо. Тогда его отец и заметил их соединённые руки.

— Вижу, ты привёз с собой компанию.

Улыбка на лице отца была столь раздражающей, что Бомгю даже не осмелился заговорить в ответ. Тем не менее Субин удивил его таким же жутким ледяным тоном:

— Да, этот так. Тебя это как-то тревожит?

Это был самый настоящий акт неповиновения: Бомгю не знал, что Бин способен на такое. И это заставило желать его ещё больше.

— Занесите свои вещи в комнату, а после мы поговорим. С глазу на глаз.

Субин кивнул, подталкивая Бомгю подниматься по лестнице, всё время подгоняя, прежде чем они не вошли в просторную комнату, и Бомгю собрался с мыслями, оставаясь с Субином наедине. Украшения в комнате были настолько же безразличными для него, как и по всему дому.

Бомгю заговорил сразу же, как дверь закрылась.

— Ты понимаешь, что я не позволю тебе идти на разговор с отцом одному, верно?

— Слушай, я ценю твою обеспокоенность, но тут не о чем волноваться, — ответил Бин. — Я не боюсь его.

— Прекрасно, я тоже, но это не значит, что я не чувствовал напряжения, когда они оба прожигали меня взглядом.

Только по ведомым ему причинам Субин улыбнулся.

— Думал, моя мать потеряет сознание, когда увидела тебя, — озвучил он, и Бомгю так же нашёл это забавным.

— Я должен был приспустить куртку, её реакция тогда была бы ещё смешнее.

— Прибереги это на тот случай, если они куда-то потащат нас. Посмотрим, как будут меняться их лица, когда они поймут, что и остальные их друзья заметили это, — продолжал Субин.

Бомгю остановился на мгновение, чтобы осмотреть комнату; как он и предполагал, здесь не было ничего, что напоминало бы о Субине. За прошедшие дни он видел Бина на другом уровне: его любовь к уютным вещам, таких, как большие одеяла и подушки; его страсть к заметкам, канцелярии и научным моделям.

А главное, всё это было в его комнате там, где-то далеко, но не здесь.

— Эта комната навевает депрессию.

— Спасибо. Я знаю, — говорил Бин, словно сказанное Бомгю было комплиментом. — В самом деле, располагайся поудобнее, что бы там не хотели сказать мне родители.

* * *

Бомгю больше не мог оставаться на месте. В нём зародилось новое чувство защиты парня, которое брало верх над всеми остальными, посему он проследил за ним, чтобы подслушать и в случае чего вмешаться.

Для него это не оказалось каким-то невозможным испытанием, потому что в таком большом доме звук распространялся довольно хорошо. Он нашёл комнату, в которой собрались остальные, а звук, пусть и приглушённо, но вырывался за двери. Теперь Бомгю с лёгкостью мог различить голос матери Субина.

— Думаешь, это смешно? То, что ты вытворяешь. Не могу поверить, каким позором ты клеймил наш дом.

Бомгю чуть не засмеялся. Эта женщина уже невероятна, несмотря на то, что он гордился выбором своей одежды, предполагал, что его драные джинсы и рубашка на одних только булавках создала нужное влияние.

— Думаю, это было забавно, если вдруг вам интересно моё мнение, — препирался Бин. — Тем более разве вы не хотели представить меня перед вашими друзьями? Вашего маленького сыночка-гея? Теперь у них есть доказательства.

— Как ты с матерью-то разговариваешь! — подал голос его отец.

— Тогда она тоже должна следить за тем, как высказывается о моём парне, — продолжал Бин, и чёрт, это было так сексуально, лишь от одного осознания того, что другой защищал его, даже если и брать во внимание, что всё это лишь ради обмана.

— Ты становишься нелепее с каждым днём, и поверь мне, я уже начинаю закипать, — начал его отец. — Ты всегда был проблемным ребёнком, постоянно искал внимания, которого получал, и вот стал невыносимым взрослым. Думаешь, я настолько дурак, чтобы не понять, что ты продал квартиру?

Он не мог видеть Бина, но время, которое потребовалось парню, чтобы выдавить ответ, говорило, что Чхве как минимум был ошеломлён. Тем не менее, когда Бин открыл рот, Бомгю пришлось сильно сдерживаться, чтобы не засмеяться:

— Думал, ты в самом деле идиот.

А потом он услышал глухой стук. Он почти вмешался, боясь за то, что могло случиться с Бином, однако краем глаза ему удалось заметить, что рука его отца лежала на столе. Слава всевышним, это именно то, что он ударил.

— Если продолжишь в том же духе, мне придётся прибегать к радикальным мерам, — сквозь зубы шипел отец. — И это тот сын, которого я растил?

На это Субин сухо улыбнулся, когда другой даже и понятия не имел, каким безэмоциональным мог быть его сын.

— Ты не растил меня.

— Какого чёрта ты вообще говоришь такое? — разошлась его мать. — И это после всего того, что мы для тебя сделали?

— Вы ни черта не сделали! Думаешь, деньги оплатят гнусные поступки отца? Вы пренебрегали мной и заботились только тогда, когда вам то было выгодно. Да мне насрать!

Бомгю чувствовал себя ужасно, подслушивая, однако он ожидал того поведения, которого видел в Бине; поведения, на которое он тоже желал бы осмелиться.

— Это на тебя влияет тот человек… с которым ты вместе.

Бомгю мрачно усмехнулся. Он не мог поверить, что расстраивал эту женщину только своим существованием.

— Пожалуйста, ты слишком высокого о себе мнения. Я всегда думал так.

— Надеюсь, ты не собираешься повторять это дерьмо на выходных, — прошипел отец.

— Я не буду, если и вы не собираетесь.

Бомгю понял, что разговор окончен, как заметил Бина, стремительно выходящего из комнаты. Он старался шагать за ним так же быстро, не собираясь пересекаться с теми, кто остался в комнате, что только и ждали, что тот поскользнётся и сделает что-то не так.

Субин выглядел расстроенным, как увидел, что парень шагал следом за ним.

— Ты слышал?

Бомгю кивнул. Бин упал на кровать, закрывая лицо руками. Этот разговор влиял на него больше, чем он убедил себя ранее. Гю вновь почувствовал, как то ощущение по возможности защитить парня вновь доминировало над ним.

— Твой отец ранил тебя?

Субин качнул головой в знак отрицания.

— Не беспокойся, он не сделал этого.

— Конечно, я буду беспокоиться! Они звучали отвратительно, — завёлся Гю. — Я могу как-то помочь?

