Забудь обман, забудь обиды.
Останься с нами в глубине.
Навечно погрузись во мраке,
Отдав свои несчастья мне.

Известие о пропаже Элизы утром разнеслось за звонким колокольчиком, служившим будильником в приюте.

Вера встала из-за тревожных отголосков в коридоре, осознав, что уснула прямо в одежде и старых башмаках.

Не успело начаться утро, как все вздрогнуло от предстоящей трагедии.

На стареньком столе покоился остывший ужин: гречка с рыбой, овощной салат и яблочный компот. Желудок Веры издал свою недовольную песнь, выудив урчание. Как же сильно Вера сейчас благодарна Авдотье. Девушка нетерпеливо села за стол, взяв ложку, и начала прислушиваться к голосам в коридоре.

Все шептались об Элизе.

Вообще это не редкость, что кто-то пропадает в Далеко. Всегда пропадали. Таковы законы: если ты вступил на территорию Ночных, то уже не сможешь вернуться. Только вот что Элиза забыла ночью в лесу?

Вера жадно выпила холодный компот и соскребла остатки гречки с тарелки.  Расправив немного платье, она вышла в коридор, пробиваясь сквозь толпу к выходу из общежития.

— Может, она пошла домой?

— Как думаете, она и впрямь пропала?

— За грехи ее и наказание.

Элизу любили многие, завидовали все. Потому что она была красива. Глупо доказывать то, что она всем нравилась из-за своих мыслей, которые кончались на выборе сарафана, в котором девушка ходила вдоль площади, ловя восхищенные взгляды. Ее любили из-за того, что она нравилась всем. Толпа плыла по течению.

Как выбирались лидеры, Вера никогда не понимала. Наверное, дело в походке и взгляде. Лидеры ходят плавно, со звериной ловкостью и гибкостью. Каждое их движение излучало какую-то неясную и неприкосновенную силу, а глаза блестели уверенностью и страстью.

Так было всегда. Как заблудившиеся путники, люди ищут прорезь слепящего света в лесу, и этим светом был блеск глаз. Отблеск, принадлежащий тем, кто смотрят на тебя, словно солнце на землю, понимая что его хотят, его ждут и верят, что оно никогда не сгорит.

Но люди не солнце — они сгорают. Горят долго и мучительно. Словно спичка догорает красота, и словно свеча, истекающая горячим воском, теплится жизнь. И люди неприкомновенны, как солнце. Они хрупкие и мягкие, похожи на глину. Из них легко что-то слепить, если кусок оказался в умелых руках, и легко раздавить. Но всегда хочется сломать что-то прекрасное, что-то идеальное, чтобы оправдать собственное уродство.

И поэтому все любили Элизу — её не раздавили, еще не успели. Она сохранила свою красоту. Она сохранила свой блеск во взгляде. Она все еще казалась солнцем.

Вера понимала, что около месяца, как минимум, все будут стоять на ушах. Кто-то будет говорить, что видел на окраине чьё-то тело, и жители будут бежать туда в поисках зацепок. Кто-то скажет, что видел животного с её голубыми глазами. А кому-то будет всё равно, потому что они не хотят строить пафосно-печальную атмосферу вокруг всего этого. Для кого-то это покажется лишь событием, чередой пустых кадров, того, что никогда их не заденет, ведь они умней.

И все же Вере было интересно, что случилось. Она, словно тень, скользила по коридору, улавливая обрывки фраз, небрежно пущенных об Элизе. Сплетни, слезы, обиды и сожаления — все это перемешалось в большое месиво, от которого закружилась голова.

Вера поняла, что к выходу ей не пробраться и проще просто переждать. Она незаметно шагнула в кладовку, прикрыв дверь. Ненавидит толпу. Вера устало облокотилась на стену.

Интересно, а её обвинят в случившемся? По крайней мере, умей Вера колдовать, она бы наверняка подарила напыщенной Элизе пару тройку прыщей на недельку. Вера весело улыбнулась, представив испуганное лицо девушки, которая пыталась порошком муки, перемешанным с пыльцой цветов, скрыть противные прыщики на носу, лбу и щеках.

