Медовуха была бесподобной. Прохладная, сладкая, с терпким привкусом ежевики ― медовуху точно выдерживали для такого трудного и жаркого дня. На небе ни тучки, раскаленный воздух обжигал ноздри, разгулявшееся солнце нагрело бревна, и в избах стало почти невыносимо. Спасали сквознячок и благодатное питье. Желз залпом опустошил кубок, причмокнул разок-другой и удовлетворенно выдохнул.

― Отец всех отцов, Крух, знает, приличнее напитка я не пробовал!

― Из моей личной коллекции, ― осклабился взмокший Ярвар Брокелон. Его усы и бородка блестели от пойла, в щели между передними зубами застрял кусочек капусты. ― Я все ждал повода попробовать. А война с Торгестером и наше с тобой воссоединение, пре-предостойнейшие, как сказали бы женоподобные мужи с твоей родины, причины.

Желз вежливо улыбнулся.

― Причины, которых лучше бы не было.

― Ох, друг мой, мы уже говорили об этом. Война ― воля отца всех отцов, Круха. И мы, его преданные сыновья, обязаны ее исполнить. К тому же, Гнохаг этот ― мерзкий человек, говорю тебе. Дает пустые обещания, жертвует чужими войсками... Наверняка Хитрый на его стороне.

Желз изобразил удивление, скрыв ликование. Он давно искал подходящий момент, чтобы убедить Ларга, что помощь Селура в обучении леншардцев искусству чистых, искусству против Мокли, Хитрого, необходима. И теперь момент настал, внезапно и так просто. Желз даже не приложил усилий. В кой-то веки судьба ему благоволила.

― Если так, что ты собираешься сделать? ― Желз знал толк в переговорах. Хочешь убедить человека ― заставь его поверить, что он до всего додумался сам.

― Сделать? ― Ярвар кинул обглоданное куриное ребрышко под стол, прильнул губами к серебряной чаше и запрокинул голову. Желз наблюдал за движением кадыка на толстой шее. ― Для начала ― разгромить его войско.

― Это правильно, но согласись, оружие против Хитрого вам не помешало бы.

― Еще как не помешало бы!

― Вот только где ему взяться. ― Желз закусил вареную картошку капустным листом и наполнил кубок, немного забрызгав медовухой песочную скатерть. ― Был бы у вас человек сведущий, чьим предназначением являлось бы сражение с Хитрым и его последователями. Он пришелся бы кстати.

― Да, пришелся бы... ― Ярвар свел кустистые брови, наконец, сообразив. ― Погоди, а разве у нас уже нет такого? Чистый этот, что из камня Асалов вышел.

― Селур?

― Имя я не запомнил. Он каждый день снимает с братьев и сестер метки Хитрого в гостевой избе, напротив кузни Фьерда. Наверняка он нам поможет, если предложить достойную плату, научит этому своему ремеслу.

Желз закивал.

― Я с ним поговорю, ― охотно вызвался он, хрустя зеленым лучком. ― Что ты готов предложить ему взамен?

― Камни ― два рубина, величиной с грецкий орех каждый.

― Селур не похож на того, кого цепляют драгоценности.

― Думаешь, заупрямится?

― Нет. Думаю, он скрывает свою алчность. Все мы любим деньги, какими бы хорошими, сильными и благородными не были. Я уверен, что смогу его убедить. Если ты не против, после обеда отправлюсь к нему и поговорю.

― Поговори, ― сказал Ярвар и зычно позвал: ― Мара! Мара, поди сюда!

Послышались торопливые шаги. Из коридора, ведущего в комнаты для слуг, выбежала Мара, девочка лет пятнадцати с темными волнистыми волосами и белой, гладкой, как ядро каштана, кожей. Мара остановилась в трех прыжках от Ларга и склонила голову.

― Звали, господин Ларг? ― Тонкий и чистый голосок.

Желз невольно представил себя на месте Ярвара и понял, что не прочь иметь такую же девочку у себя в рабынях. Красивая и покорная, она невинно смотрела на хозяина, и было в этой невинности что-то неуловимо притягательное. Мара словно изнутри возмущалась, но бледное лицо ее твердило: делай со мной все, что пожелаешь.

― Принеси нам еще хлеба, ― приказал Ярвар, и Мара, поклонившись, засеменила прочь. Желз глядел ей вслед, пытаясь разглядеть за просторным платьем очертания фигуры. ― Я думаю... ― Ярвар вскинул брови. ― Ты ее желаешь?

― Эту девчонку? ― небрежным тоном отозвался Желз. ― Нет.

― Уверен? Она кое-что умеет.

― Сколько ей?

― А это важно?

― Нет. ― Желз прекрасно понимал, что возраст бы его не остановил, если бы не одно «но», о котором он предпочел бы умолчать. ― Давно собирался спросить, ― сменил Желз тему, ― на Ялхве много югеров?