— По правде говоря, свою часть ты выполняешь превосходно. Даже не нужно пытаться, чтобы вывести их из себя, — Бомгю присел напротив, стараясь принять то, как парень пытался поднять настроение.

— Слушай, давай что-то делать. Смотреть фильм или пойдём прогуляемся, не знаю, просто выкинь это из головы, — предложил Гю.

Однако Субин так пристально уставился на него, точно пытался понять самую сложную математическую задачу на свете.

— Думал, ты ненавидишь меня.

«‎На самом ли деле»?

— Люди могут менять своё мнение, разве нет? Не заставляй меня жалеть об этом.

Смех Субина оказался мелодичным и приятным слуху, когда он продолжил лежать под одеялом и смотреть очередной фильм, олицетворяющий Рождественские каникулы.

* * *

Итак, вот несколько вещей, которые Бомгю усвоил за эти несколько дней. И он стал перечислять их, чтобы не потерять себя в потоке собственных мыслей.

Во-первых. Субин слишком горячий.

Им пришлось делить кровать, дабы создать доказательства их отношений. Он замечал, как мать Субина, проходя по коридору, видя, что они обнимались или просто лежали друг рядом с другом, ускоряла шаг, лишь бы больше не смотреть на них. Правда в том, что всё началось с того, чтобы сделать её злой, точно собаку, но теперь это стало чем-то другим.

Субин был словно духовкой в человеческом облике. И он излучал не только физическое тепло. Он находил в нём утешение и соблазнение, и Бомгю чувствовал, как тянулся к нему, когда они ходили около дома, когда шли в торговые центры, или у закусочных; и всё это происходило вне глаз людей, которых тот должен провоцировать.

По правде говоря, зима здесь была холодной, и у Бомгю никогда не было хорошей устойчивости к холодам.

Или так он говорил себе, чтобы оправдать, почему тянулся к Субину: чтобы почувствовать его тепло и не подхватить простуду.

Во-вторых. Субин был такой добрый.

Это не было сюрпризом для него или чем-то ещё; он хорошо помнил, как Ёнджун восхвалял его, но, конечно, он ожидал, что Субин, оказавшись в своей естественной среде обитания, изменится.

Он ошибался. Если уж на то пошло, то естественная среда обитания, наоборот, сделала его ещё добрее. И дело было в том, как тот руководил Бомгю, — всегда с максимальным уважением относящийся к его границам, истинный джентльмен в каждом трюке, что они тянули из рукава, чтобы разозлить его родителей, — а также в том, как он обращался со слугами по дому.

В первый раз, когда он заметил что-то подозрительное, — в доме собралось много слуг, что работали здесь — было, когда они покинули дом рано утром, а когда вернулись, их кровать была гладко заправлена. В этом доме не было заведено интересоваться слугами, он уверен в этом.

Но Субину удавалось знать их всех и всё о них: он интересовался, как поживали их дети; как они себя чувствовали, возобновляя светскую беседу, как те, которые проводились с наибольшим уважением и заботой.

И они знали его. Обожали. А Бомгю открыл для себя эти детали подслушивая, привычка, сложившаяся у него за время их пребывания в этом доме.

— Тот парень, которого ты привёл с собой… он красавчик! — как-то услышал он одну из работающих здесь дам, которая хихикала и параллельно глядела на Бина.

— Он красив, не так ли? И он… невероятен. Очень креативный и не боится постоять за себя, — отвечал тогда парень.

И это приводит нас к следующему пункту.

В-третьих. Субин был необычайно честен (и мил).

Он знал это и прогнозировал. Вместе с этим Субин не боялся кидать в него комплиментами и ни с того ни с сего так просто завладел его сознанием.

— Ты хорошо выглядишь в этих джинсах, — сказал тот, когда Гю натянул на свои худые ноги любимые джинсы, что сам и разрисовал.

— Эта песня напоминает мне о тебе, — как-то ночью, когда они лежали на кровати, а между ними было только одеяло, сказал парень. Это была приятная медленная песня. Прямо удар в живот.

— Ты только посмотри, что твориться у тебя на голове, — хихикая, он поправлял выбившиеся пряди, как только то проснулся, нежно перебирая тонкие волосы.

— Позволь помочь с этим, — он поправлял тогда воротник его пиджака, ,и казалось, будто совсем не замечал яростного косого взгляда отца со стороны.

Он делал всё это, потому что ему было дело. Не для публики.

И это раз за разом пробуждало в голове Бомгю мысль о Бине. Для него он больше не был испорченным ребёнком, отношения с которым могли не задаться, теперь он был добродушным человеком, которому хотелось отдаться.

Точно Субин имел магнетическое поле, которое тот искал.

И всё это сводилось к этой ночи.

* * *

— Скажи правду, — взвыл Бомгю, когда понял, что больше не мог лежать на кровати, когда позади него горячее тело Субина. Он развернулся, умащиваясь на подушке, поглядывая на затылок парня. — Почему я?

Субин не повернулся и даже не сдвинулся с места. Бомгю даже почти поверил, что тот уже спал, однако парень, чуть выждав, тихо сказал:

— Я не понимаю.

«‎А я думаю, ты знаешь».

— Я знаю наверняка, что Ёнджун бросил бы всё, что запланировал на каникулы, лишь бы позлить твоих родителей. Так почему я?

— Я же уже говорил тебе: ты олицетворяешь всё то, что они ненавидят.

— Мы не видим их часто, не так ли? Мы постоянно вместе, только мы вдвоём, в этой комнате или на улице, — они оба могли вести эту игру, но голова Гю всё никак не отпускала этот вопрос: — Поэтому я спрашиваю снова. Почему я?

Сейчас же Субин повернулся к нему лицом. И Бомгю просчитался, насколько близко они будут лежать, он и представить не мог, насколько невероятно будет выглядеть Бин в слабо освещённой комнате: щека едва касалась подушки, глаза прикрыты, а длинные ресницы немного трепетали, когда он отчаянно боролся со сном, а губы его казались ещё розовее и мягче.

Таким Субин был ошеломителен.

— Уверен, что хочешь получить ответ?

Бомгю кивнул.

— Уверен.

Субин набрал побольше воздуха, прежде чем начал:

— Мне хотелось получше узнать тебя. Мои каникулы, какими бы они не были — полное дерьмо. Я либо один, либо пытаюсь ужиться с теми существами, которых ты встретил здесь. Я видел тебя одного всё то время, поэтому решил, что мы могли бы сблизиться.

