Отчего осень в Нью-Йорке столь привлекательна?
Отчего осень в Нью-Йорке столь волнительна?
Блестящие толпы и мерцающие облака стальных каньонов
Заставляют чувствовать себя как дома.*

Би выключила плеер и сложила в сумку, аккуратно смотав наушники. Она стояла напротив парикмахерской, разглядывая большое окно и стеклянные двери, залепленные яркими новенькими плакатами. У женщин на них были дреды и афрокосички. Гарри не делала дреды. Вообще-то посетительницы этой парикмахерской предпочитали выпрямлять волосы или накручивать крупными волнами, как у белых. Но Би так не делала, нет, конечно. Ей нравились непослушные мелкие кудряшки.

«Черт, еще немного и я просто уйду. Это никуда не годится. Соберись, Биатрикс, тебе нужно работать!»

Би тяжело вздохнула и нехотя вошла. Утренняя прохлада и свежесть остались за порогом. Внутри стояла тяжелая духота, пропитанная тошнотворно-сладким запахом лака для волос. Он когда-нибудь выветривается или за годы, что парикмахерская переходит из рук в руки, впитался в стены?

— Опаздываешь, Би, — бросила Гарри, пройдя мимо. Она, как фея-крестная в пестром фартуке, перемещалась от кресла к креслу, колдуя над волосами, чтоб ни одна Золушка не ушла обиженной.

— Извини. Братья задержали. — Чушь. Она просто не хотела приходить и тянула до последнего.

— Вот как. Ты все еще стряпаешь для них? Мужчины! Что б они делали без нас, а?

— Без нас? Без нас они бы ползали, как детишки, и орали от голода! — хрипло расхохоталась женщина, которой Гарри делала укладку.

Би вяло покивала, надев рабочий халат. Здесь каждый день обсуждали мужчин, магазины, еду и друг друга, не забывая придумать пару интересных подробностей, которые отнесут потом соседке или булочнице. Через день-другой сплетни вернутся обратно, уже совсем непохожие на самих себя. Везде так было. Хотя, может, чуть южнее все иначе? Официантки в «Коттоне» сплетничают друг о друге? Би никогда не слыхала новостей оттуда. Или в Нижнем? На Уолл-стрит? Одни брокеры выдумывают сплетни о других брокерах. Пожалуй, что так. Они тоже люди. Пусть и богатые.

Все шло своим чередом: клиентки сменяли друг друга в креслах, воздух тяжелел от химии, сплетни множились и расцветали свежевыдуманными подробностями. Би водила метлой по полу в коридоре, больше разбрасывая песок, чем убирая, и почти не прислушивалась к голосам.

—...Натан Харвуд вчера забегал... — Би невольно зацепилась за знакомое имя и подошла ближе, приобняв метелку. — Скулы как ножи стали. Дерганый какой-то. Просыпал сахар, долго извинялся. Купил три яблока и молоко. Десяти центов ему не хватило, так я уж не стала с него требовать.

— Известное дело, — даже не повернувшись, отозвалась женщина из соседнего кресла. — Правда, что его жена вторым беременна?

— Да ну, чушь. У них первому едва год исполнился.

— Вот и я думаю, — дама деловито поправила локон. — Может, он связался с ребятами Джексона?

Би стиснула рукоять вспотевшими ладонями так, что ногти больно впились в кожу. Братец последнее время и правда выглядел потрепанным, но он точно не сидел на героине. Би хотела ответить, но Гарри опередила ее:

— Что ты такое несешь, Роза? Натан к ним и близко бы не подошел.

— Вот и я думаю. А жена у него таки беременна? Ты не знаешь, Гарри?

— Мне не докладывается, — хмыкнула та, обильно залив волосы клиентки лаком.

— Если так, то может все-таки работает на Джексона, а? У Харвудов с деньгами не густо. Куда только Роджер смотрит?

— У Роджера еще трое на шее сидят. Близнецы да дочка самая младшая.

— Вот и я думаю, такую ораву кормить — можно и к Джексону на поклон пойти.