Лицо Ярвара потемнело, грубые пальцы сжались в кулаки. С тех пор, как Желз едва не погиб в поединке с Ферином Ужасающим, Ларг всячески избегал упоминаний того дня. Желз знал, почему. Ярвара душила вина. Он, вождь и лидер своего народа, стал жертвой обстоятельств, как беспомощный простак. Его вынудили леншардские традиции смотреть на избиение человека, которого он считал другом, человека, которому обязан жизнью. Какими бы жестокими и аморальными дикарями для иноземцев не казались северяне, было в них одно, присущее людям высшего общества развитое чувство ― чувство долга. Спасти жизнь леншардцу значило на долгие годы заполучить верного товарища, готового умереть за тебя.

Пять лет назад, захватив судно пожирателей и вернув на родину тощего, заросшего мужика, назвавшегося Ярваром, Желз и не представлял, как выиграет в итоге от этого.

― Три десятка, ― нехотя ответил Ларг. ― И еще столько же в учениках.

― Много. ― Желз поморщился, вспомнив, как его на расстоянии душил Ферин. Если бы не подоспевший вовремя чистый и удачно оказавшаяся поблизости Парти, пепел от его останков сейчас развевался бы где-нибудь над Крайним морем. Несмотря на всю военную подготовку Дикоря в поединке с демоном он был разбит. Его размазали на глазах сотен леншардцев. Размазали, что самое обидное, из-за его страха. Селур поведал ему, в чем кроется сила черни, каким образом им удается манипулировать людьми, точно марионетками в кукольном театре.

«Все дело в страхе, ― объяснил Селур. ― Как бы тебе сказать проще... У людей есть невидимый человеческому глазу кокон вокруг тел, кокон, в котором прячется душа. Чистые кокон называют клеткой, а душу ― птицей. Ключ к клетке ― страх. Корни способностей демонов ― в первую очередь, крыла демонов, как принято в ордене называть их умение, это когда они словно невидимой рукой-крылом атакуют противника ― растут из человеческих душ. Проще говоря, если ты испугался ― клетка распахнулась, и чернь, чтоб ее, оторвала крылья у твоей птицы. Бой почти наверняка окончен, ты проиграл».

Желз не понимал, как можно совсем не бояться демонов. Ответ Селура его поразил:

«Ты должен ненавидеть их всем сердцем, презирать, желать смерти, мысленно терзать, посылать обратно в ад. Ты должен обернуть свой гнев против них. Ярость сожжет страх бесследно, она все сжигает, но вместе с ней пострадает и твоя душа. Вернее место в душе, отведенное любви и чувствам. В конечном счете ты перестанешь быть человеком, в прямом смысле слова. Ты станешь кем-то другим. Чем-то другим. Ты станешь тем, кто дрейфует посередине, меж светом и тьмой. Не человек, не демон. Чистый, с запятнанными руками».

Прибежала Мара с ароматной булкой хлеба, покрытой золотистой корочкой. Аккуратно положила на стол, с разрешения Ларга разрезала на десять ровных кусочков, поклонилась и скрылась с глаз.

― Я не мог тебе помочь, ― прервал затянувшееся молчание Ярвар, взглянув Желзу прямо в глаза.

― Знаю, ― сказал Желз.

― Но хотел.

― Знаю.

― Зачем ты спровоцировал Ферина?

― Он меня вынудил. Победи я его в бою понарошку, уважения среди твоих братьев я бы не добрал. ― Желз кисло улыбнулся. ― По правде сказать, я удивлен, что после того поражения, вы согласились обучаться у меня.

― Удивлен?! ― не поверил Ларг. ― Да ты первый, кто выжил в схватке с югером один на один. Такого еще не было. И тебя не одолели, Асалы тому свидетели. В конце поединка ты лежал на земле с открытыми глазами, а Ужасающий с открытым ртом. И его грудь, в отличие от твоей, не вздымалась под тяжелыми вздохами. Ты, брат, показал достойную большого воина стойкость.

Убежденный, что выжил благодаря случаю, Желз пожал плечами. Он тянулся за ломтиком хлеба, когда мерный звон клинков во дворе нарушило оглушительное: У-УУ-УУ!

Трубили в рог.

В глазах Ярвара заплескались решительность и гнев.

― Это с моря, ― сказал Ларг, поднявшись. ― Торгестер прибыл на два дня раньше положенного. Если он надеялся застать нас врасплох, его план провалился.

Дубовая дверь с грохотом распахнулась, в обеденную влетел кудрявый юноша в прилипшей к телу рубахе. По его острым скулам каплями стекал пот.

― С моря идет дюжина драккаров! ― доложил он.

― Всего дюжина? ― Над переносицей Ларга сложилась морщинка. ― Зачем посылать в бой крохотную часть войск. Что, Хитрый его за ногу, Торгестер задумал? Оставь на берегу полсотни опытных катапульщиков, столько же лучников и три дюжины воинов, ― приказал Ярвар, ― остальных пошли к воротам. Чувствую, без ловушки тут не обойдется! Они могут зайти с тыла.

Парень помчался выполнять поручение.

Желз пожевал губу. О том, как северяне ведут сражения, он знал мало, но сомневался, что они способны тактически удивить его. Да и простора у них не много. К Ялхве вели два подхода с моря. Один ― торговый, прямиком к главному причалу, в сердце города. Другой, на самом деле их десятки, если не сотни, с обратной стороны острова, за лесами и горами. Выбрать первый подход, значит, пойти в открытое столкновение и позабыть про эффект неожиданности. Враг тебя заметит издали, подготовит катапульты и... все или ничего. Ты либо сокрушишь врага, либо проиграешь. При отступлении потери будут слишком велики.