У Бомгю что-то спёрло в груди. При других обстоятельствах он был бы обеспокоен, но сейчас он просто не мог понять свои чувства.

— Знаю, это эгоистично, — продолжил Бин, — но я никогда не делал ничего эгоистичного за всю свою жизнь. Желать узнать тебя лучше — стоящее решение, и думаю, ты можешь согласиться с этим, — Бомгю улыбнулся. У него, казалось, не осталось слов, точно Субин забрал их все. — Если только я неправильно понял.

— Ты не эгоист, — признал Бомгю. — Ты больше чем просто милое богатое личико.

Субин хихикнул, когда слова настигли его ушей. Он не мог поверить, что такое случилось.

— Ты знал, что я был поражён тобой? В первый раз, когда увидел в квартире Ёнджуна.

Это было… что-то новенькое. Бомгю даже подумать не мог, он предполагал, что Субин пригласил его, имея какие-то скрытые мотивы, но он даже не думал, как глубоко уходили корни его предложения. Он считал, что в Субине что-то вспыхнуло, развивая их отношения, как пару дней назад: знакомство друг с другом сблизило их, чтобы захотеть копаться дальше.

Но для Субина это было что-то другое. Он чувствовал себя ужасно.

— Ты едва знаешь меня.

— Ты можешь физически привлекать людей. Знаешь это? Я нашёл тебя привлекательным в первый раз, как посмотрел на тебя, и всё ещё считаю тебя таким, это не изменилось, — Субин казался настолько неравнодушным, говоря это, что по всему телу Гю пробежала дрожь. — Я не говорю это, чтобы заставить тебя чувствовать себя неправильно. Просто думаю, тебе стоило знать это.

— Никогда не думал о тебе в таком контексте, — сказал он, чувствуя, что надежды Субина рухнули все сразу. Однако: — это могло изменить, а скорее всего, уже изменило кое-что. Ты лучше, чем я думал, и в тебе есть что-то. Я не могу это объяснить. Но это привлекает меня.

Субин был потрясён.

— Прости. Не могу перестать улыбаться.

И Бомгю почему-то так же не мог стереть с лица улыбку. Это была кульминация очаровывания Субина всю эту неделю, всё больше узнавая о его интересах и личности, пусть он и был в ярости, находясь дома. Но Гю подпустил Субина ближе, вместе с тем позволил парню уснуть на его груди, так тогда они и уснули, прикованные друг к другу.

* * *

Бомгю едва успел понять, что произошло, как дверь открылась, и он услышала, как женщина громко прокричала, вырывая его из сна:

— Какого чёрта… — это всё, что он смог сказать, как понял, что Субин поднялся.

Он мгновенно потерял то незаменимое тепло, коим одаривал его Бин, когда они спали в обнимку.

— Мама, не надо делать вид, что ты возмущена. Он что? Должен был спать на полу?

— Да он полуголый! — кричала она, прикрывая глаза руками, как будто бы вид Бомгю без рубашки был самым отвратительным зрелищем, которое она видела.

— Этот дом как чёртова печь. Он чувствовал, что ему жарко. И его торс — не то, что я вижу в первый раз, — ложь. За эти пару дней он впервые увидел парня без рубашки. После того, как то рассказал о том, что тянется к нему, он чувствовал себя на другом уровне, и Бомгю наслаждался желанием юноши.

И это создало нужное влияние на его мать.

— Ты можешь не быть грубым?

— Тогда ты можешь не быть ханжой? Ради всего святого, — слова Бина были острее, когда он стоял на своём пути. А сонная голова Гю была затуманена коварными мыслями. — Чего ты хочешь?

Она всё ещё прикрывала глаза. И Бомгю показалось, что будет забавно, если он поднимется сейчас и покажется ей на глаза, оголив полностью всё тело. И он получил ту реакцию, которую хотел, когда она чуть было не задохнулась, пытаясь закрыть дверь.

— Готовьтесь к завтраку, отец хочет видеть всех за столом.

— Почему? — спросил Бин у матери, когда Бомгю рылся в своей сумке, наслаждаясь этим моментом, когда уже точно знал что наденет. — Не похоже, чтобы его это волновало в течение остальных трёхсот пятидесяти четырёх дней в году.

— Просто сделай это, ладно? И попроси своего друга одеться!

— Парня!

— Я прямо здесь! — кричали они, а после, как дверь захлопнулась с глухим звуком, парни залились смехом.

— Думал, она упадёт в обморок.

Теперь, когда с этим было покончено, Бомгю мог накинуть одежду, которую выбрал. А когда он повернулся спиной, в самом деле чувствовал проходящий сквозь его спину взгляд Субина.

— Нравится то, что видишь?

— Не могу отрицать этого, — парень присвистнул, не отводя взгляда.

Так что да, с тех пор, как они признались друг другу, стали вести себя кокетливо. И Бомгю не был в силах отрицать, что это было заманчиво. Если Субин не сдерживал комплиментов, нынче это была забота, это было потрясающе.

— Знаешь, а это очень привлекательно. То, как ты противостоишь им, — признал Чхве, когда ополчился в чёрный свитер и пытался собрать чёлку в хвост сзади. — Даже после того, сколько боли они причинили тебе.

Субин так же уже был одет в штаны и коричневый свитер. Он выглядел тёплым и уютным, соответствующим своей ауре.

— Не могу позволить им иметь надо мной власть постоянно, — и Бомгю хорошо известно, что многим не удалось полностью излечиться после пережитого, впрочем, Субин не водил в эту категорию. И он был рад за него. Искренне. — И ты находишь меня привлекательным? Рад слышать.

Бомгю почувствовал вибрацию в груди, когда захихикал, подражая улыбке, которую видел на лице Субина. Он так же чувствовал себя легкомысленным, прочувствовав атмосферу в комнате.

— Не строй из себя скромницу.

— Ну же, мы должны спуститься вниз и понять, что там замышляет отец за завтраком, — внезапно голос парня приобрёл меланхолические нотки. Бомгю ненавидел ту мысль, что Субин может быть напуган.

— Эй, всё нормально, — взвыл Бомгю, как закончил наряжаться и опустил руку на его плечо. — У тебя есть я.

Субин скромно улыбнулся.

— Я ценю это.

Они прошлись вниз по лестнице и оказались в столовой, что, к большому удивлению Бомгю, была отдельной комнатой от кухни или же гостиной. Во всех домах, в которых ему приходилось жить раньше, ещё никогда он не видел не совмещенную столовую. И такая маленькая деталь закрутила шестерёнки в его голове, заставляя думать… размышлять о доме. Об отце.

