Сгорбившись, я сидела на затхлом диванчике, держа в руке наполовину пустой пластмассовый стаканчик с колой и водкой соотношением один к двум. Шел третий час нахождения здесь, и всего за первые пять минут Андрей захватил себе все внимание присутствующих. Меня спрашивали исключительно о нем. Что это за красавчик, есть ли у него девушка, какие у него хобби и увлечения, что он любит, что он не любит, откуда приехал, надолго ли и зачем – вопросы одноклассниц посыпались как из ведра. Вскоре они поняли, что никакой интересующей их информацией я не поделюсь, и просто облепили Андрюшу своими пиявочными присосками. Как ни странно парни присоединились немного позже.

Про мой прошедший день рождения никто и не вспомнил. Я делала глоток своего коктейля, заедала чипсами, снова глоток. Ведь меня все любили. Хоть и мой приезд в этот городок начался не слишком гладко в плане социализации, но я исправила положение, превратившись из изгоя в душу компании. На все встречи меня звали в первую очередь, каждый спрашивал, приду ли я.

Я дружила со всеми. Часто общалась в интернете. Звонила и встречалась. Я умела захватить внимание любого собеседника.

Андрей поставил мне шах и мат в пять ходов. Отец, байк, доберман, бабушка, друзья. Конечно, ведь он искусно играет в шахматы. Я же умудряюсь под чистую проиграть даже в шашки.

Небольшая комнатка в одно мгновение заполнилась пахучим дымом: парни поставили кальян и передавали друг другу по очереди. В центре восседал Андрей, все вокруг него. Пахло какой-то странной ванилью, мне не нравилось. Я сморщилась и вновь отправила в рот новую порцию своего напитка. Стакан опустел. Пить я начала не сразу. Сначала пыталась завести беседу с одноклассниками, потом помогала накрыть стол. Вскоре поняла, что разговаривать здесь хотят лишь с новеньким пай-мальчиком. Налила почти полный стакан колы, водки добавила не больше трех столовых ложек. С течением времени горячительного становилось только больше, газировки, напротив, все меньше и меньше, пока она совсем не исчезла.

Прозрачная жидкость горчила, зато после приятно согревала горло. Мысли в голове мутнели и становились беспорядочными, вовсе исчезали. Картинка перед глазами уже поплыла, хотя я не ощущала себя достаточно пьяной, чтобы перестать себя контролировать. Думать не хотелось, но при желании строй мыслей еще маршировал, хотя и с запинками.

А может оно и к лучшему, что Жаннетт решила вместо меня позвать к себе Андрея. Все равно заниматься рекламой у меня не было никакого желания, а так бабушка одним выстрелом смогла убить сразу двух зайцев! Теперь Андрей уедет в Москву и оставит меня и папу в покое, все вернется на круги своя. Довольны все: и я, и бабушка, и даже ненавистный сводный братец.

Неконтролируемая улыбка расползлась на моем лице кривой гусеницей. Впервые за последние сутки искренняя. Я даже была готова простить ему все, что он натворил за эти пять дней, если все выйдет именно так, как я придумала только что. Не заметив, что в стакан на четверть налита одна водка, я опустошила его одним большим глотком, о чем тут же пожалела. Подавившись, я закашлялась, схватившись за рот. Нос жгло, будто я вдохнула молотый перец. В плывущей от слез картинке с трудом отыскала бутылку с водой и наглоталась ею прямо из горла, пролив половину на себя.

Плюхнулась обратно на диван, распластавшись и напихав в рот чипсов. На все было плевать. Запила чистой водкой, но теперь уже аккуратней, с каждым глотком чувствуя, как пьянею все сильнее и сильнее. Когда рядом со мной оказался Миша, я находилась далеко отсюда, от реальности и от Андрея.

— Упиваешься в одиночестве? — сквозь музыку послышалось над самым ухом. — Кальян не хочешь?

— Тебя хочу, — протянула я и взгромоздилась неаккуратными движениями прямо на Мишу.

Он тоже был не трезв. От него пахло вонючим ванильным кальяном, впрочем, как и все вокруг, и персиками с корицей. Слегка уловимо, но они чувствовались. Люблю персики. Миша тут же схватил меня в свои объятия, ничуть не сопротивляясь моему порыву. Его губы еще сохраняли вкус коньяка, который пили парни. Черт возьми, если бы здесь не было людей...

— Ты точно решила упиться. Сколько ты уже выпила? — Миша поправлял мои запутавшиеся волосы, а я все еще сидела на нем.

Я молча потянулась за бутылкой и показала ему на две трети пустой сосуд, а после его восклицания прильнула прямо к горлышку. Мозг напрочь перестал соображать, что я делала, то происходило неосознанно. Кажется, я вскочила с належанного мною дивана и пустилась в самую толпу, в самый центр, к Андрею.