Второй подход дает простор для маневра. Ты можешь высадиться, где хочешь, готовиться к нападению столько, сколько потребуется, и что самое важное, единожды атаковав неудачно, ты можешь отступить. Отступить и после вернуться: с большими силами или кучкой разведчиков ― решать тебе. Ты волен проводить осаду, долгую и нудную, медленно истощая противника, ты волен выкопать проход под стеной и попытаться взять город изнутри. Ты, если надоест, всегда можешь уйти, пожалев обессиленного врага. Ты выбираешь, ты задаешь тон войне.

Будь Желз на месте Торгестера ни за что бы не отказался от такой роскоши.

Ярвар зацепил на поясе топорик, схватил со спинки кресла кольчужную рубаху, сурово взглянул на Желза.

― Ты идешь?

Разве у него был выбор? Ему нужны поддержка Ярвара, его люди, власть... Без поддержки Ларга он не добьется уважения леншардцев, без уважения леншардцев ему не светит власть, а без власти ― Нордины обречены. Демоны превратят его родину в ад.

― Иду, ― отозвался Желз. Мозолистая ладонь сжала рукоять стального клинка.

Щурясь от яркого солнца, Желз вглядывался в поле за стеной. Неглубокие овражки, заросшие высокой травой. Легко спрятаться. Пышные кустики с мелкой листвой. Легко укрыться. В метрах двухстах спереди ― рощица с дубами и кленами, с соснами и толстенными, в четыре добрых шага, гладкоствольными елдаками. Сиди себе перед самым носом противника, пережидай, готовься, оставаясь незамеченным.

― Вам стоило к чертям вырубить этот лес, ― проворчал Желз.

По ту сторону Ялхве продолжалось сражение. Грохотали ядра. Трещали судна. Кричали раненые. Изредка лязгали клинки. Из дюжины драккаров Торгестера шесть держались на воде, пятеро потопили, а один, самый настырный корабль, даже причалил, и с него сбежали трое или четверо северян. Впрочем, тела тех быстро нашли стрелы.

― Хитрый! ― ругнулся Ярвар, стукнув рукоятью топора на деревянному парапету. ― Да чего они ждут?

― Оказывают давление. Когда у тебя за спиной бухают ядра катапульт и кричат товарищи, тяжело ничего не делать. Ожидание терзает, разъедает, выводит из себя, лишает разума... Тем более в такую жару. Они не нападут до тех пор, пока мы к этому готовы. Они вынуждают нас верить, что могут напасть, когда угодно. На войне почти всегда преимущество у атакующих.

― Преимущество у тех, кто сильнее, ― бросил стоявший рядом леншардец с посеревшим, морщинистым лицом. ― И у тех, на чьей стороне Крух.

― И на чьей он стороне сегодня? ― поинтересовался Желз.

― Поглядите! ― закричал кто-то. ― Море!

Тут же с берега затрубили в рог: У-УУ-УУ!

Желз обернулся, сощурился.

Далеко позади чудом державшихся на воде драккаров Торгестера затеняла горизонт линия кораблей. Сколько их? Сотня, две, три? Не сосчитать. Одно было очевидно: даже если Ярвар и успеет переправить всех людей со стены к причалу, сдержать флот без благословения Круха, редкой удачи и катастрофических потерь не получится.

Цена возможной победы слишком высока.

Заскрипели и затрещали приставленные к стене лестницы. Северяне суетливо ― им не понадобился приказ ― лезли вниз, поторапливая друг друга криками, толкаясь, ругаясь. Если ялхванцы средних лет и старше еще ждали, когда придет их черед лезть со стены, то крепкая, нетерпеливая молодежь сигала на землю с решимостью орлов, приметивших свысока добычу.

Желз находил их воодушевление забавным и вместе с тем грустил. Ведь будь на месте этих юнцов их сверстники с Нордин, они не то что бы отказались прыгать, боясь переломать ноги, они бы наложили в штаны ― густо, со звуком ― и не сдвинулись бы с места и вовсе.

В Нординах в отличие от Ялхве видели разницу между «разумным риском» и «идиотской опрометчивостью». Ладно те тупицы этого не поймут, думал Желз, глядя в спины бегущих в сторону пристани северян, Ярвар-то должен.

Он покосился на Ларга, тот в молчаливой задумчивости скреб ногтями шершавый парапет. Дюжина косичек щупальцами осьминога развевалась на горячем ветру.

Пух... Пух... Пух...

Желз нахмурился, напряг слух: послышалось?

Пух-пу-пу! Пух-пу-пу!

Звук приближался, становился громче и четче. Стучали барабаны. Желз ясно это понимал, как и понимал, что барабаны стучат не спереди, с берега, а за их спинами, и люди, задававшие ритм, далеко не друзья Ярвару и ялхванцам. Понимал и вместе с ужасом от почти неизбежного столкновения, в котором у них нет и шанса победить, испытывал удовлетворение. Пока все шло в точности, как он и предполагал.

Бух-бу-бу! Бух-бу-бу!

― Роща! ― зычно закричал стоявший на возвышенности леншардец. ― Вижу воинов!