Родители Субина разместились за столом. Его отец занял место, как глава семьи, в самом начале длинного стола, что растянулся на всю комнату, читая газету. Бомгю даже предположить не мог, зачем им понадобился такой большой стол всего на троих человек; но кто в здравом уме будет гадать о привычках людей из высшего общества?

Они расположились на несколько стульев дальше от него.

— Не пожелаешь отцу доброго утра?

— Я не слышал «доброе утро» и из твоего рта тоже, — Субин закатил глаза.

— Невоспитанное дитя, ведёшь себя так на глазах у своего… партнёра. Веди себя правильно, — яд, с каким его отец произнёс слово «‎партнёр», забурлил в венах Гю, самым ужасным способом.

— Кто бы говорил, — приглушённо бросил Бин, когда мать ставила тарелки с разными блюдами на стол.

Бомгю не мог найти то, что хотел бы отведать; всё выглядело замечательно, и весь этот огромный стол был заставлен блюдами, раньше которых он не видел.

Однако он чувствовал себя виноватым. Основываясь на том, что Субин говорил ему, он чувствовал себя ужасно, беря еду со стола, который являлся результатом эксплуатации других людей. Таких, как он сам.

— Сбор средств сегодня. Как раз перед Рождественским ужином. Я ожидаю от тебя хорошего поведения, чтобы ты хоть как-то показал себя с приличной стороны.

— А то что? — Субин даже не думал, прежде чем выплюнуть эти слова прямо в сторону отца.

Мужчина с небольшим шорохом опустил газету на стол, и Бомгю заметил, как дёрнулось тело Субина.

— Хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос прямо перед твоим парнем?

— Боитесь, что мне не понравятся эти слова? Тогда вы правы, — кинул Бомгю, не подумав должным образом, и мгновенно в его сторону были направлены три прожигающие насквозь пары глаз. Субин ведь сказал, что тот мог говорить что хотел, так когда же ещё ему использовать эту возможность? — Вы говорите со своим сыном так, точно он какой-то незнакомец и выполняет какие-то обязанности.

Спокойный фасад отца даже не пошатнулся.

— У него есть обязанности. Для его семьи, как её часть. Для общества.

— Если у него и есть обязанности перед обществом, то помогать им, когда они нуждаются, куда лучше, чем собирать деньги, половину от которых они, вероятно, даже не увидят, — продолжал Бомгю, больной и усталый от того, что богатенькие людишки всё ещё пытались подкормить своё эго своим поверхностным взглядом. — Как много людей вы видели, которым помогли? И скольким из них вы изменили жизнь к лучшему? Кому вообще известно, куда идут эти деньги и как используются? Такие события не спасают жизни, и я обещаю, появится там Субин или нет — это никоим образом не отразится на вашей репутации.

Мать Субина впервые с тех пор, как Гю увидел её, выглядела напуганной его словами. Однако его отец, с другой стороны, натянул самодовольную дьявольскую улыбку, прежде чем прошипел:

— А тебе есть что сказать.

— Вы не слышали ещё и половины от этого, — Бомгю усмехался в ответ.

— Бессмысленно притворяться, что мне нравится твоя компания, определённо, никто из нас не настолько идиот, чтобы поверить в это, — продолжил отец и наклонился ближе к столу, точно так его слова бы доходили до Бомгю быстрее. Если тот и думал, что так он выглядел устрашающе, то Гю больше не мог этого отрицать. — Я не знаю, почему ты здесь, не знаю, почему мой сын подумал, что это будет гениальной идеей притащить тебя сюда, но дам тебе совет: будь осторожнее.

— Я не очень хорош в угрозах, господин, — в какой-то момент его перестало раздражать то, что тот был обидчиком и козлом, оно превратилось в олицетворение всего, что Бомгю так ненавидел, но раньше не имел возможности противостоять.

Этот мужчина прямо напротив него служил напоминанием, что такие, как они, сделали с его семьёй. Довели его отца до изнеможения и ложных надежд, обещая достичь статуса, которого ни один скромный человек не смог. Довели его до отчаяния и разрушения целой семьи, потому-то он был эксплуатирован всю его жизнь.

Это было олицетворением, как они увековечивали целые семьи, пример насилия, злобы и отсутствия сострадания. И Бомгю в самом деле рад, что Субин не стал таким, как тот мужчина, потому что нет ничего другого, что Бомгю так сильно презирал, как такое отношение.

— Если это всё, что ты хотел сказать мне, отец, то не волнуйся. Я буду там, чтобы потом уехать сразу после Рождества, — сказал Субин. — И прошу откланяться. Больше никто из нас не голоден.

С этими словами он схватил Бомгю за руку и вместе с ним скрылся со столовой.

* * *

На зимнем небе мерцающие звёзды казались ярче, но Субин думал, что, к сожалению, ни одна из них не сияла настолько же ярко, как Бомгю за завтраком. Беря во внимание его отношения с отцом, насилие, которое он скрывал все эти годы, не позволяло ему пролить той правды, на которую указывал Гю.

Они не возвращались домой целый день, разъезжая по местам, которые он раньше не мог показать парню; в тихие места, как, например, когда они остановились на вершине холма, сидя на капоте машины.

Отсюда они видели весь город как на ладони.

— Он выглядит таким маленьким. Город. Таким незначительным.

Бомгю промычал в ответ, фокусируя взгляд на небе, где звёзды можно было увидеть не сквозь дымную пелену города под ними.

— Мне не выпадала раньше возможность извиниться за то, что наговорил отец. Он ужасный человек.

Бомгю накрыл своей ладонью тёплую руку Субина. Они оба были достаточно высоки по сравнению со среднестатистическим человеком, но рука Субина, отражая его высокий рост, была в разы больше руки Бомгю. И несмотря на то, что парень не мог полностью накрыть руку Бина, тот чувствовал уже, казалось бы, привычное чувство защищенности, которое напоминало ему, что он был там.

— Тебе не за что извиняться, — Бомгю понял, что пусть и неосознанно, но подбирал каждое слово, следя за языком. — Я знал, чего ожидать, когда согласился на эту авантюру, поэтому всё нормально. Мне всегда хотелось защищать фанатика, единственное, я жалею, что так и не ударил его.

Субин хихикнул, а на лице Бомгю появилась застенчивая улыбка из-за ласкающего уши звука.

— Ты не выглядишь как тот, кто сможет ударить кого-то.

— Ты меня видел? Это всё, что люди думают обо мне!