Би почувствовала, как от горячих, крепко сжатых кулаков жар стал расходиться по всему телу. Вспыхнули щеки, и в груди запекло. Она швырнула метлу на пол и громко, чтобы пересилить шум, сказала, будто выплюнула:

— То, что моя семья бедная, еще не значит, что мы потащимся к этим ублюдкам Джексона. Натан на них не работает. И отец не работает. Так что заткнись, Роза! Тебя это не касается! И никого из вас не касается! — Би стала срывать с себя халат трясущимися руками. — Чтоб вы все провалились с вашими грязными языками и гнилыми сплетнями.

— Биатрикс! — Гарри хлопнула ресницами и всплеснула руками. — Что ты такое говоришь?!

— Говорю, что думаю, Гарриэт, — зло ответила Би, справившись, наконец, с замком, и швырнула халат ей под ноги. — Я ухожу. Можешь даже ничего мне не платить.

Би схватила свою сумку и куртку и вылетела из парикмахерской. Вслед ей понеслись возмущенные восклицания. Ноги несли черт знает куда. Би глубоко вдыхала пыльный воздух и неслась по улицам, пока не кончился запал. Она остановилась где-то на юге, едва ли не в Центральном парке, воткнула наушники в уши и пошла домой.

К полудню похолодало. Солнце, еще утром светившее по-летнему ярко, спряталось за тяжелые осенние тучи, и вместе с ним ушло очарование гарлемских улиц. Ветер гонял обрывки мусора по тротуару. Машины носились по испачканным бензином дорогам, оставляя за собой шлейф вонючей пыли. Где-то позади компания подростков отозвалась смехом и бранью на клаксон.

Би вздохнула и спрятала наушники в карман. Желание слушать музыку покинуло ее вместе с гневом, потухшим без подпитки, как лишенный кислорода огонь. Ситуация теперь казалась нелепой, но ничего исправить уже было нельзя. Би и не стала бы. «Клуб змеюк с химической завивкой. Я бы и так не стала там работать, даром что папа похлопотал. Что я теперь ему скажу? Как объясню этот скандал? Гарри наверняка нажалуется. Черт...» Би досадливо нахмурилась. Нужно искать новую работу. Желательно такую, где не придется вежливо улыбаться склочным дамочкам. Где взять такую в Гарлеме? Разве что попроситься в доки к Энди.

Дома до сих пор пахло подгоревшей яичницей и дешевым кофе. Впрочем, здесь всегда так пахло. Папа как-то обмолвился, что мать совсем не умела готовить. Сказал это, заглянул в свою тарелку — Би тогда, кажется, сделала пасту — и замолчал, посерев лицом. Это был последний раз, когда он говорил о матери.

Би бросила сумку на комод и прошла в глубь квартиры. Распахнула окно, впустив пахнущую бензином и дождем прохладу, поправила подушки на диване, вымыла руки, щедро накапав на ладонь розового мыла. Посмотрела на себя в зеркало. Глаза были какие-то блестящие и виноватые. «Стоит прибраться, наверное, — думала она, внимательно разглядывая усталое лицо и неаккуратно зачесанные с боков вьющиеся волосы, — и ужин приготовить. Папа и так будет не в настроении после моих новостей. Надо его задобрить как-то».

Час потоптавшись у плиты, Би изобразила нехитрый ужин на четверых, еще час потратила на уборку, скорее маскируя беспорядок, чем наводя чистоту. Маленькая старая квартира с каждым годом становилась все теснее и словно бы выцветала, блекла, захламляясь ненужными вещами, воспоминаниями, чувствами. Нового в нее не приносили, раз за разом перекраивая старое, пока оно не превращалось в ветошь, которую бережно укладывали в коробку и прятали на антресоли. Пытаться навести здесь порядок — только зря пыль гонять, все равно никто не собирался избавляться от прошлого, отпечатками нескольких поколений Харвудов наслоенного на каждую поверхность в доме.

Устало выдохнув, Би потерла ноющую спину и плюхнулась на продавленный голубой диван. За подушкой нашлись книжка и вскрытая пачка чипсов. Би с удовольствием включилась в происходящее в романе, на некоторое время забыв все свои проблемы.

