Господин Ханву быстро пробегается взглядом по документам, принесенным Хосоком, и одобрительно кивает.

- Очень хорошо, ты на славу потрудился в отделе маркетинга в этом месяце. Я помню, что это не твоя специальность, какая отрасль тебя интересует больше?

На напряженном лице Хосока проступает улыбка облегчения, но он вовсе не торопится с ответом, пытаясь взвесить все преимущества и недостатки работы в компании. Но не беда, ведь великодушный Чонгук всегда готов прийти на помощь в трудную минуту.

- В конном спорте он бы блистал, - едко вставляет Гук и выуживает смартфон из кармана узких брюк, вспоминая о незавершенном деле. – Или ты о компании спрашивал? Нам и тут будет нужна помощь с лошадиными силами. Когда я унаследую контрольный пакет акций, отправлю тебя куда-нибудь в Техас для исследований.

Хосок покрывается пятнами и ломает карандаш, который до этого нервно вертел в пальцах, но вновь не успевает вставить и слова.

- Что? Не хочешь в Техас? Я читал, что там хорошие музей и библиотеки, а уж какие ездовые площадки – ммм… закачаешься!

- Если ты унаследуешь контрольный пакет акций, а пока, мне кажется, или я ещё не увидел твоего отчёта? – спокойно интересуется дедушка с выработанным иммунитетом на перебранки внуков, но отвлекается на вибрирующий телефон. – Чонгук, как деревянная лошадка, которую ты обнимаешь на снимке, связана с графиками тест-драйва?

Чонгук усиленно делает вид, что уронил что-то под ноги, когда ныряет под стол, но молчание затягивается, и даже неблагодарный Хосок не приходит на выручку.

- Я номера перепутал, - смущенно оправдывается Гук, косясь на брата, который так и светится от чужого провала. Сам же напрашивается! – Хотел бабушке отправить, она давно просила нашу совместную фотографию с хёном.

Хосок охает и вскакивает на ноги, чуть не опрокидывая стул. Чонгук про себя добавляет к вещам, на которые можно смотреть вечно, таким, как вода и огонь, взбешённого родственника. Но брат почему-то обрушивает свой гнев вовсе не на его голову. Разобраться лучше в ситуации мешает плохой обзор из-под стола.

- Дедушка! Зачем ты мне её переслал? Ты с ним заодно? – вопит Хосок на максимальной громкости. – Я больше не намерен это терпеть!

- Сядь немедленно! – Прежнее самообладание уступает место стальным ноткам в голосе господина Ханву, но Гук считает, что всё в порядке, пока не его персона является причиной злости. – Он всё равно не успокоился, если бы не добился своего.

- Прости, - тут же идёт на попятную Хосок, виновато склоняя голову, и опускается на прежнее место.

Надо же, как отлично идут дела! Обычно все упрёки и замечания сыплются в адрес младшего внука, но и Хоби, оказывается, может получить по своей зазнавшейся заднице. Необходимо извлечь из ситуации максимальную пользу.

- Правильно, дедушка, так его! Вот наглец, вздумал дерзить! – подбадривает Чонгук с энтузиазмом, но почему-то реакция следует совершенно другая.

- Как долго ты ещё собираешься прятаться под столом? И, я до сих пор не расслышал, где твой отчёт?

Приходится, хоть и нехотя, покинуть надежное убежище и отдаться на растерзание волкам, которые лишь по глупой случайности считаются ему семьёй. «А-у-у», - вспоминает он заунывный вой Чимина, и, не сдержавшись, маскирует смешок под кашель. Даже дышать как-то легче становится.

- Я не успел немного с анализом данных, - и, опережая противоречия, Чонгук спешит добавить: - это ведь нечестно! Хёну всё равно нечем было заняться, как протирать штаны у мониторов, а мне приходилось ещё и личную жизнь выстраивать.

- То есть, это я занимался ерундой, пока ты калечился, бегая на свиданки? – протестует Хосок.

- Откуда тебе знать, что я калечился?

- Ну так… - Хоби нервно переводит взгляд то с брата на дедушку, то обратно. – Ты же каждый день новыми синяками сверкаешь, как рождественская ёлка!

- Любовь требует жертв, - парирует Гук. – Узнаешь, когда дорастёшь.