Он знал это. Осознавал, что как только люди смотрели на неряшливый вид Бомгю, руки в татуировках, его чёрные, окрашенные в цветной лишь в некоторых местах волосы имели не такое уж идеальное представление его личности. И Субин знал, что парень упрям и полон решимости. Но за прошедшие несколько недель для себя он открыл так же и то, что Бомгю был приземленным, терпеливым и мог защитить.

— Может, они не знают, насколько ты хорош.

— А ты? — бросал вызов Гю. — Достаточно знаешь меня?

— Ты как ротвейлер. На первый взгляд, выглядишь опасным, но немного времени и угощений и вот ты уже тот, кто защитит и на кого можно положиться, — он понял, что попал в точку, когда Бомгю стал таращится на него, не в силах вымолвить и слова. Субин наслаждался моментом, когда оставлял кого-то как он без слов. — А тех, кого ты покинул… они не знали, как правильно о тебе заботиться.

С последними словами Бина щёки Гю покраснели. Не было сложно заставить его покраснеть, даже беря во внимание весь тот флирт, который был между ними за эти последние дни. Ситуация обострилась, и хотя Субин и не говорил «‎нет» физическому аспекту, ему больше нравилось рассматривать эмоциональную сторону происходящего.

— Ты заставляешь меня плакать.

Субин, задумавшись, улыбнулся.

— Прошу прощения.

— Ты слишком много думаешь, — сказал Бомгю, разрушая тишину ночи, когда были слышны только песни сверчков. — Я замечал это и раньше, просто сейчас это застаёт меня врасплох.

— Ты поэт, разве это не что-то вроде твоей работы?

Бомгю поднёс руку к лицу, а после выровнял их лица так, что теперь они были на одном уровне. У Субина перехватило дыхание, и он также отчётливо видел, как застыла улыбка на лице Гю.

— Я думал, что мы уже оба поняли, что по-своему романтики.

— Возможно, это совпадение созданное на небесах, — прошептал Субин.

Парень выглядел так очаровательно с этого ракурса, словно принадлежал дикой природе холмов, принадлежал ему.

— Я хочу поцеловать тебя. Прямо сейчас.

Субин засмеялся. Этой ночью, спустя столько времени, он наконец почувствовал себя свободным от проблем и бремени, расслабил плечи и смотрел на губы Бомгю. Несмотря на его влечение к Бомгю, он не осмеливался думать о том, что они будут чувствовать что-то друг к другу.

Но он чувствовал это: ощущал мозолистые руки Бомгю, обхватившие его щёки с нежностью, коими все были жесты сейчас. И его тело реагировало на них, наклоняясь к нему, он кивнул, медленно исполняя желания их обоих: соединял их губы в медленном непорочном поцелуе.

Эйфория; точно не фейерверки взрывались, а что-то успокаивало, где всё складывалось так, что они здесь и сейчас находились в объятиях друг друга. Это ничто иное, как кульминация этой пары недели вместе, но знак того, что могло быть, если они позволили себе стать чем-то большим друг для друга.

Бомгю медленно снимал губы, наслаждаясь каждой миллисекундах этого момента, не позволяя тому закончиться. А Субин же и не хотел, чтобы это заканчивалось, располагая руки на шее парня, что словно таял под его руками.

— Я не хочу, чтобы этот отдых заканчивался, — искренне проворковал Бин, возвращаясь к губам Бомгю.

* * *

Он боялся идти на благотворительный вечер с того момента, как получил звонок от матери, а теперь стоял у входа в сверкающий отель. Субин не мог припомнить хоть раза, когда посещал такие вечера и наслаждался ими; здесь всегда был холод, исходящий как от организаторов, так и от посетителей.

Бомгю сжимал руку Субина всё крепче, пока они стояли снаружи. Субину было стыдно признать, что он пытался набраться мужества при встрече с ужасами, замаскированными в серебро и золото, что таились внутри.

— Чувствую себя голым, — добавил Бомгю, а Субин обязан не согласиться. Он одолжил парню один из своих костюмов, но парень проигнорировал пиджак, однако надел жилет. Его белая рубашка застёгнута неправильно, рукава закатаны дабы выставить на показ его татуировки на предплечье; он также не надел галстук.

Тем не менее Субин думал, что парню не пошло бы, если он оделся по-другому. Не нарушая правил. Он сам предложил завязать его волосы, дабы поскорее заполучить нужные взгляды, но это была большая ошибка, ведь он уже тогда был готов упасть на колени при виде полного образа Бомгю.

И последнее, он не пытался не задохнуться, что пытался делать Субин.

— Ты выглядишь великолепно! Одна половина будет близка к обмороку, а другая, вероятно, захочет прыснуть тебе святой воды в лицо.

Бомгю не сдержался и засмеялся.

— Выглядишь напряжённым.

— Преуменьшение века, — он тяжело выдохнул, подмечая, как замигал свет, когда богатенькие людишки представляли себя, выставляя напоказ фальшивые улыбки и лица, делая вид, будто им есть дело до проблем других и сбора средств вместе взятых. — Это отстойно. Только посмотри на всех этих людей.

— Тебя растили быть безжалостным в этой среде… и мне нравится это, если так можно сказать, — Бомгю сжал его руку в своей.

Точно знал наверняка, как успокоить Субина.

— У меня очень плохое предчувствие.

— Не волнуйся, — Бомгю повёл их в сторону парадных дверей, проходя мимо рядов людей, которые уставились на них, точно на чужаков. — На худой конец, я побью кого-то.

Бальный зал был огромен, с массивными столами в углах, уставленными изысканными цветами для красоты. Официанты бродили вокруг, расставляя еду по местам, подливая шампанское в бокалы, а парни каждый раз спешили отказаться, когда те подходили к ним.

— Они все пялятся на меня, — прошептал Бомгю в ухо юноши. Тот окинул взглядом комнату, собирая информацию, чтобы потом для себя заявить: он чётко видел косые взгляды и так же хорошо слышал перешёптывания от людей, которых он знал из империи отца, либо же знакомые лица друзей матери.

— Это всё потому, что выглядим мы потрясающе, — в ответ прошептал Субин, тянясь к губам парня. Годами он учился, как представлять себя аудитории и публике, презирая самого себя, чтобы в конце события гнев его отца не обрушился на него. И даже так, он всё равно считал, что здесь лишь для шоу, вот истинная основа того, почему ему так легко удавалось флиртовать с Бомгю.

Бомгю улыбнулся, наклоняясь, чтобы оставить лёгкий поцелуй на губах Чхве. Слишком быстрый, возможно, даже этого не было достаточно, чтобы успокоить, чтобы тот забыл о представлении.