А потом лицо Веры помрачнело. Кто же всё-таки похитил Элизу? Это точно были ночные жители, и в этом можно было не сомневаться. Люди в Далеко пропадали лишь из-за кровожадной нежити в лесах. Даже Закон Зари не помогал сдерживать натиск фей, дриад, грифонов, нимф, ведьм, сирен, циклопов. Закон Зари и Тени — это негласное правило, которое гласит, что время Ночных — после заката, а Дневных — после зари. И это правило было неоспоримо. И за смерть днем от руки нежити пойдет наказание. 

Всех живущих в лесах и Далеко должны сдерживать два закона, которые были скреплены на крови одной из Танцующей. Тогда что делала Элиза в лесу ночью?

В один момент гул в коридоре замолк. Стало настолько тихо, что было слышно пение птиц за толстыми каменными стенами здания и недовольные голоса работников сада. Лишь тихие шаги разрезали тишину своим неторопливым эхом.

— Мы рады вас видеть, — как завороженная, произнесла толстенькая директриса, сверкая своими карими глазами, и Вера выглянула из двери мрачной кладовой. Лица гостя было не разглядеть, потому что свет слепил все своими лучами, но фигура была женская — утонченная и плавная, словно волны океана. Темные волосы спадали на легкое белоснежное платьице, а тоненькие пальцы обхватили ремень хлопковой сумки, серого цвета. — Представьтесь. Не стесняйтесь, новым ученикам здесь рады.

«Новым ученикам!» — вспыхнула Вера, проскальзывая вдоль толпы, пытаясь разглядеть незнакомку. «С каких это пор принимают таких взрослых учеников? Ей же, как минимум, около шестнадцати. Но таких никогда не принимают в приют Саман. Обучение должно проходить обязательно с восьми лет, а не так!»

Почему-то эти вопросы терзали только Веру, а все остальные, как под гипнозом, уставились в бледный силуэт. Вера наконец-то смогла выглянуть из толпы воспитанников на гостью. К горлу подступил ком, а тело сжалось. Ноги Веры подкосились, и она испуганно рухнула на холодный кафель, дрожащими руками коснувшись губ. Но внимание на Веру никто не обратил, все смотрели на девушку, стоящую рядом с директором. И только незнакомка бросила взгляд на Веру, задорно блеснув огоньками карих глаз.

— Мэри, — она немного помедлила, облизнув губы. — Меня зовут Мэри. Позаботитесь обо мне, — ласково улыбнулась она, склонив голову набок. Её голос был мелодичный, прекрасный и по-своему необычный. Он был завораживающим.

— Я уверена, вы наверстаете упущенное, — гордо сказала директриса, качнув своим седым пучком.

Вера смотрела на девушку с испугом. Каштановые волосы, карие глаза, редкие веснушки на носу, тонкая изящная линия губ и слегка бледная кожа. Только сейчас внизу у девушки не было скользкого хвоста. Стройные ноги украшали белые гольфы и темные туфельки на низком каблучке с ремешком. Мэри смотрела на Веру с плохо скрываемым удовольствием. Её губы растянулись в усмешке.

— Мы вас с утра ждали. Как только от старейшин пришло письмо. Мы для вас приготовили отдельную комнату на третьем этаже. Пойдёмте. — Одна из молодых учительниц весело что-то щебетала и вела Мэри под руку, а та неловко улыбалась. Перед лестницей девушка остановилась и повернулась к Вере, нежно и по-родному взглянув в её глаза. И сердце ведьмы растаяло, отложив испуг куда-то дальше.

После того, как силуэт Мэри пропал, толпа вновь ожила, весело что-то обсуждая. Но никто больше не говорил об Элизе. Будто её никогда не существовало.

Вера бросила к лестнице, быстро поднимаясь на третий этаж. Девушка вспорхнула из арки, но быстро скрылась за стенкой, увидав две фигуры, стоящие возле одной из комнат.