У противоположного дивана, где большинство и расположилось, кальянный смог был настолько сильный, что разглядеть что-то в точности было проблематично. Воображаемый танцпол был обустроен на первом этаже, оттуда же доносилась музыка. Растолкав людей на пути, я потащилась прямиком к лестнице, ведущей вниз. Запнулась, но удержалась благодаря перилам, хотя и сзади вдобавок ощутила крепкие руки. Обернулась и узнала Мишу, который приобнял меня, держал, чтобы я не свалилась. Внизу было намного прохладней и свежей, в полумраке различались силуэты нескольких человек. Я развернулась, вытянув руки вверх, начала пританцовывать всем телом. Миша не выпускал меня из объятий, что давало мне дополнительную опору для выпитого алкоголя. Музыка, казалось, проходила сквозь меня: не было слышно ни рядом стоящих, ни кричащих одноклассников сверху. Все вокруг сливалось воедино, я чувствовала руки Миши, скользящие по моей талии, по бедрам, вкус его поцелуя, неаккуратного и пошлого. Помню, как музыка приглушенно стихла, запахло теплом, сажей и вениками. Полка подо мной оказалась слишком твердой, деревянной, окружала полная темнота. Но Миша был со мной. Его тело я ощущала сильнее всего, горячее всего.

Проснулась я одна. В приоткрытую дверь попадало совсем немного приглушенного света, но все равно ничего не было видно. Я присела, голова очень туго соображала, однако мысли возвращались и даже пытались выстроиться. Обхватила себя руками: футболка задрана, лифчик расстегнут, джинсы... а те вовсе отсутствуют. Поправив верх, нашарила руками нечто, тактильно очень вероятно напоминавшие мои джинсы, также на ощупь их и натянула. Воспоминания того, как здесь оказалась, отсутствовали и возвращаться не собирались, хотя я знала с кем была и что делала.

Шум, музыка и темнота говорили о том, что вечеринка продолжалась, как и ночь. Приоткрытая дверь вела на первый этаж, а помещение оказалось баней, поэтому там так странно пахло сажей. Алкоголь во мне еще определенно присутствовал: ноги слегка подкашивало, думать быстро не выходило. Состояние скорее напоминало нечто вроде обнуления, когда ничего не помнишь и ничего не чувствуешь, словно лег спать днем, а, проснувшись, не понимаешь что происходит и что ты должен был делать. В какой-то момент мне даже понравилось. Плевать, что я делала в бане, с кем, о чем думала до этого. Пусто и свободно, хоть и туго. Впрочем, человеческий мозг штука странная, и без мыслей он не может.

Я вскарабкалась на второй этаж. Улеглась на свое прежнее место – затхлый диванчик в глубине комнаты, где уже спал какой-то парень. Телефон, который я откопала в своем рюкзачке за диваном, показывал полчетвертого утра. Активности стало поменьше, люди приместились – кто на диваны, кто на кресла, кто прямо на пол. Допивали пустеющие бутылки с алкоголем, начинали жевать то, к чему в самом начале не притрагивались. Андрюша мило беседовал с двумя дамами, сидевшими по обе стороны от него. Одной из них оказалась Ленка, другой – чья-то подруга из параллельного класса. Обе прижимались к нему, как можно ближе, гладили то по его волосам, то по плечу. Он, вроде как, был не против. Смотреть на него не хотелось. Вызывал он во мне лишь ненависть и презрение. Я отвела взгляд, который упал прямо на бутерброд с криво намазанным творожным сыром. Не спеша потянулась к нему, попыталась ухватить за края, чтоб не испачкать пальцы в сыре. Не получалось. Гладкий батон соскальзывал и никак не хотел браться, пришлось схватить за край мякиша и все же вымазать палец в начинке.

Под столом обнаружила свою недопитую бутылку водки. Вторую я поставила на стол, когда только начинали накрывать, поэтому она давно пустая валялась где-то в пределах комнаты. Отыскала чистый стаканчик, налила половину. Выпила сразу большой глоток – захотелось чем-то запить, ведь бутерброд я уже съела. Рядом нашелся стаканчик с налитой наполовину колой, плевать чей, я залпом его опустошила.

— Дьявол! — выдохнула я. Это была совсем не кола.

Заела кусочком помидора с дальнего конца стола.

Вечеринка отстой. Все настроение куда-то улетучилось вместе с моей трезвостью. Никто со мной так и не поговорил. Даже Ленка и та крутилась исключительно у носа Андрюши.

Я снова подняла глаза на братца и тут же об этом пожалела. Он пялился прямо на меня. Чуть скривив рот, я снова отвернулась и пригубила горло бутылки. В голову сразу полезли воспоминания прошедших дней. Стало мерзко. Просто выпихнуть меня из собственной жизни? Да как он смеет?!