— Можем ли мы пройтись, оглядеться? Я никогда раньше не был в таких местах.

— Когда я был маленьким, то сбегал на кухню и прятался, — признался Субин, когда они с парнем проходили мимо различных аукционов, которые стояли тут куда не глянь, лишь бы заработать больше денег. Всё это было невероятно бессмысленно, как лодки и украшения. — Потом я стал старше и не мог больше прятаться, поэтому научился выстраивать стены.

— Всё это так… глупо. Как купить лодку или даже, мать вашу, шпагу?

Субин проследил взглядом за глазами парня, чтобы найти что застало его врасплох, а как увидел, что всё-таки это было, кивнул.

— Неудивительно.

— Всё равно, — Бомгю замахал головой из стороны в сторону, — не могу понять, как покупка какой-либо вещи здесь помогает нуждающимся.

— Это и не помогает, — согласился Чхве. — Я даже уверен, что родители бы и не заговорили с тем, кто не их статуса.

— Да они куски…

И всем было ясно, кусками чего они были, когда Субин оказался у стенда отцовской компании и заметил предмет, который выставлялся в эту ночь.

— Я, чёрт возьми, не могу им верить.

Бомгю так же заметил это, не двигаясь с места, Субин ломал рукоятку в руке, когда тревога нарастала.

— Они выставили на аукцион свидание с тобой? Вау, это низко.

Субин почувствовал, буквально, как закипала его кровь. Всё это время он думал, что сделал достаточно, чтобы те перестали играть ими; привести с собой Бомгю должно было стать для них ударом и намёком оставить его одного ради всего святого, вместо этого же они нашли обходной путь, дабы воспользоваться последним шансом.

Бомгю должен был стать его безопасным мостиком от этой жизни.

— Ты привёл сюда своего парня, а они смеют вытворять такое дерьмо? Они думают, что всё, что между нами — несерьёзно?

«‎Но мы не серьёзны», — думал Субин, но он так же понял, откуда взялся парень; цель всех этих выступлений — в конечном счёте стать свободным.

— Нет, я не оставлю это так просто, — продолжил Гю, хватая бланк аукциона, вписав в него своё имя и большую сумму под ним.

— Бомгю, у тебя нет на это денег, — Субин не хотел звучать, как мальчик с завышенной самооценкой, как он звучал для Бомгю, но он не мог переставать думать, что этот трюк смутит как парня, так и его самого.

— Плевать я хотел, — Бомгю махнул рукой в сторону отца Бина, что означало ничто иное, как призыв оказаться с ними рядом.

— Что ты делаешь? — выпали Субин, паникуя, когда отец приближался к ним с суровым выражением лица. Он мгновенно отступил за спину Бомгю.

— Собираюсь постоять за тебя.

Бомгю схватил Субина за руку и, не произнеся и слова, указал его отцу на бланк, на котором было написано его имя. А когда он начал говорить, его голос звучал холодно и равнодушно.

— Я не думаю, что это необходимо, раз у него уже есть парень.

— Это всё лишь ради удовольствия, ну и благотворительности, конечно, — его мать так же оказалась рядом, и Субина захлестнула волна страха, что этот разговор мог перерасти во что-то куда похуже, только взглянув на лицо Бомгю. — Кроме того, мы все знаем, что это не продлится долго.

Бомгю засмеялся прямо в его лицо, точно никогда не слышал о страхе.

— И как вы вообще можете быть уверены в этом?

— Всё просто: вы оба из разных миров, — Субин не хотел упорствовать, боясь того, что мог сделать его отец с Бомгю.

— Бомгю, перестань, — шептал он раз за разом, подталкивая его к тому, чтобы просто уйти. Было ясно, что отец его выиграл в этой схватке, находясь в месте, к которому тот принадлежал, когда же Бомгю, несмотря на всё, был чужаком в этом мире. У него нет шансов, каким бы храбрым он ни был.

— Ты слышал его, — его отец усмехался так, словно уже выиграл. — Брось это, подонок.

— Нет.

— Бомгю…

— Вы жалкий мальчишка, который использует своего сына и руководит его жизнью словно очередной пешкой в вашей игре, — Бомгю казался безжалостным, проговаривая эти слова, точно проговаривал оборонительные заклинания. — Ваша жестокость на давала ему возможности отвернуться от этого мира, но я рад, что пересёкся с ним, и теперь могу открыть ему глаза. Он не ваша собственность! — всё это время он указывал на лист бумаги, на котором было написано время, которое те выставили на аукцион, точно Субин был одним из элементов декора в их доме.

Бомгю разорвал лист на части, кидая ручку в сторону отца. Он не боялся, в отличие от Субина, что трясся за спиной Чхве, ожидая того, что мужчина перед ним начнёт плеваться желчью в ответ.

— Я знал, что с тобой возникнут проблемы, с самой первой секунды, как ты переступил порог моего дома.

Бомгю сделал шаг вперёд, врываясь в так называемое личное пространство отца Субина.

— Вы и понятия не имеете, насколько большими они могут быть.

— Это угроза? Ты не знаешь, на что я способен, дитя.

Но Субин знал, чувствовал, как всё тело обмякло с этими словами. Он слышал их бесчисленное количество раз до этого. Он не позволит Бомгю пройти через это.

— Отец, хватит! Идём, Бомгю…

Парень развернулся, чтобы сравнять их лица. Он выглядел обеспокоенным и вместе с тем влюблённым, когда касался его щеки, дабы успокоить. Это больше любви, чем он получал за все эти годы, хотя, вероятно, больше, чем получал за всю жизнь. Что-то было поразительное в парне, готовое противостоять монстру, который мучил того годами.

— Слушай, Субин, я уважаю тебя, но не могу позволить мириться с этим, — эти слова застряли в его голове, но он не оставлял надежд остановить парня просто уйти.

— Просто пойдём… идём отсюда.

— Ты уверен?

Субин кивнул. Его трясло, а мокрые солёные дорожки от слёз на щеках, что тот, как идиот, проливал каждый раз, когда речь шла о насилии. Ничего не случилось, возможно, он и пережил вещи похуже, однако мысль о том, что Бомгю пострадает, пугала его, к чему он не привык.

Он мог выдержать ту боль, но в тот момент, когда кто-то чистый, как Бомгю, чувствовал тот гнев и ярость, которые тот все эти годы принимал на себя, он боялся, что тот сломается.

Голос Бомгю вновь стал мягче, точно парень играл на контрасте, с тем, как разговаривал с отцом Бина.