— Собственно, вот, — весело говорила Нура, поправляя волнистые блондинистые волосы. — Сегодня вечером состоится собрание, на котором тебе будут выбирать наставницу. Ох, как бы мне хотелось ей стать. Но я буду стараться. У меня много хороших качеств. Ты не подумай, что я хвастаюсь или еще чего. — Нура надоедливо ворковала, и Мэри немного сморщила нос. Женщина, видимо, этого не заметила.

— Я тоже была бы рада, — ответила Мэри, но сильной радости в её голосе не прослеживалось. — А сейчас мне хотелось бы отдохнуть. Вы не против?

— Ох, конечно, прости. Я тебя совсем измотала своими разговорами. Ну, я побежала. У меня еще урок по растениеводству у выпускных классов. Не скучай, — сказала Нура, убегая, оставив лишь запах шалфея в воздухе.

— Надоедливая особа, — холодно сказала Мэри, чуть помедлив.

Девушка стояла спиной к Вере, но та поняла, что обращались к ней. Русалка зашла в комнату, оставив дверь приоткрытой, и ведьма медленно зашла внутрь.

— Надеюсь, с этой дамочкой я больше не увижусь, — весело проговорила Мэри, садясь на кровать. — Какие бы у неё там заслуги не были, я не выдержу её трепа перед сном.

— Издеваешься? — раздраженно спросила Вера. — Какого дьявола ты забыла здесь? А что по поводу Нуры, — иронично отозвалась ведьма, — Все её заслуги — это заводить тайные романы со старшеклассниками, — хмуро сказала Вера, пожимая плечами.

И Мэри лишь усмехнулась, отвечая на раздражительный тон ведьмы.

— Давай, спрашивай, — махнула рукой девушка, падая на кровать, закрыв глаза. — Отвечу без утайки. Хотя, если ты ведьма, давно должна была догадаться.

— Я не ведьма, — процедила Вера. А потом опустила глаза и сказала: — Спрошу еще раз: что ты здесь делаешь?

Мэри удивленно на неё взглянула.

— Лежу, если ты об этом.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я. — Вера села на деревянный стул возле стола, сжав кулаки и выжидающе посмотрев на Мэри.

— А разве не ты этого хотела? — русалка странно взглянула на Веру, словно та в детском саду и спросила глупый вопрос, на подобие того, как ходить в горшок.

— Не было такого! — Вера уставилась на девушку, которая удивленно хлопала ресницами.

— Как же так, — тихо сказала Мэри, запустив руку в волосы, а потом ошарашенно взглянула на Веру. — Ты ведь всю легенду знаешь?

— Конечно, всю, — уверенно сказала Вера. Потом она с меньшей решимостью посмотрела на Мэри, понимая что она знает всю легенду в своем понимании. У неё не с чем сравнивать. — А какая вся легенда?

— Про цену за цветок слышала?

— Какую цену?

Мэри нервно дернула плечом.

— Значит, не знаешь, — тише добавила она, будто говоря с самой собой. — Вот почему ты опускала цветы в озеро, ничего не прося взамен. — Мэри подняла глаза на Веру. — Вот почему ты сплела себя клятвой дружбы с русалкой. — Девушка медленно встала, подходя к окну. — Вот почему ты не понимаешь, что происходит. Не понимаешь, сколько я тебе должна.

— Не понимаю, —  подтвердила Вера, а потом недоверчиво прищурилась. — Ты ведь та самая Мэри?

Мэри громко, но с долей истерики, засмеялась, и в душе у Веры посветлело. Её лицо окрасила непривычная улыбка.

— Да, — успокоившись, ответила Мэри. — Я та самая. Только вот поражаюсь, что это один из твоих первых вопросов.

— Тогда... — Вера набрала побольше воздуха в легкие. — Я не знаю, что ты натворила, но я всё-таки... рада тебя видеть, Мэри.

Лицо русалки порозовело от румянца.