— Саша? — я вскинула голову и снова встретилась, словно со своими, голубыми глазами. – Давай поговорим.

Он подошел так близко, что нависал своим ростом прямо надо мной как фонарный столб. Вместо ответа снова захватила ртом бутылку, но отпить так и не успела. Андрей выхватил ее прямо из моих рук и поставил на дальний угол стола, откуда, сидя на диване, я достать не могла.

— Хватит пить. Тебе же это самой не нравится, — голосом мамочки пролепетал парень.

— Отнюдь, — отрицательно покачала головой, — мне это очень нравится.

— Алкоголем проблему не решить.

— Молоком тоже, — фыркнула я.

Неужели он трезв? Удивительно, что весь мой класс крутился вокруг него и не смог напоить. Странно.

Голубые глаза смотрели в упор, пшеничные волосы были растрепаны. Черная рубашка расстегнута на три верхние пуговицы, но все также выглядела идеально. Несомненно, мой сводный брат был красив, девчонки не просто так просили его номер. И он был бы еще лучше, если бы исчезнул из моей жизни.

— Саша, давай расставим все точки над i, — он присел рядом со мной почти в плотную, однако меня не касался. — Я понимаю, что не нравлюсь тебе. Папа Сергей теперь уделяет время мне намного больше.

— Намного? — возмутилась я, покосившись на Андрея. — Знаешь, как он проводил свое время до твоего приезда? Целыми днями сидел в своей темной комнате за дурацкими играми. Я видела только его спину. Утром, когда он еще спит, отвернувшись к стенке. Днем и вечером, когда он сидит за компом. Он не выходил на завтрак и обед со мной. Он не говорил мне доброго утра. Не водил на рыбалку, — каждое слово получалось громче предыдущего. Я словно вдалбливала их молотком в стенку, та трескалась и осыпалась, а я колотила все сильнее и сильнее. — Папа не спрашивал, как зовут моего парня, куда я ходила гулять, почему поссорилась с подругой. Он сидел и играл.

— Саша...

— Я ценила каждое его слово! — вдруг прокричала я. Некоторые присутствующие на нас обернулись, но мне было плевать. — Он меня любит! И я хотела доказать, что заслужила!

— Но для любящего человека не нужно ничего доказывать, — он говорил тихо. Так тихо, что аж бесило. — Мы приехали сюда, потому что были вынуждены. Мой отец... тот, что вырастил меня... он не умер, как сказала мама. Его убили. Он был очень богат, а, как известно, деньги притягивают алчность. Он связался не с теми людьми, но понял это слишком поздно. Папа подарил мне это, — Андрей опустил голову и снял с шеи цепочку, на конце которой красовался граненый прозрачный камушек диаметром с пятирублевую монету и в металлической оправе (серебро, платина, черт его знает), похожей на кольцо. Цепочка была очень длинной, поэтому даже из-под расстегнутой рубашки камень был незаметен. — Через несколько дней его не стало. По сути это все, что у меня от него осталось.

— Не надо давить мне на жалость! — огрызнулась я. — Я сочувствую, что твоего отца больше нет, но не надо теперь лишать меня моего папы, — я чувствовала бесполезность этого разговора и нарастающую злость. — Ты же унаследовал кучу бабок. Так зачем тебе это захолустье?

— Саша, я понимаю твое негодование. Ты ревнуешь своего отца ко мне...

— Что за бред?! — выкрикнула я с возмущением и скривила рот. — Никого я не ревную.

— Я тебя понимаю.

— Ничерта ты не понимаешь, — покачала я головой. — Не пытайся наладить со мной отношения. Ты сделал все, чтобы я тебя ненавидела! — эти слова вышли слишком громко, чем должны были. Он выводил мня из себя все сильнее и сильнее.

— Папа оставил маме хорошую сумму, которой должно было нам хватить еще надолго. Но мама не умеет ни зарабатывать, ни экономить. Нам пришлось все продать, что у нас было. Акции в компаниях, дом, машины. Папа знал, что за его деньгами будут охотиться, поэтому спрятал их. Где – никто кроме него не знает. Эти люди, с которыми он связался, устроили охоту за его накоплениями. Просто деньги – это слишком банально. Наверное, папа нашел то, что их волнует больше денег.

— Что за бред ты несешь? — не выдержала я. — Какая-то мафия гоняется за деньгами твоего папаши? Похоже на сказку, а причем тут я? Причем здесь моя жизнь?