Смеркалось. В открытое окно стало заносить влагу и запахи чужих жизней: духи, китайская лапша, стирка, жареный лук. Би закрыла окно и задернула шторы. Чужие дела были ей неинтересны, тем более, когда свои шли наперекосяк.

Первыми домой вернулись Сэм и Блю, в промокших комбинезонах, но с одинаковыми довольными улыбками. Они чмокнули Би в обе щеки и понеслись на кухню. Би не успела закрыть дверь, как пришел отец, улыбнулся ей, стряхнул влагу с серых — даже не седых — волос. У него, казалось, было хорошее настроение, отчего сообщать нерадостные новости было еще труднее.

Едва дождавшись, когда братья уйдут в гостиную и отгородятся от кухни шумом телевизора, Би неуверенно опустилась на стул, сложила руки на столешнице, переплетя пальцы. Отец устало посмотрел на нее, и его глаза стали гаснуть. Он ничего не знал, наверное, не встретил Гарри, но уже догадывался, что Би хочет сказать.

— Что случилось, крошка?

Би отвела взгляд. Произнесла, не решившись посмотреть в лицо:

— Я ушла из парикмахерской.

Она не видела, но знала, что папины карие глаза на миг потемнели и он прикрыл веки, чтобы спрятать разочарование. Би боялась таких моментов, потому что папа будто бы становился старше, возлагая беды детей на свои плечи и пригибаясь под их грузом ниже к земле.

— Почему?

— Там... Они говорили о Натане, и я... Это все была такая ужасная грязь и ложь! — Би возмущенно всплеснула руками. — Я не сдержалась. Решила уволиться сама, чтобы Гарри не пришлось искать слова. Надо было не пылить, но ты же знаешь...

Отец покивал, погладил Би по волосам.

— Я знаю, милая, но у нас нет денег. Что мы будем есть? Натану нечем отдавать то, что он занимал. У Смоллов в этот раз взять не получится, у них самих в карманах пусто. — Отец озабоченно хмурился, и морщины глубже прорезали его лоснящееся коричневое лицо.

— Я найду работу, папа. Хорошую работу. — Би погладила его сухую руку. — Завтра же найду. Обещаю.

Вечер был дождлив и холоден. Еще вчера Би сидела на крыше в блузке и босоножках, а сегодня куталась в длинную теплую кофту и прятала ноги в ношенные не один сезон осенние ботинки. По крайней мере, не было ветра. Мокрый асфальт светился яркими желтыми кругами фонарей, пахло фиалкой, у кого-то на ужин была пицца. Энди рядом терзал струны, заставляя старую гитару рыдать.

— Да оставь ты ее в покое, — раздраженно бросила Би, не повернув головы.

— Надо настроить, — спокойно ответил Энди. Би чувствовала на себе его осторожные взгляды. — Чего ты злишься, я не понимаю? Ты же сама уволилась.

— Уволилась. А теперь мне надо искать другую работу и как можно скорее, иначе мы загнемся с голоду.

— Не преувеличивай. Вы всегда можете прийти к нам.

— А вы давно Рокфеллерами стали? — поинтересовалась Би, со злости оторвав пуговицу с манжета.

Энди глянул укоризненно и забрал пуговицу. Это была его кофта.

— Вас мы голодать не оставим. И не злись. Еще найдешь, куда устроиться. — Гитара наконец стала выдавать сносные звуки. — Пройдись завтра по улицам, посмотри, может, где объявления висят. Спроси у лоточников: они всегда все знают. Все наладится. Лучше подумай, чем займешься, когда уедем в Новый Орлеан. Я-то буду играть, а ты?

Би усмехнулась. Энди нес всю эту чушь с таким непосредственным видом, будто и правда верил, что однажды они заживут в Новом Орлеане и будут беспокоиться лишь о том, как не заскучать. Хотелось бы и ей так же беззаботно мечтать.

*«Autumn in New York» — Billie Holiday.