- Сядьте поближе, - встревает в очередную перепалку дедушка, - ещё ближе. – А когда внуки, не осознавая, увлеченные сверлящими прижиганиями взглядов друг друга, но всё же выполняющие просьбу на автомате, почти соприкасаются головами, щёлкает их на камеру мобильного телефона. – Что? Мне тоже нужна ваша совместная фотография. – И не обращая больше на них никакого внимания, возвращается к интересующей его теме: - Чонгук, я рад, что ты наконец-то научился держать слово и не боишься брать ответственность, как мужчина, но не припомню, чтоб наш договор освобождал тебя от прямых обязанностей в компании. Останешься на работе, пока отчёт не будет лежать у меня на столе. А сейчас, прочь с глаз моих оба! Я, видимо, очень переоценил ваше благоразумие, раз решил вынести окончательное решение уже через два дня!

Хосок первым скидывает чары оцепенения и со скоростью света несётся к выходу, а Чонгука, как в старые, добрые времена постигает разочарование, когда его ноги были ещё не такими длинными, когда мысли были не такими острыми, когда брат, не ведая устали, превосходил его во всём. «Стапид!» - кричит подсознание. Это происходило слишком давно, чтоб сдаться на финишной прямой.

Гук за пару обширных скачков нагоняет хёна в дверном проёме, и они, превращаясь в сплошной клубок из человеческих тел, вываливаются из кабинета генерального директора под разочарованный вздох дедушки.

- Не следовало тебе его злить, в твоём-то положении!

- Это я злил? – нервно шепчет Хосок на ухо, всё ещё пытаясь разобраться, где заканчиваются его собственные ноги, а где начинаются брата.

Чонгук со всей любовью демонстрирует ему средний палец и победно удаляется.

***

Когда Чонгук, обвязав полотенце вокруг бёдер, выходит из душа, жизнь становится куда прекраснее. Усталость отступает на второй план, уступая удовлетворению от проделанной работы дорогу. Он хорошо потрудился. Возможно, это слишком самонадеянно, но он справился. Всего через каких-то сорок восемь часов закончится многолетнее противостояние. Придёт конец неуверенности и сомнениям, что в самых тёмных уголках души плещутся в каждом человеке, Гук, к сожалению не исключение. Наступит новая эра…

Что станет символом новый эры, Чонгук подумать не успевает, потому что больше не может игнорировать иррациональный звук в собственной пустой квартире. Это похоже на тихие раскаты грома. Допустим, Кукки уже большой мальчик и не верит в приведений. Чонгуки тоже отпадает, чавканья на кухне скорей всего его копытец дело. Остаётся последний логичный вариант: грабитель или, на худой конец, киллер, подосланный отчаявшимся Хосоком. Но странный какой-то киллер, раз притомился в ожидании и завалился спать в кровать жертвы.

Чонгук бесшумно крадётся через гостиную, подхватывая по пути ноутбук (ударопрочный, должен сгодиться), который совершенно точно не оставлял на полу перед телевизором, и, как тень, проскальзывает в собственную спальню. Волна облегчения прокатывается по всему телу, на такого незваного гостя рука не поднимется. Сегодня Чимин предпочёл из его шкафа рубашку от Армани. Отличный выбор, чтоб, свернувшись клубочком, между оглушительными раскатами храпа успевать пускать слюни на шёлковую наволочку. Какая прелесть!

Чонгук ещё несколько мучительных минут разрывается между желанием натянуть резинку трусов на голову фешен-террористу, для которого брендовые сорочки годятся лишь в качестве пижамы, и необходимостью сбегать за телефоном, чтоб увековечить момент. Но в результате он просто присаживается рядом, запуская пальцы в шёлк волос. Чонгук не знает, каким кондиционером пользуется бойфренд, что после стольких окрашиваний его шевелюра всё ещё остаётся гладкой и мягкой. А ещё Чонгук не знал, что Чимин чутко спит и не любит, когда его будят.

За считанные секунды Гук оказывается прижат к кровати под весом чужого тела. Перфектный же захват, ну! И довольно опасный, позже нужно не забыть попросить показать его во всех деталях, а пока спасаться не хочется вовсе.

- Кукки? – бормочет сонный Чимин, разжимая тиски, но с бёдер не слезает.

- Ты ещё кого-то ждал?

