Чимин очень ждал поездки в Корею, а вот она его ждала не очень. За те два часа, что он находился на родной земле, не произошло ничего удивительного, да хотя бы просто приятного. Все четырнадцать часов, проведенные в небе, он никак не мог успокоиться, беспрестанно тревожа Хоби, расспрашивая его о всякой ерунде, типа популярна ли до сих пор в Корее уличная еда, или пускают теперь в кинотеатрах субтитры. Пак знал, что Хосок не был дома даже дольше, чем он сам, но все равно продолжал доставать хёна, иначе бы просто лопнул от переполняющих эмоций.

Чимину, в общем-то, в Корее делать нечего, особенно исходя из того факта, какого труда ему стоило из нее сбежать. Америка манила его с детства, казалась местом свободы и безграничных возможностей. Тогда он думал, что стоит только поменять место жительства, как все изменится, словно по взмаху волшебной палочки. Теперь Пак понимает, что все зависит исключительно от человека и щепотки удачи. Поэтому, когда Хоби, любимый хён и по совместительству самый близкий человек, сообщил, что возвращается на родину и позвал составить компанию, Чимин долго не раздумывал, решив дать Корее ещё один шанс.

С самого прилета Корея дала понять ему: иди в жопу, Пак Чимин, это ты должен просить у меня шансы. Он представлял себя, что как только сойдет с трапа, то сразу почувствует другой воздух, и если это не окрылит его, то хотя бы зарядит положительной энергией. В реальности его ждала нереальная жара, масса людей и много шума. Америка когда-то встретила его точно так же. Ах, да, Чимин не учится на своих ошибках. Он планировал посетить знакомые места и поесть любимой еды, которой был лишен три года. В США не было ни той атмосферы, ни того вкуса. Но вместо приятной прогулки и ностальгии Хоби потащил его с собой на встречу сразу по прилету. На встречу, конечно, чисто условно. Хосок ушел, оставив ему в качестве собеседника свой багаж на ресепшне.

И в довершении картины на полной скорости Чимина сбил какой-то урод. Ладно, парень был совсем не урод, может, даже наоборот, но Пак искренне веровал, что все, кто его сбивают - уроды. Так что все-таки урод, пускай и симпатичный. Чимин больно ударил колено, но хотя бы вылил на обидчика стакан кофе, и это было самым приятным, что произошло с ним за день. Если приятным можно считать случайную оплошность.

Еще и хосоково «это недолго» длилось уже час сорок семь минут и двадцать одну секунду. Да, Чимин считал, потому что кроме как придумывать месть симпатичному уроду, заняться ему было абсолютно нечем, в отличие от того же Хосока его в Корее никто не ждал.

Прошло еще минут двадцать, прежде чем мертвецкий покой Чимина был нарушен. Он заметил стремительно идущего к выходу своего обидчика. Ни стыда, ни совести у человека! Пак на самом деле допускал возможность вновь с ним встретиться, не требовалось особых умственных способностей, чтоб понять, что если кто-то входит, то рано или поздно должен выйти. Если этого кого-то там не убьют к чертям, но до такой степени кровожадным Чим не был. В конце концов, он всего лишь ударил коленку. У Чимина превосходные коленки, но стоит ли ради них умирать? Не стоит, даже Чимин признает. А вот подножки вполне - самая популярная версия мести Пака. От скуки он даже придумал процентное соотношение вариантам.

Только вот пока Пак раскручивал в голове логическую цепочку, этот негодяй его ждать не стал. Он уже пересек холл. Чимин решается на второй по популярности вариант. Нет, ну какой он все-таки умничка, что составил список! Быстро развязывая шнурки, Чим стягивает кроссовок с ноги и с боевым кличем швыряет его в симпатичного урода. Урод оказывается не только симпатичным, но и везучим, потому что к этому моменту уже скрывается за стеклянной дверью. А вот у Пака с удачей проблемы, потому что он-то остается посреди бизнес-центра в одном кроссовке.