— Мама потратила практически все, что оставил папа. Нам негде было жить. Поверь, я бы не остался здесь, если ты так этого не хочешь. Но мне некуда идти. Честно говоря, я даже не знаю, куда уехала мама. Видимо, нам все-таки придется подружиться. Я хочу подружиться, — он улыбнулся своей кривой полуулыбкой и опустил голову. — Знаешь, — он протянул цепочку, которую до сих пор держал в руке, — теперь она твоя, — парень вложил ее в мою раскрытую ладонь и сжал мои пальцы в своих руках. — Это мой знак того, что я не хочу войны. Я не хочу забирать все, что у тебя есть, поэтому отдаю тебе все, что есть у меня.

— Ты что извиняешься передо мной вот этой цепочкой? — я удивленно раскрыла на него глаза, не веря своим ушам.

— Ну... да.

— Ты забрал у меня моего отца! Теперь он спрашивает у тебя, как прошел твой день, что ты поел, какие планы на завтра! — скрипя зубами выпалила я, вскочив с дивана. — Спрашивает у тебя, которого знает несколько дней! Он подарил тебе мотоцикл! Это я его уговаривала купить мне! С четырнадцати лет мечтала об этом! Я прошла кучу курсов по вождению, сдавала правила дорожного движения ни один раз! Все ради того, чтобы доказать папе, что я справлюсь. Чтобы он позволил! Он выбирал его для меня! Слышишь? Добермана мне не разрешал! Говорил, что я не готова! А тут приехал ты и тебе все на блюдечке! — кажется, я орала. Глаза щипали слезы, нос плохо дышал, но останавливаться я не хотела. — Он забыл про мой день рождения! Ты получил все, о чем я мечтала многие годы, а меня он даже не поздравил! А раньше никогда не забывал, — я всхлипнула, попыталась вытереть ладонью слезы, но только все размазала по лицу. Все смешалось воедино: мой крик, слезы, сопли, злость, алкоголь, круглые голубые глаза, уставившиеся на меня. — Даже бабушка! Бабушка никогда не отодвигала меня на второй план, она хотела, чтоб я возглавила ее компанию. Только я! С чего бы ей отдавать все тому, с кем знакома пару минут? Ты знаешь? И ты хочешь загладить свою вину передо мной вот этим? — я потрясла цепочкой прямо перед лицом Андрея. — Подавись своими извинениями! — кинула цепочку то ли в него, то ли куда-то вбок, какая разница? — Хочешь извиниться? — проорала я. — Исчезни из моей жизни! Слышишь? Сдохни! — я сипло промычала в глухом смехе, попутно пытаясь вытереть слезы, все льющиеся из глаз. — Да, точно! Я хочу, чтоб ты умер, Андрей! Понял меня? Умри!!!

***

Ноющая боль в голове стискивала мне все мозги, вызывая страдания во всем теле. Мышцы ног гудели, глаза болели даже с закрытыми веками. Я дернулась, попытавшись перевернуться на правый бок, и шею тут же охватил спазм. Я простонала, прикрыв руками лицо, затем потерла щеки и попыталась разлепить глаза. По части потолка и цветочным обоям я поняла, что нахожусь дома. Еще раз потерла глаза: все болело жутко, а шея будто всю ночь была наклонена вправо, что сейчас болело лишь с одной стороны.

Во рту снова мерзко и сухо. Желание попить всплыло мгновенно. Медленно я попыталась встать. Почему-то заснула прямо на диване в гостиной, а не дошла до своей комнаты. Прошедшая ночь как-то не вспоминалась, как и мое возвращение домой, впрочем, я и не пыталась что-то вспомнить. Стянула ноги на пол, села ровно, вновь потерла щеки. Пальцы были какими-то липкими, будто вымазанные в каком-то варенье или сиропе. В первую секунду я подумала именно так, когда увидела свои красные ладони и пальцы.

Секунду. Это не сироп.

— Что за черт? — недоуменно глядела я сначала на руки, потом осмотрела себя, пощупала руки, ноги, живот.

Где-то же я измазалась в крови! Но ран на мне не было. Зато вся одежда была также испачкана багровыми пятнами.

Взгляд упал на пол. Измазано так, будто это был не мой дом, а скотобойня. Я повернула голову, чтоб оглядеть всю комнату.

— Андрей? — прохрипела я.

Парень сидел в кресле параллельно с диваном, боком ко мне. Мозг еще очень туго соображал, поэтому я не сразу поняла, в чем дело. Пришлось встать и подойти.

Брат сидел, откинувшись на спинку, широко расставив ноги, руки держал на подлокотниках. Лицо, измазанное в крови, исказилось в гримасе ужаса: широко открытые глаза, стеклянный взгляд уставлен прямо, рот приоткрыт, отчего щеки впали, и лицо казалось еще худее. В груди торчала рукоять большого кухонного ножа.

Андрей был мертв.