Ярвар обернулся, и его лицо, до сего момента, несмотря на жару, мертвенно бледное зардело. Он до хруста сжал сосновое ограждение, подался вперед, того гляди вывалится, и заревел. Не закричал, нет, на крик это совсем не походило, то был рев застигнутого врасплох зверя. И ялхванцы, оставшиеся на стене и бежавшие к берегу, заревели в ответ. Никогда в жизни Желз не слышал ничего подобного. Земля и воздух дрожали, словно силившись отозваться на этот необъяснимо мощный призыв. По телу разливалась сила, теплая и плотная. Сейчас Желз был способен на все ― и в море, и на суше, и в небе равных ему нет. Он глядел на медленно растекавшуюся по полю армию Торгестера. Сотни грозных северян казались ему потешными муравьями. Он один их мог раздавить. Легко. Двух таких войск не хватит, чтобы сдержать его. Он одолеет всех: и людей, и демонов. Нордины ждут своего героя? Как закончит с этой мошкарой обязательно...

― Ты спятил?! ― Что-то стукнуло его по голове, твердое и тяжелое.

Желз точно очнулся ото сна и с удивлением обнаружил, что балансирует на краю парапета. На правой ноге. Под левой в пяти метрах снизу колыхалась трава.

Каким чудом не свалился, он понял, когда его дернули назад. Сильно и неожиданно. Желз упал на оставленный кем-то лук, охнул, посмотрел на своего спасителя ― невзрачный северянин, худой и болезненный, завернутый в черное одеяние.

― Возьми себя в руки! ― Спаситель пнул его по бедру. ― Забыл, зачем ты здесь?

Как Желз мог забыть? Он собирался убедить Ларга сделать то, на что не согласится не один северянин: сдаться без боя, признать свою неправоту и вернуть причитавшиеся его народу сокровища. Не просто, кто-то скажет невозможно, но... Желз резко сел. Покрутил головой в поисках Ярвара, и сердце у него упало. На стене был только он, и его... нет, только он. Спаситель тоже куда-то подевался.

― Дьявол! ― выплюнул Желз и, поднявшись, увидел картину, которая преследовала его воображение последние дни. Десятки храбрых ялхванцев во главе с Ларгом сломя голову неслись на войско врага. Какой-нибудь художник нашел бы вид подходящим для написания большого шедевра, но Желзу было не до любований.

Ведь если они добегут, если вступят в бой ― обратного пути не будет.

Выбора не оставалось.

Охваченный злостью и болью от безысходности, Желз припал на колено, схватил лук, бросил на плечо колчан. Опытные пальцы ловко выудили стрелу и приложили к тетиве. Желз встал, прицелился в Ярвара ― первым следовало вывести из игры его ― и, по прямой подняв лук, учитывая дальность, выстрелил. Не дожидаясь попадания, прицелился в бегущего слева от Ларга и пустил стрелу. Ярвар, вскрикнув, повалился. Точно в спину. Следом рухнул другой.

Желз ненавидел себя, но продолжал пускать стрелы одну за другой. Он и раньше весьма метко стрелял, но сейчас превосходил сам себя. Каждая стрела находила цель. Ялхванцы падали, падали и падали. Последний, с оперением, торчащим из затылка, рухнул в шестидесяти шагах от грохочущей щитами, застывшей армии Торгестера.

Лук глухо стукнулся о бревна пола, колчан полетел с плеча.

Больше эти штуки Желзу не пригодятся.

Он глянул в море, ― правый видящий глаз блестел, ― убедился, что драккары близко не подошли и с короткого разбега прыгнул со стены. Приземление смягчил ковер из травы. Желз стиснул кулаки и, гордо выпрямившись, неспешно двинулся навстречу войску.

От былого чувства, что он в одиночку раздавит врага, не осталось и следа. Лишь страх и осознание, что в следующие минуты решаться судьбы: его, ялхванцев и Нордин. У него нет права на ошибку. Раз не получилось убедить Ярвара сдаться, придется уговорить Торгестера не нападать. Не нападать, когда запах разгромной победы уже щекочет ноздри.

Как это провернуть? Желз бы многое отдал за надежный ответ. Но кому, кто в силах ему помочь? Неумолимо приближаясь к рокочущей армии врага, Желз Дикорь впервые в жизни добровольно, а не по долгу службы, перекрестился и прошептал:

― Господи, помоги.

Дойдя до Ярвара, Желз наклонился, положил ладонь Ларгу на спину и тут же убрал, испытав одновременно и облегчение, и огорчение. Сердце северянина билось. С одной стороны удары утешали Дикоря ― властитель Ялхве, друг, который в неоплатном долгу перед ним, жив. Это тебе и опора, и столь необходимый рычаг влияния на ялхванцев. С поддержкой Ярвара куда проще будет подтолкнуть народ к обучению у чистого, а потом и к набегу на Нордины. Но с другой ― после того, что задумал Желз, надежда на поддержку Ларга из зыбкой превращалась в призрачную.