— Я тоже, — она мягко улыбнулась и вновь посмотрела в окно. А потом её лицо изменилось, и показалось, что черты лица стали острей, а глаза потемнели, — Конец легенды таков:
«Проклятье Ненависти обратится в боль.
В желанье прикоснуться к той, что недоступна.
Ты клятву исполнять обязан вновь
Тому созданию, что даст любви твоей покой.»

— Что это значит? — Вера теребила в руках бежевую штору, не решаясь поднять глаз на Мэри.

— Это значит, что я влипла, — горько произнесла Мэри. — Одна из Танцующих, Любовь, преподнесла дар Маргарет, обратив её тело в цветы. А её сестра, Ненависть, прокляла нас. Наше проклятие заключалось в том, что мы никогда не сможем взять цветок, к которому нас страшно тянет. Мы будем мучиться в боли и страданиях, пока не ощутим холод от стебелька в своих руках. Только вот цена за этот цветок тоже велика. — Мэри обхватила пальцами подол своего платья, закусив губу. — Тому кто протянет нам Маргарет, мы обязаны желанием. Как думаешь, сколько желаний я должна тебе? — усмехнулась Мэри, а Вера села на кровать, слушая девушку с открытыми глазами, ловя каждое её слово, вдалбливая, словно гвозди, внутрь своей головы. — А я дура, вновь и вновь видела тебя на берегу, хватала цветок и подплывала. Дура! — девушка стукнула кулаком по столу и нахмурила брови. — Думала, что ты наконец озвучишь свои желания, потому цена за цветок огромна. Последствия невыполнения страшны. Я боялась. И к сожалению, ты сделала только хуже. Ты дала мне тебя полюбить. Проникнуться симпатией. Ощутить, что я кому-то нужна! А это страшнее смерти. Ночные не должны любить. Любовь их рушит, ломает. Поэтому я хотела вернуть то время, когда я была Утренней, одной из людей. И вот снова ты! — Мэри устало взглянула на Веру, которая печально посмотрела русалке в глаза. — Я готова исполнить все твои желания, которые тебе задолжала, — тихо произнесла она. — Ну, минус одно. С одним желанием мы справились. Но какой ценой! — Мэри истерично рассмеялась. — Получается, что ты даже здесь исполнила моё желание.

В комнате повисла напряженная тишина.

— Ты была человеком? — наконец подала голос Вера.

— Как и многие Ночные, — улыбнулась Мэри. — «Путники с разбитыми сердцами» — так нас называют чистокровки. У нас кровь светло-красная, у них — темно-синяя.

— А как...

— ...Я до такого докатилась? Очень просто. Оказалась не в том месте, не в то время. Люди, у которых разбиты сердца, — девушка провела по воздуху пальцем перед собой какой-то рисунок, — являются легкой мишенью. Для Ночных — это удача! Люди идут в лес, чтобы скрыться от Тьмы, которая разъедает им душу. Они просят советов от ведьм, фей, дриад, сатиров... От всех, кто подвернётся им на лесной тропе. Просят помочь сбежать от боли, страданий, от Нуары, как мы её называем, то есть от Тьмы. Но люди не знают, что мы слуги Тьмы, слуги Боли, — взгляд Мэри помрачнел, губы сжались в тонкую линию. — Они не понимают, что Нуара ползёт из леса и зовёт их к себе в покои.

— Ты...

— «Путники с разбитыми сердцами», — будто не услышав Веры, продолжала Мэри. — Вот, проклятые люди, скитающиеся по лесу. Люди, чьи чувства перемолоты. Те, кто потерял жизненные ориентиры, несмотря на то, что нить Жизни все еще ведет их дальше. Наш приказ привести их Нуаре. Но Танцующие и их магия вне силы Тьмы. Ночные, которые благословлены или прокляты Танцующими в поднебесье, не полностью принадлежат Нуаре. В первую очередь, мы выполняем их приказ, потом её. Знаешь, мне было видение. Сразу после того, как ты загадала желание. Видение о том, как снова стать человеком. — Мэри постучала пальцами по деревянному подоконнику, углубляясь в раздумья. — Нужно найти человека, который несчастен и предложить ему сделку. Пусть Водный народ и не говорит, люди с синим сердцем слышат наши мысли. Понимают нас. Собственно, сделка заключается в том, что человек забывает все свои проблемы и чувства, он падает на глубину и становиться русалкой, а русалка, которая была раньше человеком, занимает её место. Забирает её годы. Забирает её жизнь. Забирает ее ноги, которыми она шагала по дороге Жизни.

