Мне тогда, наверное, было четырнадцать лет, если не меньше. Я все еще оставалась полной девушкой с большими щеками, на которых выделялись глубинные ямочки. Многих они забавляли, а ему нравились очень. 

Я правда не помню того, как мы познакомились. Это происходило постепенно. Само собой. Вот мы сидели в компании на втором этаже школы и о чем-то смеялись, вот ты на соревнованиях по боксу быстро пробегаешь мимо меня весь красный, потому что проиграл, потому что очень хотел победы.

Ты был тогда маленького роста, с трудом доходил, наверное, до моего плеча. Обладая детским телом, ты все же никого не боялся. Чаще всего рвался прямиком в шуточные бои, любил показать свою силу на нашем общем друге. Всякий раз, когда вы дурачились, я ругала тебя, а ты улыбался. 

Ты был тогда мальчишкой. Я была тогда девчонкой. 

Я бы очень хотела вспомнить день, когда я узнала твое имя. Очень-очень. Но у меня не получается. Да и ты сам, скорее всего, не помнишь того, как мы познакомились. 

Может быть, все началось с первого портрета? Ты кажется узнал, что я рисую портреты, и захотел свой. Ты и сам тогда неплохо рисовал. Помню, как в школьной раздевалке ты держал в руках альбомный лист, на котором, разумеется, был боксер. А как иначе? Ты же болел этим спортом. Ты сказал мне тогда всего лишь несколько слов, а я их запомнила, представляешь?

― Это меня Катя попросила нарисовать. Всю ночь сидел и старался!

А я тогда очень хотела, чтобы ты постарался и ради меня. 

Потом я нарисовала твой портрет. Разумеется, коряво и жутко непохоже на тебя. Я передала его через нашего общего друга, а он о нем совершенно забыл. А ты после часто накидывался на него и спрашивал: "Где мой портрет? Где мой портрет? Чтобы завтра принес!"

А дальше портретов было очень много... Один из них, самый последний, я верю, все еще висит у тебя в комнате в рамке. Как ты тогда сказал? Помнишь? 

― Я думала, ты его выбросил. 

― Ты совсем дура? Я его в рамочку положил. Повесил. Берегу. 

А вот нас ты не сберег.