Краем глаза Желз заметил, как от войска Гнохага отделилась группа северян и направилась к нему. В этот миг Ярвар захрипел, зарычал, пытаясь подняться. Желз уже собирался просить Ларга не шуметь, но тут увидел, как метрах в сорока спереди уродливый, с заплетенной в косу бородой гигант из отряда Торгестера с размаху опустил булаву на пронзенного стрелой ялхванца. Справа коренастый рыжебородый мужик четырежды ударил топором сверху вниз ― рассчитывать, что он потехи ради колет бревна, не приходилось. Гнохаг послал людей добить раненных противников.

Если они найдут Ярвара...

Ярвар рассказывал Желзу, что делают с захваченными Гнохагами и Ларгами. Их животы легонько распарывают и в щель пускают крошечных, голодных сколопендр. Со стоп снимают кожу, и опускают стопы в ямки с крысами. Руки привязывают к упряжи готовых скакать в разные стороны лошадей. А на лицо, на лицо надевают клетку с ястребом или стервятником, которых не кормили семь дней.

Мучительнее смерти не представить. Казнь всех казней, именуемая сном Асалов, которую достойный повелитель, по сумасбродному мнению леншардцев, обязан выдержать, не издав ни звука. Если же Ларг или Гнохаг закричат ― их имена навсегда клеймят позором. Ибо нет места в Кху-гарде тем, кто разбудил Асалов.

Я не позволю им сделать такое с тобой.

Желз вырвал из руки Ярвара топор и, стиснув зубы, ударил Ярвара по затылку. На лицо Дикорю брызнула кровь. Сталь глубоко вошла в череп. Желз вырвал топор и ударил снова, затем еще раз и еще. Он кромсал не врага, а друга, пригревшего его в своем доме, кромсал, чтобы его не опознали, кромсал, чтобы не покромсали другие.

― Пусть Асалы песней встретят тебя в Кху-гарде, ― прошептал забрызганный теплой кровью Желз. Никогда еще та сторона не казалось ему более реальной. ― Встретят, как героя.

Почему, почему близость смерти заставляет нас верить в богов и миры, в которых они обитают? Это все беспечность, понял Желз, это она рождает неверие. К богам не обращаются, когда все хорошо, их тревожат, когда все катится в бездну. Но отвечают ли боги? Вот в чем вопрос.

Он оторвал взгляд от кровавого месива на месте головы Ярвара и пошел, убежденный, что бог, Асал, называйте, как угодно, хочет того или нет, но поможет ему. Пошел медленно, ножичком вырезая алхимический круг на левой ладони. Спереди доносились смешки северян и чавкающие звуки сминающейся плоти: отряд Гнохага добивал подстреленных ялхванцев. Дальше, перед рощей, нетерпеливо роптала армия. Шесть дюжин конных воинов, две сотни одетых в тяжелую броню, хорошо вооруженных шардов, опытные и умелые воины, и сотен пять, не меньше, легких шустрых леней.

Желз вписал в круг на ладони трапецию, покрыл ее стороны ломаными линиями, в пустых окошках между дугами и линиями нарисовал спирали ― по две сверху справа и слева и одну снизу. Ему оставалось вывести два ромбика у крайней спирали, когда на него с рыком бросился гигант из отряда Торгестера.

― Стой! ― рявкнул Желз. ― Еще шаг и...

Желз нырнул под метившей в лицо палицей, нос чудом разминулся с выставленным коленом великана, и вогнал нож по рукоять ему в сгиб колена, после чего резко дернул, распоров сухожилие.

Хлестанула кровь.

Северянин взвыл, попытался наотмашь ударить палицей, но нога подогнулась, и он упал. Желз тут же впечатал сапог ему в челюсть и покрутил головой, оценивая свои шансы. Его окружили одиннадцать: пять шардов и шесть леней.

Рассчитывать на удачу и ошибки противников слишком опрометчиво.

― Я его предупреждал, ― сказал Желз, стараясь говорить спокойно и властно. Взгляд его прыгал с тела на тело. Когда тебя окружили враги, не лишним будет стараться не потерять их из виду. ― Я не драться с вами пришел. Я тот, кто стрелял со стены в своих же.

― Зачем? ― прошипел шард с обожженным лицом.

― Я исполнял волю отца всех отцов, Круха.

― Да ты даже не леншардец! ― возмутился долговязый лень, брызжа слюной из щербин в передних зубах. ― Ты чужак!

― Если сошедший с Кху-гарда для тебя чужак...

― Да среди Асалов нет места таким, как ты!

― Повтори это еще раз! ― бросил Желз. ― Крух сказал, что я не только исполню его волю и остановлю эту бессмысленную войну, но и стану испытанием веры всех леншардцев. ― Желз заметил в небе оранжевую зарницу, с запада ползли тучи. Сейчас прогремит. ― Я могу убить вас всех. ― Для пущего эффекта он вскинул руку, направив вверх указательный палец, и тут, точно по заказу, громыхнуло.

Ужас перекосил лицо леня.

― Вы... вы это слышали? ― пролепетал он.

― Глас Асала... ― ошеломленно прошептал кто-то.

― Крух ответил на его зов!

Желз воспользовался замешательством северян и закончил алхимический круг. После чего показательно кинул в траву нож и произнес:

― Отведите меня к Торгестеру.

― Он знает, что Гнохаг не в море...

