Несколько ночей Доктора мучили кошмары, в которых он бродил по второму этажу своего старого дома, пытаясь найти путь к лестнице, ведущей на первый этаж. Дом в этих снах представал серым, пыльным и заброшенным, по углам его жались тени умерших по воле Доктора людей, они смеялись, плакали, стенали, угрожали и молили, но не смели приближаться к своему убийце. Ему от этого не становилось легче, страх заставлял паниковать, срываться на бег, пытаясь найти в лабиринте комнат коридор, что ведет вниз, к лестнице. 

С первого этажа доносились аккорды фортепиано, словно мать безумца была еще жива и, как в старые времена, сидела за инструментом, перебирая клавиши. Этой ночью был тот же дом, те же лица, что таращились на своего губителя, только теперь дверь в коридор словно сама собой появилась перед Доктором. Открыв ее, безумец шарахнулся обратно в комнату, в коридоре стоял его брат, капая розовой пеной на ковровую дорожку. В расширенных до предела зрачках мертвого наркомана отражалось перекошенное лицо младшего брата, который попытался аккуратно обойти призрак. Однако мертвец не дает Доктору и тени шанса миновать его, он срывается с места, крича во все горло, и несется на безумца, выставив вперед руки со скрюченными пальцами. 

От страха мужчина замирает, не в силах пошевелиться, и молча смотрит, как наркоман с искаженным от муки и звериной злобы лицом бежит на него. Но призрак исчезает, только коснувшись Доктора холодными пальцами. Едва стоя на ногах от ужаса, безумец перебирается в коридор, где аккорды фортепиано слышатся уже громче, и аккуратно ступает по скрипучим половицам, взметая облачка пыли в воздух с каждым шагом. Музыка настолько заворожила Доктора, что он скоро забыл об осторожности и шел, улыбаясь, как в детстве, пока не заметил, что ковер под ногами странно чавкает. 

Присмотревшись получше к темному ворсу, Доктор понял, что полотно пропитано кровью, тошнотворный запах поднимался от пола, кружа голову и оседая на языке металлическим привкусом. Из полутьмы коридора послышался хрип и Доктор обернулся, собирая крохи самообладания в кулак. По полу, пропитывая ковер кровью, полз отец безумца, невидящими глазами буравящий пространство, он пытался что-то говорить, может проклинал младшего сына или звал на помощь? Разбираться безумец не стал, он бросился по скользкому ковру, разбрызгивая повсюду кровавые кляксы, вылетающие из-под подошв ботинок, он бежал вниз, стараясь вслушиваться в чарующую мелодию, что заглушала хрипы отца наверху. 

Внизу, едва отдышавшись, Доктор аккуратно двинулся в сторону старого черного лакированного инструмента, за которым сидела стройная, как всегда, облаченная в любимое сливовое платье мать, ее руки порхали над черно-белыми клавишами, извлекая из инструмента чудесные звуки. Ее темные волосы, как всегда, были уложены в строгую прическу, спина идеально ровная, плечи расправлены, только бледность шеи бросалась в глаза даже в темноте помещения. 

Судорожно втянув воздух ноздрями, безумец тихо позвал мать по имени и увидел, что руки женщины, сидящей к нему спиной, опустились на колени, но музыка продолжила звучать, словно воздух запомнил грустную сонату, которая так часто звучала в этих стенах. Женщина медленно развернулась, случайный луч с улицы выхватил бледную кожу ключиц, скользнул по тонкой шее и переметнулся на впалые щеки, глаза женщины влажно блестели, зрачки метались из стороны в сторону, словно она боялась того, что может увидеть в углах комнаты. Вдруг женщина рассмеялась каркающим смехом, вытащила из складок юбки лезвие и что было силы полоснула по предплечью, потом еще и еще, словно одного кровавого фонтана ей не хватило. 

Сливовое платье и бледная кожа были полностью залиты алыми потоками, а мать Доктора все смеялась и смеялась, пока не застыла бледным манекеном за играющим по собственной воле инструментом. Черты лица женщины исказились, словно кто-то смял мягкую глину, а потом из этого месива проступили совсем другие черты, которые Доктор узнал, к своему удивлению. Тонкие губы и внимательные жестокие глаза всплыли в памяти безумца так быстро, словно он видел эту девушку всего минуту назад. На самом деле она стояла тогда в кафе, в конце осени, доказывая парню за стойкой, что весь мир несправедлив. Девушка, которая продает оружие.