- Не то чтобы… знаешь, мне снился Брэд Питт, а он уже давно не так горяч, как прежде. Эх, время не щадит никого, да? В придачу ещё и женатик с рассадником детей. Поэтому я ему сразу сказал: Брэд, не бредь!

- Мне следует начать беспокоиться?

- Ты чем слушал, вообще? – спрашивает Чимин, почему-то обижаясь, и даже шлепает по плечу ладошкой. – Ради тебя я отшил Питта, грёбаного, Брэда!

Чонгук старается выглядеть, как можно серьезнее, пока Пак не решил, что принесенная жертва не оценена по достоинству. Для перестраховки неплохо бы и тему сменить, иначе несчастный Брэд в далеком Голливуде рискует задохнуться от икоты. Гука как раз кое-что давно интересует:

- Чимин, а откуда ты знаешь мой пароль?

- Ты мне сам сказал?

- Не говорил.

- Уверен?

- Абсолютно.

- А должен был!

- Не отвлекайся, - просит Чонгук, пока не остался виновником незаконного проникновения и ещё тысячи странных чиминовых поступков до кучи.

- Ну… может, угадал?

- Может, для разнообразия расскажешь правду?

Если представить, что отношения – это диск, который держат три слона, то им не хватает ровно двух. Первого зовут правдой, а второй, его величество, секс. В одиночку довольно сложно удержать баланс, наверно, именно поэтому швыряет от «оставь меня» до «останься навсегда» всего за доли секунды.

- Ок, чувак, ты всерьёз рассчитывал, что если назовешь папку «прикладные разделы механики», никто в неё не залезет? Столько гигабайт, зря переведенных на низкопробный… кхм… кинематограф? Я был лучшего мнения о твоих вкусах. Хотя парочка приличных всё-таки встречается, их мы могли бы посмотреть вместе.

Чонгук пытается вспомнить, насколько велика его любовь к прикладной механике и, кажется, впервые в жизни краснеет.

- Ты прав, нет ничего удивительного в том, чтоб угадать пароль от чужой двери!

Чимин победно хихикает, когда ложится на его торс и – ох, мать! – медленно скользит ладошкой под полотенце. За спорами об актёрах и технических науках Чонгук совсем забыл о маленькой, но значимой детали: он же обнажён. Спокойствие, только спокойствие, потому что, кажется, у него только что сердце грудную клетку пробило. От этого ещё сложнее даётся решение перехватить чужую руку.

- Я уважаю тебя достаточно, чтоб принять и не оспаривать решения, но если не прекратишь, то не остановлюсь, даже если передумаешь.

Чимин мимолётно облизывает сосок и быстро спускается дорожкой мелких поцелуев к паху, не поднимая головы, он выносит свой вердикт:

- Тогда тебе придётся перестать уважать меня.

Полотенце летит на пол бесполезной тряпкой, но вместо свободы Чонгук наоборот ощущает напряжение, словно вокруг лопнул полиэтиленовый пузырь и намертво сковал его. Внутри туго завязывается узел возбуждения, когда Чимин резко съезжает со скользкой простыни на пол, судя по звуку, больно ударяясь коленями, но даже не морщится, а лишь закусывает нижнюю губу, разводя ноги Чонгука шире. Он пробегает пальцами по внутренней стороне бедра, как будто играет на музыкальном инструменте только ему одному известную симфонию.

Гук готов признать её высшим эталоном искусства, когда вслед за пальцами влажный путь прокладывает и язык. Мягкая волна под нежными поглаживаниями и оральными ласками застилает глаза предвкушением и удовольствием. Откинуться бы, расслабиться в ожидании оргазма, но даже моргнуть кажется непростительной ошибкой. Упустить хоть на секунду такого Чимина – ни за что, лучше пристрелите.

Наглый мальчишка играется, когда прихватывает губами кожицу яичка, а потом вбирает его полностью в горячий рот, но слишком быстро капитулирует свободу. Чонгук громко выдыхает и тянется к розовому затылку, но вместо волос рука ловит лишь воздух. Чимин смотрит нахально снизу и качает головой. Это его игра. Его правила.

Но мольба в тёмных глазах заставляет смилостивиться, вернуть губы туда, ради чего они, кажется, были созданы. Горячее дыхание чередуется скользкими мазками языка от основания члена и обратно. Каждая набухшая венка, каждая складочка тонкой кожи замечена, принята и облюблена. Чимин ласкает так же, как танцует, чувственно выписывает ноты, ловит восхищение зрителя и сам утопает в удовольствие от процесса. Маленький дьявол эротичен в неразбавленном виде! А ведь он ещё даже не притронулся к нему руками и ни разу не задел головки, но кончить от прелюдии уже не кажется придуманной сказкой.