― Знаю, ― подтвердил Желз. ― Как знаю и то, что Торгестер послал трех девушек отравить Ларга. И у них получилось бы, не вмешайся я. Я знаю достаточно.

Называвший его чужаком лень рухнул на колени. За ним, как плитки домино, попадали другие. Еще недавно Желз был окружен врагами, от которых ничего кроме смерти ожидать не приходилось, а сейчас эти враги, как ярые фанатики добровольно склонили перед ним колени. И затянули хором: «А-сал! А-сал! А-сал!».

― Хватит! ― рявкнул Желз. Он никак не рассчитывал, что его примут за божество. ― Перестаньте! Я должен поговорить с Торгестером.

Первым на ногах оказался провинившийся лень.

― Я предупрежу Гнохага о твоем желании! ― вызвался он срывающимся от волнения голосом. ― А вы сопроводите... Асала. ― И умчался прочь.

Желз обвел взглядом притихших северян, они терпеливо ждали его команды выдвигаться. Пока все шло слишком гладко, и Желза это приводило чуть ли не в бешенство. Ведь они, люди Торгестера, должны были добивать ялхванцев. Всех до последнего. Но они не тронули тех троих, что лежали дальше Желза, они не дошли до Ярвара... Не посмотрели на его работу, на страшно изувеченный труп.

Я, чтоб вы все подохли, убил друга, чтобы его не пытали! Убил, чтобы вы не сумели его опознать. Убил с благим намерением... Убил... А вы даже не хотите взглянуть...

Щемящая боль в груди не давала покоя, к горлу подступала дурнота. Он отказывался признаваться даже себе, что поспешил с решением, хотя в глубине души знал: Ярвар мог остаться живым; его смерть оказалась напрасной.

Люди расступались перед ним: одни с благоговейным трепетом, другие с открытой неприязнью. Слету поверить, что Желз ― это Асал, согласился далеко не каждый. Но возмущались недовольные молча, то ли опасаясь навлечь на себя гнев Круха, то ли, что более вероятно, не желая получить от провожатых Желза, десяти свирепых даже по меркам леншардцев северян.

Спереди, как из земли, выросли два вооруженных секирами близнеца шарда и загородили путь.

― Оружие, ― потребовал правый. ― Гнохаг поговорит с тобой, когда мы убедимся, что ты не прячешь в карманах ножи.

― Дурни! ― гаркнул стоявший рядом с Желзом шард. ― Глаза в море сполосните, это Асал! Посланник Круха!

― Торгестер велел нам...

― Пред гласом Асалов, глас Гнохага...

― Параша? ― раздался глубокий, мягкий баритон за спинами близнецов. ― Рэм, Вэм, пропустите его. Если он и правда Асал, то не станет мне вредить. А если человек, думаете, есть на островах и землях за Крайним морем человек, способный одолеть меня?

Близнецы, переглянувшись, расступились.

Торгестер сидел на пеньке под навесом и толстыми пальцами щелкал грецкие орехи, с легкостью, с какой щелкают подсолнечные семечки. Громаднее человека Желз не видел. Широкий, как две бочки, с запястьями в обхвате шире бицепса Желза, с ладонями, способными схватить любого за голову и оторвать от земли. Настоящий великан. Великан ― взглянув ему в глаза, Желз был поражен, ― с удивительно добрым лицом.

― Присаживайся, Асал, ― волосатая рука указала на пенек, ― или как пожелаешь тебя называть.

Желз поборол взявшее его оцепенение.

― Просто Желз. Я не Асал, я всего лишь посланник Круха.

― Всего лишь? Ты прав, часто нам приходится встречать посланников отца всех отцов. Рэм, Вэм, напомните, когда в последний раз такое было? Кажется... кажется никогда, верно?

Близнецы закивали.

Желз смотрел на великана и не мог поверить, что говорит с северянином. Услышать сарказм от леншардцев, славящихся грубой прямотой, все равно что услышать религиозную шутку от нординцев, чья вера не знает равных в мире. Он чувствовал, что должен ответить, но подходящих слов на ум не приходило.

― Ты первый посланник Круха, ― пояснил Торгестер, очевидно приняв молчание Желза за недопонимание. ― А потому считаю, что я и мои воины вправе просить чуда. Покажи всем, кто ты, и кто тебя послал.

Небо венами разрезала молния. Прогремел гром, словно там, высоко-высоко, по исполинской брусчатке прокатилась исполинская тележка. Со стороны моря на Ялхве надвигались грозовые тучи.

― Справедливо, ― сказал Желз и стиснул ладонь с алхимическим кругом.

Даю.

По позвонку пробежала дрожь, по левой руке от запястья к плечу щекочущая волна, а правый, видящий глаз защипал, точно капнули морской воды. И Желз услышал еле различимое гудение вблизи себя, учуял серный запах, обволокший пространство. Щит или, как его называли алхимики, отражающее поле окружило его тело невидимым барьером.

― Пусть твой лучший лучник пустит в меня десять стрел с двадцати шагов. Клянусь, я не сдвинусь с места. Положусь на защиту Круха. Если он не поможет, никакой я не посланник, и смерть ― большее, на что я могу рассчитывать.

На Торгестера слова не произвели никакого впечатления.