— Хорошо.

А когда они готовы уже были уходить, парень почувствовал, как кто-то схватил его за талию. Хваткой, которой он был напуган всю свою жизнь.

— Сделаешь ещё шаг отсюда и будешь изгнан навсегда, ты меня слышал? Решил уйти с этим подонком, тогда я позабочусь, чтобы ты не получил от нас ни воны.

— Думаешь, деньги — это всё, что мне от вас нужно? — Субин постарался побороть слёзы, дабы найти свой голос, рассекающий тишину. — Деньги? Мне плевать на деньги. Лучше бы ты относился ко мне как к сыну!

— Мы делали всё для тебя! — послышался голос его матери, её голос холоден и суровый, а парню хотелось засмеяться от совсем не забавной картины перед глазами.

Но и этого сделать он не мог.

— Если вы думаете, что иметь сына и заботиться о нём, как это делали вы — это образец для подражания, то мне, правда, жаль вас.

Это были последние слова, сказанные его родителям, как он подхватил Бомгю и потащил прочь, скрываясь от любопытных глаз, обладатели которых определённо будут шептаться и разносить слухи о том, что только что случилось.

«‎Отлично», — подумал Бин, проглатывая ком в горле. Он надеялся, что репутация его родителей пострадает после случившегося как никогда раньше, даже несмотря на то, как тяжело ему давались шаги, когда они удалялись от них.

Это всё, чего он хотел, в чём нуждался. Однако каким-то образом это тяжело — идти дальше с этим, словно невидимая струна с большей силой тянула его назад, с каждым шагом, который тот делал.

Он даже не понимал, что трясся от страха до тех пор, пока Бомгю не схватил его и обнял.

— Здесь ты в безопасности, обещаю.

Он продолжал рыдать в его плечо.

* * *

Они купили два билета на самый ранний поезд в город. Субин предполагал, что персонал дома откроет ему дверь, прежде чем его отец сможет высказаться по поводу его ухода, и он был рад, что его встретили с той же добротой, с которой его встречали всю свою жизнь люди, которых его родители стыдили и с которыми обращались плохо всю свою жизнь.

Кажется, Бомгю совсем не беспокоился о том, что произошло, и единственная причина, почему в кабинете отца не осталось интересного сообщения от него, Субин остановил его раньше, чем тот успел что-то сделать. Он просто хотел оказаться как можно дальше от этого места.

У него кружилась голова, когда перед глазами появлялась сцена, как Бомгю искал ему вещи и собирал его рюкзак перед тем, как рвануть к станции. Только после он понял, что был одет в свитер парня, что пусть и было добрым жестом, однако вещь эта оказалась для него немного коротковата.

Субин фыркнул. Бомгю был гораздо нежнее и мягче, чем он ожидал, гарантируя держать его точно разбитую вазу, что была слишком дорогой, чтобы так просто оставить её. Эта мысль удивляла его. Субин слишком долго был разбит, и теперь больше нет заплаток, которые могли бы помочь.

Бомгю натянул на себя свои обычные рваные джинсы (комбо, чёрт побери), и этот наряд без лишних усилий и без того привлекал парня.

— Я купил билеты. Взял также и какие-то закуски, потому что, кажется, что богатые люди не знают, что такое нормально есть.

Субин не говорил много с тех пор, как они ушли, и был благодарен Бомгю, что тот не пытался втянуть его в что-то похожее на разговор. Когда он наконец выудил свой кошелёк и закуски из рюкзака, они смогли сесть, и парень обернул руку вокруг Бина, дабы держать его как можно ближе к себе. Казалось, он мгновенно размяк под действием его тепла, располагая голову на плече Гю.

— Прости, но я не смогу отдать тебе оставшуюся часть денег.

Бомгю впивался ногтями в собственный затылок, порой оставляя следы так же и на шее.

— Какие деньги?

— Которые я обещал заплатить за эти каникулы. Я больше чем просто уверен, что отец забрал всё, — разъяснил Бин, скуля.

— Мне не нужны деньги, Субин, — Бомгю нежно улыбнулся.

— Разве они не были причиной, почему ты согласился на этот дурацкий план?

— Были, — со всей серьёзностью в голосе, признал Бомгю. — Но это было до того, как я понял, что ты не просто избалованный ребёнок, который хочет позлить родителей. Кроме того, мне не нужны твои деньги. Я нашёл кое-что получше.

— К примеру?

— Тебя, идиот, — Бомгю повернулся к нему, и их лица были так близко, что казалось, Субин уже чувствовал прикосновения его губ со своими, однако вместо этого, Гю потёрся кончиком носа о его. Это было очаровательно и привлекательно настолько, что Субин буквально почувствовал, как его желудок заворачивался в тугой узел. — Ты мне нравишься.

— Но мы же просто притворялись, — выпалил Бин, точно идиот, потому что ему никогда не удавалось понимать подсказки, которые ему давали.

Тем не менее, казалось, Бомгю не обращал на это внимания.

— Я больше не притворяюсь.

Субин захихикал, чувствуя, как счастьем наполнилась каждая клеточка его тела.

— Тогда что это будет значить? Мы встречаемся?

Бомгю задумался над этим, схватив его за руку, сплетая их пальцы. Кроме них, никого не было у станции. Субин гадал, почему привычный комок в горле не появился вновь. Это было Рождественская ночь. Было сложно, даже своего рода жестоко поверить в то, что его изгнали в канун Рождества.

— Мы не ходили с тобой на свидания раньше, но если это то, что ты хочешь, тогда да. Мы встречаемся.

— Мы старомодные? — Субин чувствовал себя глупцом, когда парень раскрывал в нём всё то самое хорошо спрятанное лучшее.

— Я хорошая вторая половинка.

Субин оставил лёгкий поцелуй на щеке парня, который Бомгю явно заметил, потому что мгновением позже, он повернулся к нему лицом и поцеловал прямо в губы. Субин скулил от того, насколько мягкими и податливыми были губы Гю.

Пусть вокруг было холодно, они не думали об этом много, находясь друг рядом с другом. Субин не мог остановить шестерёнки в своей голове, которые из раза в раз приводили его к тому, что они не знали, как будет складываться его жизнь теперь, что всё это значило; однако он смог вырваться из кандалов, что так долго сдерживали его.

Однако одна мысль таки сорвалась с его губ:

— Где мы проведём это Рождество? — Бомгю качнул головой. По каким-то неведомым ему причинам парень чувствовал себя некомфортно, а Бин же точно не знал, в чём дело. — Что?