Вера нахмурила брови, а потом с ужасом взглянула на Мэри.

— И этим человеком стала... Элиза, — прошептала Вера, мотая головой.

Мэри печально взглянула в окно.

— Это было одно из самых ужасных, что я делала в своей жизни. А, уж поверь, делала я много. — Девушка вновь промолчала, постукивая пальцами. Потом она медленно села на стул и взглянула в черные глаза Веры. — У неё бы была прекрасная жизнь. Двое милых двойняшек: мальчик и девочка. С серыми глазами и шелковистыми каштановыми волосами. У неё был бы любящий муж, достойная работа... — Вера покачала головой, зажмурив глаза. — Она была бы счастлива... Но какой-то смазливый паренек перечеркнул всё! Нет, он поступил правильно, честно. На её признание ответил достойно, ушел, поступил, как добрый принц. Но разве стерпит шестнадцатилетняя девочка, что она в этой сказке не принцесса? Она хотела проклясть ту, в которую был влюблен парень. По крайней мере, она считала, что некоторые парни на неё не смотрят, только потому что их сердце уже занято. Если кратко, то девушка запуталась, словно муха в паутине. Элиза... — Мэри тяжело было произнести её имя, и она сжала кулаки. — Она пришла к озеру. Девушка не знала легенды, поэтому не опустила цветок, а принялась ждать. О, Танцующие, как она громко плакала. Её сердце было ледяного цвета...ее сердце было разбито. Поэтому к ней подплыла я и предложила сделку. Сказала, что она всё забудет. Даже своё имя. Станет Ночной...И она согласилась. Прости меня, Вера, но у меня не было выбора. Если бы Ненависть узнала, что я ослушалась её приказа, она бы меня прокляла. Она бы заставила бы меня вспомнить, кем я была. А это страшнее всего для русалок.

— Зачем ты мне это говоришь? — Вера стерла рукавом щеку, по которой текла слеза. — Не нужно извиняться. Как я поняла, здесь виновата лишь я.

Они молча сидели в комнате. Из раскрытого окна плыл запах роз, а голоса и смех влетали, явно не вписываясь в картину, которая царила в комнате. Обе девушки были погружены в себя. Казалось, что воздух был раскален до предела. А солнце медленно ползло по небу вниз. Мэри бросила на небо взгляд, понимая, что ее время кончилось. Приходит время Ночных. А значит, теперь она снова стала Утренней. Но больше всего, она боялась того, что память вернется к ней. Ведь она вовсе не Мэри, это не её эпоха. Что же тогда случится?

А Вера думала о том, что ей делать дальше. Она счастлива, что Мэри сидит перед ней на стуле и смотрит на закат. Она счастлива наконец-то услышать свою подругу. Она счастлива... Но она ненавидит за это себя. А если в сердце ненависть, она никогда не станет по-настоящему счастливой.

— Ты видишь разбитые сердца? — разрезала тишину Вера, не поднимая глаз на русалку, рассматривая свои обгрызенные ногти.

Мэри тоже не посмотрела на Веру, не желая отводить глаза от заката.

— Все Ночные видят сердца. Неважно, разбито оно или нет.

— А мое сердце? — тихо произнесла Вера, и Мэри удивленно взглянула на нее. — Мое сердце тоже разбито?

— Нет, — чуть помедлив, произнесла Мэри. — Это меня и поразило. Твоё сердце полно любви к тому, о ком ты еще не знаешь, но ты его любишь... должна полюбить...