― Ладно, ― отозвался он. ― Будет по-твоему. Отойди в сторонку, Желз, стань так, чтобы за спиной было свободно, и вы, братья, подсобите ему, разойдитесь. А ты, Рэм, пусти в него десять стрел. Пусти честно, во славу Круха. Ты самый меткий стрелок, тебя прозвали Большой Глаз, подтверди свое имя.

Близнец опытным движением снял с плеча длинный лук.

Люди позади Желза расступились, образую широкий, шагов пятнадцать коридор.

― Как готов будешь, дай знать, ― сухо бросил Рэм, наложив стрелу со светлым оперением. Он собирался убить человека, но его вытянутое лицо с крупным подбородком оставалось непроницаемым.

Желз собирался вскинуть руку и произнести что-то запоминающееся, что произнес бы настоящий посланник Круха, и уже дернул левым плечом, как вдруг с тошнотворным ужасом понял, что поднять руку не в силах. Он ее чувствовал, но с каждым мгновением все слабее и слабее.

Дьявол!

Он осознавал, на какой риск идет, когда рисовал на ладони алхимический круг, но у него не было другого выбора. Война поставит крест на надеждах спасти Нордины от демонов, захвативших тела императора и его приближенных. Он должен ее остановить, во что бы то ни стало. Без алхимии сделать это невозможно, а она всегда берет свою цену. В прошлый раз, когда Желз вырвался из лап демона Эга, алхимия отняла у него левый глаз. Теперь ― левую руку.

Чертова алхимия!

Взгляд Желза оббежал заполонивших поляну воинов, сгрудившихся в ожидании чуда, прошелся по десятке благоговейно внимавших каждому его движению северян, перепрыгнул на великана Торгестера, жующего грецкие орехи, перескочил и остановился на Рэме. Натянув тетиву, Рэм целился в него.

Впрочем, все могло быть куда хуже. Я мог лишиться ноги, второго глаза, языка или вообще умереть. Мне не на что жаловаться. Разве что сожалеть...

― Стреляй! ― крикнул Желз. ― Попади в меня!

Рэм отпустил тетиву.

Торгестер перестал жевать.

Рокочущие было леншардцы разом умолкли.

Стрела пролетела мимо, со стуком вонзилась в березу позади Желза, для которого промах хоть и не стал неожиданностью, но оказался приятным подтверждением того, что его план работает.

Алхимический щит не позволит ранить меня.

Теплая волна облегчения прокатилась по телу. И Желз бы окончательно расслабился, не знай он время действия щита ― с момента появления щит продержится всего несколько минут.

― Целься лучше, ― сказал Желз. ― Сейчас твоя точность противостоит воли самого Круха.

Следующие три стрелы Рэм ― его бледное лицо больше не казалось невозмутимым ― пустил подряд. Все мимо. Затем начал стрелять по одной, бережно прицеливаясь. Но как он не старался, наконечник из заточенной кости цель не находил.

― Он что-то сделал с моим братом! ― закричал Вэм, когда его брат не попал в девятый раз. ― Рэм зайцу глаз со ста шагов продырявит! Да что я говорю, вы сами знаете! Нет в Онтах лучника точнее! А раз он мажет... Пахнет тут чем-то скверным... хитростью. Этот Желз использует хитрость! Быть может, его послал вовсе не Крух, а Хитрый!

― Хитрый? ― В голосе Желза прозвучала смерть. Ему было глубоко наплевать на Хитрого, но он не мог проигнорировать оскорбление, ведь не один гордый северянин такого не потерпит. ― Когда все закончится, ты, Вэм, будешь первым молить меня о прощении.

― Да я никогда не стану...

― Молчать! ― взревел Желз. Он ясно понял, что должен уничтожить все сомнения здесь и сейчас. Другого шанса не представиться. ― Если промахов вашего лучшего лучника вам недостаточно, стреляйте все! Все у кого есть лук и стрелы! И ты, Торгестер, присоединяйся к своим братьям! Пустите в меня дождь из стрел, и я даю вам слово, свое и Круха, что не одна не попадет! Давайте!

Торгестер молча глядел на него из-под густых бровей.

― Давайте! ― повторил Желз. Не знаю точно, сколько у меня времени, но тянуть нельзя. ― Все разом! Это уже не моя просьба, это воля Круха! Ну же! Стреляйте!

Гнохаг еле заметно кивнул.

― Вы его слышали, ― пробасил он и скомандовал: ― Луки! По моей команде! ― Затем поднялся, вырвал из рук Рэма лук и приложил стрелу. Леншардцы не шелохнулись. ― Я сказал «ЛУКИ»!

Северяне переглядывались, не решаясь подчиниться.

― Он ваш Гнохаг, ― вмешался Желз. ― Вы должны слушаться Гнохага.

Его слова точно пробудили леншардцев ото сна. Лучники вышли вперед, расползаясь по фронту так, чтобы не мешать друг другу. Десятки. Сотни. Желз почувствовал, как затряслись коленки, как сжались яйца. Выдержит ли отражающий щит такой натиск?

Иногда все, что у нас есть, это надежда.

Желз поднял глаза к пепельному небу. И закричал:

― Стреляйте!

Зафыркала тетива.

На него обрушился свист летящих стрел.