Сквозь недовольные взгляды людей, которые отрезвляют почище пощечин, Чимин побежденно скачет на одной ноге за обувью. Конечно же, именно в этот момент он слышит знакомый голос. Для закрепления: у Пака с удачей проблемы.

- Развлекаешься, Чимина? Я успел на твой клич царя обезьян.

- Хён, я бы на твоем месте поостерегся, когда у кого-то в руках метательный снаряд. - Чим продемонстрировал другу кроссовоку, которую еще не успел надеть.

- Я даже спрашивать не буду, зачем тебе этот снаряд понадобился. Поехали? Мне необходим душ, обед и сон, ведь, как оказалось, цари обезьян становятся неприлично разговорчивыми в самолетах.

Чимин пропускает новую шутейку, в которой есть доля правды, мимо ушей, потому что все, о чем он мечтает - покинуть место своего позора.

***

Чимин немного шокирован, а если на чистоту, то совсем обескуражен роскошью дома дедушки Хосока. По его скромному мнению в таких коттеджах располагаются театры, ну или музеи на худой конец. Шикарно настолько, что Паку кажется, что он что-нибудь замарает только одним своим вздохом, а потом всю жизнь будет расплачиваться. А потом его дети, а потом - внуки. До правнуков он дойти не успел, потому что его культурный шок неожиданно прервала женщина неопределенного возраста, сомкнув ему челюсти, сильно нажав на подбородок.

- Я тебя раньше здесь не видела, - добродушно подметила она.

Чимин ответить не смог. Во-первых, он все еще не вспомнил, как это - говорить. Во-вторых, женщина запамятовала убрать руки с его подбородка, прижимая указательным пальцем губы.

- Бабуля! - раздался откуда-то сзади счастливый крик Хосока. От этого у Чимина теплеет в груди. Частенько на репетициях он наблюдал, как сначала заходит визг Хосока, а потом уже он сам. Но с тех пор, как они решили вернуться в Корею, хён вёл себя неприлично тихо. - Я так соскучился!

Женщина наконец дает свободу губам Пака и переключается на внука, заключая того в крепкие, не по комплекции, объятья, и целует всюду, куда может дотянуться. Кажется, она даже пускает слезу, отчего Чимин внутренне весь сжимается, вспоминая о своей бабушке, которая, наверное, о нем и не думает вовсе.

Когда Хосок начинает краснеть от нехватки воздуха, бабушка ослабляет хватку, но из рук не выпускает, словно внук опять может укатить заграницу.

- Это мой друг - Чимин, а эта прекрасная любвеобильная женщина моя любимая бабуля - госпожа Чон Монкут, - знакомит их Хоби, пользуясь возможностью переключить внимание от себя.

- Совершеннолетний? Выглядишь совсем ребенком, - интересуется госпожа Монкут.

Чимин все ёще не способен говорить, поэтому просто машет головой, как болванчик.

- Милашка! Друзья Хоби - мои друзья, так что отложим формальности, можешь звать меня просто нуна. А я тебя - Моти.

Хосок замечает, как брови друга собираются в космос, и пытается исправить ситуацию:

- Бабушка, не нужно дружить с моими друзьями. А вот кормить, холить и лелеять - всегда пожалуйста. Кстати, вы же не будете против, если мы остановимся у вас?

- Хосока, глупышка, одно другому не мешает! - обращается к внуку госпожа Монкут, а треплет за щеку почему-то Чимина. - Конечно, останетесь у нас, другого варианта даже не рассматривается. Тебя не было дома пять лет, нуна...

- Бабушка!

- ... бабушка соскучилась и никуда своего жеребенка больше не отпустит!

Чимин изо всех сил старается запомнить семейное прозвище хёна, но постоянно возвращается к щеке, скула которой уже начинает неметь.

- Тем более с тех пор, как переехал Кукки, нам с дедушкой в этом доме стало совсем одиноко. Ханву постоянно на работе, а я довольствуюсь компанией дворецкого, но теперь у меня будет Моти, мы очень весело заживем все вместе!

- Бабуль, нам нужно освежиться с дороги, увидимся за ужином, хорошо? - Хосок целует её в висок и, хватая друга за руку, введет к главной лестнице.