- Я знаю, что произошло с вашей матерью, Доктор, - прозвучал ее чуть хрипловатый голос, - и знаю почему.

- Расскажите! - вскричал безумец и проснулся в холодном поту.

Руки Доктора дрожали, тело бил озноб, хотя огонь в печи горел ровно, и окно было закрыто. Не находя себе места, мужчина присел за стол, накинул на плечи старый потертый халат, и взгляд его упал на стопку формуляров и перо. Не размышляя ни секунды, Доктор принялся за написание послания.

"Здравствуйте, дорогая мисс Кроу, я, Безумный Доктор, хотел бы пригласить Вас к себе снова. В последнее время меня преследует один и тот же навязчивый сон, но только сегодня я увидел его окончание. То, что я увидел там, напрямую связано с Вами, потому я хочу снова позвать Вас ко мне и задать несколько вопросов. Скажите мне, вы когда-нибудь были в психиатрической клинике имени Архангела Михаила? Если да, то, наверняка вы видели безумную женщину в возрасте с тонкими темными волосами и глазами, похожими на агаты, в ее благородном лице тяжело не узнать породу. Видели ли Вы Анну Эсмеральду Нимаж? Надеюсь на то, что предчувствие меня не обманывает и у Вас есть что мне рассказать. В ответ, как и повелось, я расскажу вам еще немного о себе. Одно откровение - один вопрос. Надеюсь, до скорой встречи. С уважением Б. Д."

Запечатав формуляр в конверт, Доктор едва смог дождаться утра, выйдя из дома, он поймал разносчика, бросил ему несколько монет и попросил отнести письмо к оружейному магазину и вручить его лично хозяйке. Когда спина курьера скрылась в густом холодном тумане, упавшем зимой на город, Доктору показалось, что в бледном мареве на него двигается высока тонкая фигура в платье, а в воздухе повисла мелодия печальной загробной сонаты. 

Закусив губу, безумец бросился к двери в дом и закрыл ее с громким хлопком. Сердце снова выстукивало дробь о ребра. Чтобы хоть как-то унять свое нервное состояние, мужчина поднялся наверх, заварил себе чая с мятой и принялся ждать, созерцая молочную реку, которая разлилась прямо в воздухе под его окном. В завихрениях тумана, который разрезали редкие прохожие, проходящие сквозь дымку,  Доктору чудились лица, что мелькали в его сне.

- Мне не убежать, не спрятаться от своих деяний, - шептал безумец в кружку, разгоняя пар дыханием, - и конца этому кошмару не будет. Проклятый город с его проклятой душой!

Туман стал оседать влажной изморозью, мелкие капли застывали на стекле снаружи и черепичных крышах. По карнизу что-то заскребло и Доктор едва не бросился прочь от окна в противоположный конец комнаты. Ему показалось, что за окном бледная рука вцепилась в обледенелый подоконник. Но это была лишь игра больного зеленоватого рассвета, поднимающегося сквозь дым над котлом ненависти и боли, носившем имя давно погибшей девушки.

Скоро бледный свет заливал стол, над которым, забывшись тяжелым беспокойным сном, склонился безумец. Растрепанные волосы его стояли дыбом, в них словно прибавилось седины, нервные бледные пальцы иногда сжимались, с неприятным хрустом скребя по подлокотникам кресла. Слабым голосом Доктор что-то бормотал, чуть слышно со всхлипом втягивая воздух. 

На стол легла полупрозрачная тень от окна. На обледеневшем подоконнике стояла женщина в сливовом платье, залитом кровью, и, тихонько покачиваясь, пела старую колыбельную, прислонившись щекой и ладонями к замерзшему стеклу. Ее синие губы и стеклянный взгляд, прозрачное тело и белая кожа выдавали мертвеца.

Безумец открыл глаза, подскочив из кресла, словно ужаленный. За окном было пусто. На стекле застыла изморозь, напоминая формой отпечатки ладоней. С раздражением задернув окно, Доктор развернулся и ушел в свою спальню, где, наконец, до невозможности уставший, он провалился в сон без сновидений под тихую песню старой колыбельной.