Чимин приподнимается, опираясь ладонями на бёдра, и развязно целует в губы, переплетает языки причудливыми фигурами: требует поощрения? Чонгук только теперь замечает, насколько его партнёр и сам возбуждён, ёрзая эрегированным пенисом по матрасу кровати. Чону жизненно необходимо ему с этим помочь, но не успевает даже сообразить, с чего начать, как Чимин вновь ускользает из объятий и громко чмокает головку члена, сочащуюся смазкой. Он оттягивает крайнюю плоть и слизывает маслянистую жидкость.

Чонгук протяжно стонет, когда Пак срывается с цепи, заглатывает почти до основания, и поступательными движениями стимулирует мошонку. Кажется, крышу сносит тоже. У обоих. Чон больше не осознает ничего. Есть только жаркий чиминов рот, дарящий запредельное удовольствие. Ему наконец-то разрешают перехватить инициативу, позволяя вцепиться в волосы на затылке, толкаться еще глубже внутрь, до самой глотки под тяжёлое сопение и булькающие стоны.

Слишком горячо. Слишком хорошо. По телу бьёт разряд. Ещё. И ещё один, контрольный. Вытягивает из каждой клеточки жизненные силы, собирая их в клубок, готовящийся вот-вот взорваться на пике наслаждения.

Сквозь затуманенное сознание до Чонгука медленно доходит, что ничего не происходит. Финита ля комедия. Чимин в последний момент прервал близость, теперь соединяя их лишь тоненькой ниточкой слюны, и болезненным разочарованием, естественно. Чёрт возьми! После такого не то, что расплакаться можно, умереть – запросто.

- Прости-прости-прости, - лепечет Чимин, закрывая лицо ладошками. – Я запаниковал! Не могу, когда он смотрит на меня.

Виновник всех бед, словно в подтверждение слов, похрюкивает из угла спальни и сверкает маленькими водянистыми глазками на разгневанного Чонгука. Это он ему сейчас вызов бросил? Вот же порося недорезанная! Мало того, что жрёт, как не в себя, так ещё и посмел лучший минет в жизни обломать. У Чона, на самом деле, приговор один: на вертел! Но бойфренд вряд ли идею одобрит, и без того выглядит слишком подавленным.

Чонгук срывается с места, пытаясь вспомнить, где оставил смартфон, но возвращается, чтоб Чимина обнять. Сжимает щёки ладонями и чмокает в распухшие губы, которые почти подарили рай.

- Не переживай, уж с этой проблемой мы справимся.

***

Тэхён не заставляет себя долго ждать и уже через каких-то полчаса появляется на пороге чонова дома. Вот что значит настоящий лучший друг, который и в беде, и в радости готов протянуть руку помощи! Но спустя всего секунду хён заставляет пожалеть Чонгука о преждевременных выводах и громких заявлениях, отпихивая его, чтоб отчистить себе путь вглубь квартиры. Он громко втягивает ноздрями воздух и расплывается в фирменной ухмылке.

- Так-так, а что это у нас тут? Чую пахнет гейским сексом, фу! – И вместо того, чтоб, как любой нормальный человек, выслушать, куда запихнуть своё никого не интересующее мнение, бежит в спальню. – Чимина! Я надеюсь, он тебя не принуждает?

Чонгук плетётся следом и единственная мысль, которая его утешает: если уж сегодня заговор против его, чонгуковского, секса, то хотя бы ноутбуком по башке Тэхёна хорошенько трахнет, не зря же принёс.

- Ты был прав, он очень на Кукки похож, - заявляет довольный собой посторонний, которого язык другом назвать больше не повернётся, - но, по-моему, эта мускулистая свинка гораздо милее, чем та. – Ким неопределенно машет рукой в сторону, но ни у кого не возникает вопросов, что он подразумевал. Кажется, наступило время ноутбука со всей тяжестью прикладной механики внутри. – Чем займёмся? – спрашивает у Чимина не подозревающий о надвигающейся беде Тэ.

- Хён, - тихо зовёт Гук.

- Чего тебе? Не видишь, мы тут обсуждаем планы?