— У меня есть место на примете, куда мы можем пойти, — Бомгю нервно теребил подол своей кофты, и, казалось, он вот-вот разорвёт её в клочья.

Он подталкивал парня рассказать больше.

— Правда?

Бомгю кивнул. Стук его сердца слышался тише, чем минутой ранее, прежде чем он начал говорить:

— Мой отец приглашал к себе пару недель назад. Я ещё не отвечал ему.

Субин был удивлён, услышав эти слова, вырвавшиеся изо рта его парня (парня, ради всего святого!). Субин не мог отойти от того, что у Бомгю с его родителями были такие же отношения, как и у него, тем не менее он не был особо рад тому, что тот жил так же, как и он.

Вот что тот говорил. Парень смотрел в пол, не имея сил поднять взгляд.

— Это сбивает с ног, если честно.

Бомгю улыбнулся.

— У нас с отцом сложились не самые гладкие отношения ещё с того момента, как я был маленьким, — начал Бомгю, и Субину ничего больше не хотелось, кроме как дать ему выговориться. — Он отсидел в тюрьме некоторое время, после чего положение дел стало только хуже. Знаешь, он сделал хренову долю ошибок в своей жизни, да и я тоже, поэтому, думаю, нам так сложно простить друг друга. Он пытался, в самом деле, но я… Я просто не знаю, как могу простить его после всего этого, — выпалил он, а после чуть тише добавил: — Я боюсь, что он разочарует меня снова.

— Он может, — сразу же ответил Бин. Ему не понадобилось много времени, чтобы осмыслить всё то, что парень взвалил на него, и он знал, что где-то в глубине его сердца Бомгю хотел быть рядом со своим отцом. — Однако он так же может доказать обратное, и ты не думаешь, что такая возможность гораздо выше? Если он хочет быть рядом с тобой, может, дашь ему шанс?

— Уже слишком поздно идти туда. Да я даже не ответил на его сообщение!

— Плевать, — Субин присел на корточки, полный решимости направить парня на нужный путь. — Он твой отец и будет рад видеть тебя. Ты тоже заслуживаешь этого. И если что-то пойдёт не так, я просто побью кого-то.

Бомгю не сдержал смеху в этот раз, принимая, что было столько вещей, которые кричали об этой встрече. Должно быть глупо, но Субин использовал его собственные слова, против него самого.

— Ты не обидишь и мухи, даже если потребуется.

— Если для тебя, то я всё смогу! — Субин стучал по груди. Он не знал, что сказал такого восхитительного, что заставило Бомгю целовать того в щёку и мямлить, однако Бин видел искру надежды на лице Гю, и он счастлив, что стал причиной всего этого.

Возможно, им было предначертано быть здесь, чтобы направить друг друга на нужный путь. Чтобы освободить себя крайне неожиданно от призраков прошлого.

* * *

Ёнджун уставился на этих двоих и глядел, не отрывая взгляда, последние несколько минут, стараясь вытянуть из них информацию, которая могла бы объяснить ситуацию, в которой те оказались; Бомгю уснул прямо на груди Бина, когда тот обнимал его. Они расположились на его диване, и ему обидно, что он ничего не мог сделать, но он дрожал, думая обо всём том, что произошло между этими двумя за это время.

И Ёнджун не нашёл лучшего решения, чтобы разбудить парней, как бросить рюкзак на пол, что напугало их обоих. Брови Бина поползли вверх по лбу, когда же Бомгю не сдерживал эмоций, показывая отнюдь неприличный жест в сторону Чхве.

— Это ты так решил сказать «‎привет»?

— Иди к чёрту, Ёнджун. Я наслаждался сном, — завыл Бомгю, вновь стараясь использовать Бина, как одеяло.

Его лучший друг слишком хорошо знал его, чтобы удивиться.

— Эй, Джун, хорошо провёл время?

Он кивнул, не желая сопротивляться Субину.

— Всё прошло как и ожидалось. Что касательно вас двоих?

Субин улыбнулся самой милой улыбкой, которую парень не видел уже долгое время, точно Бин был наполнен необузданным счастьем.

— Было плохо, но потом всё стало замечательно.

Но никто не затрагивал основную проблему.

— Я заметил, — не оставлял попыток поиздеваться Джун, и Субин хотел было встать, но слышал жалобы Гю.

— Такое случается, — Субин всегда чувствовал себя плохо под пристальным взглядом, Бомгю не глядел на него так.

«‎Какая необычная пара из них вышла», — думал Ёнджун.

— Что насчёт твоих родителей? — спросил он Субина, игнорируя протесты Бомгю, когда тот крепко сжимал его в объятиях. Джун знал, как тот боролся за эти отношения, и мог только надеяться, что не случилось ничего плохого за этот период.

Но Субин улыбался, несмотря на разрастающуюся грусть, заверяя парня, что нет нужды волноваться.

— Не думаю, что мне нужно об этом заботится. А отец Бомгю очень мил!

Ёнджун вскинул брови, уставившись на парня перед собой. Он почти чувствовал себя виноватым за то, что разделил их, но любопытство брало верх.

— Ты не разговаривал со своим отцом месяцами? — спросил он, замечая, как глупая улыбка сползла с лица Гю. Ёнджун знал, что парни, вероятно, будут хорошо подходить друг к другу, однако в то же время это был новый уровень, который ему сложно было понять.

— Это больше не так. Мы помирились, — Бомгю улыбался и, прежде чем встать, сделал то, что шокировало Ёнджуна: он прильнул к губам Бина. — Мой парень умеет уговаривать.

— Матерь божья! — закричал Ёнджун, тряся Субина за плечи, когда другой широко улыбался. — Как это вообще произошло? Я думал, он будет притворяться твоим парнем, а не быть им.

— Думаю, он притворялся слишком хорошо, — Субин заулыбался, отвечая с тем же весельем, с каким говорил Джун, когда Гю кричал о том, что те ставили его в неловкое положение.

Только когда Джун закончит распаковывать вещи, он застукает на кухне, в их маленьком мире, в руках друг друга; заметит их сладкие поцелуи и то, как они шепчут что-то друг другу прямо в губы, так как им всё ещё было что сказать друг другу; замечал так же и то, как те хихикали между всем этим. Это приятное зрелище, и он чувствует, что вторгается в момент, который корнями уходит намного глубже, чем можно предположить, который может быть понят только им обоим.

Несмотря на это, каким бы непредсказуемым ни был бы исход, он был счастлив, что парни нашли друг друга.