Чимин чувствует, что дар речи к нему возвращается, чего нельзя сказать о щеке (она пала смертью храбрых), поэтому поворачивается, чтоб поблагодарить хозяйку за оказанное гостеприимство, но снова немеет, когда осознает, что госпожа Монкут беззвучно шепчет ему «нуна».

***

Предложение внука «кормить, холить и лелеять» госпожа Монкут восприняла слишком буквально, благодаря чему Чимин валяется на огромной хосоковой постели, не в состоянии поднять даже руки. Он глубоко задумывается о том, слишком ли проблематично будет променять свои восемь кубиков пресса на один, зато большой. Что даже не сразу замечает Чона, упавшего рядом. Хён выглядит не менее уставшим, но очень довольным.

- Как ты думаешь, если еду готовил повар, её можно считать домашней?

Чимин зависает над новой дилеммой, но хён трактует его молчание по-своему.

- Ты извини, они у меня немного эксцентричные. Когда я ещё учился в школе, бабушка спросила у моего друга, как он относится к дамам за сорок.

- А дедушка?

- А что дедушка? Посочувствовал Юнги-хёну и посоветовал бежать заграницу. Он и сам любитель каверзных вопросов, порой всю душу вытрясет, и ведь не соврать - очень проницательный. Мы с Чонгуком все детство маялись, но так и не убедили его в том, что вазы разбивает собака.

У Хосока блестят глаза, и в какой-то момент Чимину даже чудится, что хён расплачется, поэтому он переводит тему в другое русло:

- Ты не говорил, что у тебя есть брат. Он младший жеребенок или лошадка постарше? - Пак все еще помнит о царе обезьян.

Хоби бледнеет, но находит в себе силы пнуть тонсэна ногой по коленной чашечке, конечно же, той самой, ушибленной.

- Он макне в нашей семье. Избалованный, эгоистичный дурачок. - Хосок задумывается, каким еще комплиментом может одарить младшего братца, но приходит к выводу, что это полная его характеристика. - А ещё он меня не любит, поэтому и дурачок.

Чимин согласен, но даже под страшной пыткой в этом не признается.

- Лет десять назад мы договорились с ним, что будем говорить, что из близких родственников у нас только сестра.

- У вас хотя бы есть общая тайна. Это мило. - Чимин вспоминает собственного тонсена, и сердце в очередной раз ухает куда-то в область желудка. Они тоже не виделись много лет, с самого побега в Америку. Но если брат Хосока его не любит, то братишка Чимина его презирает. - Мне нравится твоя семья, она замечательная, - абсолютно искренне заверяет Пак. Ему приятно быть в кругу семьи, пускай и не своей.

Несколько минут друзья молчат, думая каждый о своём, но Чимин по-прежнему мучают вопросы, поэтому вскоре тянет:

- Хён, так получается ты миллионер?

Он знал, что Хосок из обеспеченной семьи. Стэнфорд и собственные апартаменты в США у молодого «понаехали» наталкивали на определенные размышления. Но всего масштаба Чимин не представлял, потому что никогда не интересовался. Для него Хосок был просто крутым хёном, с которым они вместе танцевали в студии. Когда нужно он его поддерживал, выслушивал и давал советы. Когда нужно - направлял на путь истинный, вправляя мозги. И всегда-всегда смешил. Только благодаря Хоби Чим в Америке не склеил ласты в первый же год, с его-то поразительным везением.

- Бери выше, Чимина, скорее уж миллиардер.

Хосок непринужденно засмеялся, а Чимин в очередной раз завис, пытаясь подсчитать нолики в красивой циферке.

- Но пока ты не начал признаваться мне в любви до гроба, спешу заметить, что не имею к состоянию никакого отношения. Возможно... в будущем.

Паку кажется, что голос Хоби становится грустнее, но разбираться сил уже не остается. Веки медленно опускаются, день был тяжелым и насыщенным. Последнее, о чём успевает подумать Чимин, прежде, чем провалиться в глубокий сон, - Корея оказывается гораздо более дружелюбной, когда твой хён миллиардер.