- Выметайся!

- Вот как после этого творить добро?

Когда за Тэхёном и Чонгуки-младшим, наконец, захлопывается дверь, Чонгук облегчённо выдыхает, но ненадолго.

- Зря ты с ним так, - шепчет Чимин, подкрадываясь со спины. – У расстроенного Тэхёна любовь к искусству и пакостям активизируется с двойной силой. Опять, там в лифте, что-нибудь тебе дорисует.

- Это же Тэхён, он дорисовал ещё, когда сюда поднимался, - на автомате отвечает Гук, а мысли заняты совсем другим.

Они, наконец-то, наедине, готовые сделать решающий шаг навстречу друг другу. Чонгук соврал, если бы стал рассказывать, что не надеялся на этот момент. Сколько раз представлял в мельчайших подробностях, смаковал пикантные фантазии, удовлетворяясь лишь воображением и собственной рукой. Какой тяжёлый путь преодолел мысленно от «завалю этого невыносимого мальчишку», через «у других глаза не те, губы не те, голос не тот», до «Чимин-Чимин-Чимин». Может, его помешательство завязано на неприступности, на мужском инстинкте охотника, на низменном желании подчинить? И, чёрт возьми, если это так, Чонгуку страшно узнать ответ.

Всё так неправильно!

- Так неловко, чувствую себя снова сопливым школьником, который соврал маме, что задержится в библиотеке, а сам был застукан в аптеке за покупкой первых презервативов.

Чонгук собирает все остатки мужества, стараясь выглядеть, как можно спокойнее, подхватывает бойфренда под бёдра и несёт в спальню.

- Что ты знаешь о неловкости? Мои первые презервативы выбрала для меня бабушка.

***

Чонгук нервничал. Буквально разлетался где-то внутри на маленькие ошмётки, когда трогал успокаивающими поглаживаниями взбудораженного Чимина. А кто подлатает его? Вдруг у них и вовсе ничего не получится, после первой прерванной попытки и эмоционального перенапряжения. Впервые Чонгук старается, не отдаваясь в омут с головой, заняться любовью, а не сексом. Всё чудесным образом налаживается, когда в нос ударяет запах собственной рубашки, которая по какой-то необъяснимой причине до сих пор скрывает подтянутый торс. Чимин пахнет им. Этого достаточно, чтоб не сомневаться. И не теперь, и никогда.

- Чимини, - хрипит Гук, пытаясь тактично сформулировать вопрос, не дающий покоя, но выходит прямо в лоб, что неплохо на самом деле: - ты девственник?

Чимин знал, что когда-нибудь попадётся на свою же удочку, в общем-то вполне заслуженно, врать больше нет сил, но слова, обычно изливающиеся из него красочными потоками, заканчиваются. Заканчиваются вместе с дурацкой затеей, что его сердце не настолько глупое, чтоб отдаться в полное гуково владение, а потом обливаться кровью из-за тупика, в который сам же себя и загнал. Настолько, ок? И даже больше. Поэтому Чимин мычит что-то невнятное, качает отрицательно головой, а в глазах лишь «не спрашивай, пожалуйста».

Глубокий вдох.

Чонгук протяжно целует в шею, пока длинные пальцы быстро расправляются с пуговицами и освобождают от ненужной ткани. Кусает за бронзовую ключицу, может, совсем чуть-чуть от злости, что позволял кому-то любить себя, согревать изнутри, что не появился раньше, не пробудил в Чонгуке волны скрытой нежности, теперь так отчётливо захлёстывающие с головой. Он с удовольствием тонет в них, когда выцеловывает на каждом сантиметре кожи, до которого в состоянии дотянуться, мой-мой-мой.

Выдох.

Последняя преграда падает. Чимин поддаётся телом, душой, разумом. Да хоть всего вытрясите, выбейте дух, от Чонгука сейчас не откажется. Остаться бы навечно здесь, в душной комнате, пропитанной густым мужским ароматом. Голыми, молодыми, свободными.

- Запомни меня таким, пожалуйста.

Чонгук не понимает, о чём его просят, когда избавляется от взмокшего нижнего белья, упиваясь возбуждением, заслуживает высокий стон, как похвалу, за язык на дырочке уретры. Ему нет необходимости запоминать Чимина, он словно жил в нём всегда. Безумный. Странный. Родной. Чонгуку просто хочется, чтоб и его, такого ненормального, приняли без остатка.