Желз усилием воли сковал тело. Хотелось броситься на землю, поджать колени к груди, закрыть голову и шею руками. Инстинкты вопили: «Падай, уворачивайся!», но разум предупреждал: «Покажешь страх, и все зря». Увидь леншардцы его сжавшимся и напуганным, никакое чудо не заставит их поверить, что он посланник Круха.

Терпи. Терпи. Терпи.

Где-то вдали в землю ударила молния ― желтый трезубец. Прогремел раскатистый гром, и поляна утонула в тишине. Никто больше не стрелял и не говорил. Что-то глухо стукнуло спереди. Желз опустил взгляд ― это выпал лук из ручищи ошеломленного великана Торгестера. Гнохаг смотрел на Желза, как северяне смотрели на камни Асалов во время обрядов ― с почтением и страхом.

― Посланник Круха! ― вскричал тот самый провинившийся лень.

И леншардцы подхватили ― сначала в разнобой, а затем и хором:

― ПОСЛАННИК КРУХА! ПОСЛАННИК КРУХА! ― В их голосах звучало фанатичное безумие.

Торгестер поднял руку, призывая к тишине. Не сразу, но северяне смолкли.

― Чего желает отец всех отцов? ― Его голос дрожал.

Желз набрал полную грудь воздуха и заговорил громко и четко:

― Немедленного прекращения войны. Трубите в рог, отзывайте драккары. Воевать друг с другом, когда за морем растут силы врага ― глупо. Крух требует, чтобы вы забыли все распри и объединились для борьбы с Изгнанником. ― В изначальном плане Желз не собирался говорить о Мокли и демонах, но настрой северян располагал к такому маневру. ― Он захватил Нордины, его сторонники ― как их называют на юге ― демоны научились порабощать тела других людей. Это мерзко, это против природы. Крух в ярости. Просто представьте, что в крепком теле брата напротив вас сидит дрянь. Сидит и управляет, как какой-то куклой. И он не в силах воспротивиться. Никто не в силах. Такая участь пала на императора Нордин Голинкера и его поданных. Они потеряли себя, стали марионетками в руках того, чей голод неутолим, того, кто не остановится на Нординах. Ему нужен Юг, Восток, Запад, Север, ему нужен весь мир, каждое тело. Мокли долго ждал расплаты, и теперь он намерен отомстить Асалам, изгнавшим его из Кху-гарда.

Леншардцы загудели, зарокотали.

― Назвал Хитрого по имени...

― Хитрый за морем...

― Он собирается отомстить Асалам...

― Тихо! ― Бас Торгестера перекрыл гомон. ― Чего расшумелись-то, а? Ну есть у Хитрого имя, и что с того? Это имя рубит, душит или кусает? Да огрей меня плетью, если так. Сами слушайте. ― Он показательно развел руками. ― Мокли. Мокли. Мокли! ― Затем недолго выждал и сплюнул наземь. ― Я покрылся блямбами и лопнул? Подох от жидкой раны? Может, у меня глаза вытекли? Нет. Ни-че-го-шень-ки. Как был здоровяком, так и остался. Поэтому бросьте свой рокот! Чтоб больше не слышал! И трубите в рог, сейчас же! Пусть корабли причалят у левого берега! Порт Ялхве не трогаем!

Утробный вой гласом чудища раскатился по лесу. Трубили отовсюду. Испуганные вороны и сороки повзлетали с осин и дубов. Высунувшая было мордашку из-за кустика с волчьей ягодой лиса скрылась в зелени. Кажется, даже небеса трухнули: закрапал дождь.

― Крух оценит вашу преданность, ― произнес Желз, когда рога стихли. ― Ждите богатый урожай, здоровых детей и удачных набегов.

Торгестер склонил голову на бок.

― Ждать ― всегда хорошо. Но что мы получим сейчас?

― Получите? ― растерялся Желз.

― Асалы всегда платили за послушание, ― объяснил Торгестер. ― Когда мы исполнили волю Круха в последний раз, он своей же рукой вырвал свой правый глаз и бросил в толпу. Таков был его дар.

Желза пробила дрожь.

Они хотят жертву?

Левая непослушная рука зазудела.

Это был словно знак. Страшный, но такой очевидный.

Желз подошел к Торгестеру.

― Топор, ― произнес Желз чужим голосом.

Великан снял с пояса топорик и протянул ему. Желз не помнил, как взялся за рукоять, как опустился на колени, как положил руку на пенек и замахнулся. Но помнил, что внутри он ревел. Ревел, как ребенок. И сердце его больно сжималось. И он задыхался. И хотел закричать. Но молчал, молчал в ожидании свиста, которого не услышит из-за шума усилившегося дождя.

И вот он ударил, ожидаемо и в то же время неожиданно для себя.

И пришла она, боль. Пришла и охватила его целиком.

Боль.

Боль.

Боль.

Он силился не издавать ни звука, но вдруг почувствовал, как с губ без его ведома срывается слово: «Дар». Слово короткое, но такое тяжелое. Тяжелее он не произносил. «Дар». И вот опять: «Дар». А затем на него обрушилась лавина голосов.

Боль не утихла, но Желз смог замычать, не боясь, что его услышат. То было великое облегчение.