- Хочу тебя.

Чимин пытается перевернуться на живот, но ему не позволяют.

- Нет, хочу смотреть на тебя.

Чонгук разводит поджарые бёдра в стороны, впивается пальцами в идеально-округлые ягодицы, терзает шершавыми подушечками и цепляет короткими ногтями, уж он постарается, чтоб завтра на утро расцвели значимые, только для них двоих, узоры. Чимин тихо поскуливает, когда больше не в силах выносить тягучего ожидания, тянется рукой к собственному стояку, и вновь терпит поражение.

- Ещё чуть-чуть, малыш, позволь тобой полюбоваться.

Чонгук несколько раз смачно облизывает гладко выбритую промежность и проникает языком в колечко ануса. Римминг он практикует впервые и немного разочарован эффектом, так как надеялся на более бурную реакцию. Чимин уже даже не стонет, просто извивается под ласками, окончательно подминая под себя, льнущую к телу простынь.

Пора.

Чонгуку и самому не терпится почувствовать Чимина изнутри, немного сорваться, вдавить весом в постель и вывалить всё, что переполняет. Слишком много для одного человека, для двоих – в самый раз. Но безопасность превыше всего.

Чон тянется за баночкой смазки и обильно поливает пальцы холодной жидкостью, ещё несколько секунд, которые в предвкушении кажутся вечностью, согревает ладонь. Пытается проникнуть аккуратно и, насколько возможно, безболезненней, но палец, на удивление, легко проскальзывает внутрь.

- Я готовился, - тянет Чимин, запуская руки в собственную шевелюру. – Кукки…

Повторная волна желания душит Гука, представляя, как бойфренд мастурбировал с мыслями о нём. Дважды повторять без надобности, но он всё же проверяет эластичность прохода, добавляя пальцы по одному. Стенки тугие, но податливо тянутся под напором. Довольный результатом Чонгук быстро раскатывает презерватив по каменному члену, ещё раз прибегает к помощи лубриканта, и, наконец, входит в колечко мышц осторожными, поступательными движениями.

Чимин сгорает от крошечных фейерверков боли, которую заслужил, и наслаждения, которое мог бы заслужить, но получает безвозмездно. В уголках глаз собирается влага. Чёрт, как он хотел его! Чонгук сразу повсюду: это вообще реально? Заполняет его изнутри, рукой в такт толчкам дрочит член, целует в висок, выбивает судорожное имя из лёгких, и даже бешеная гонка сердца – всё он. Он один!

Чонгук меняет угол проникновения, и всего нескольких трений по простате достаточно, чтоб заставить Чимина громко вскрикнуть и затрястись в экстазе мелкой дрожи, что прокатывается сладкой судорогой от макушки до поджатых пальцев ног. Бойфренд расслабляется, обильно изливаясь Чону в руку, пачкая их животы в липкой сперме. Кажется, даже улетает куда-то за пределы реальности на периферии оргазма. И Чонгук спешит догнать его, кончая следом, после нескольких финальных аккордов.

***

Чимин оставляет на шее, наверно, уже сотый поцелуй, и пускай он лишь легонько причмокивает губами, от количества скорей всего появится покраснение. Но Чонгук не против, лениво перебирая прядки волос, откладывает последнее, что не позволяет чувствовать себя счастливым в абсолюте. Слон правды внутри требовательно топчет ногами.

- Выслушай меня, пожалуйста, - тихо просит Гук, но Чимин резко отстраняется, прикрывая ему рот ладошкой.

- Не говори ничего, умоляю!

- Но ты же даже не знаешь, о чём я хочу поговорить, - удивляется Чонгук столь бурной реакции.

- Просто… это ведь не может быть чем-то хорошим, верно? – сдаётся Пак.

Чимин знает. И не хочет терзать их долгими, путаными объяснениями о компании, но всё равно слушает. Когда Гук доходит до извинений и заверений, что это ничего не меняет, по груди расходятся миллионами побегов трещины, потому что собственное малодушие всё ещё не позволяет раскрыть рта.

Это мужественный, но такой глупенький Кукки ничего не знает. Чимин последний трус. Сегодня он прощался. Через пять дней улетает его самолет. Чимин всегда сбегает.

Чонгук остаётся наедине со слоном «я люблю тебя».