Я чувствовала себя крайне неуютно — как вор, пробравшийся в дом под покровом ночи и с ужасом обнаруживший, что хозяева никуда не уходили. Более того, они решили закатить грандиозный бал, а вора приняли за одного из приглашённых и теперь мило любезничают с ним в сторонке. Отчасти это действительно было так — бал по случаю дня рождения моей подопечной оглушал своим великолепием. Подумать только: пышное торжество со всей знатью Петербурга, и это в честь Машеньки, которая в свои пять лет даже не понимает, под какой счастливой звездой родилась. У её семьи есть всё: деньги, прекрасная родословная, расположение императорской четы — о чём ещё можно мечтать маленькой девочке? Разве что о мороженом, которое она вот уже полчаса безуспешно выпрашивает у нянечки.

Я улыбнулась своим мыслям и перевела взгляд на пары, околдованные французской кадрилью. Когда мне дали место в доме Рафаловичей, я и подумать не могла, что они будут добры настолько, что позволят мне посещать балы, устраиваемые в их доме, причём не просто в качестве приложения к Машеньке, а как полноценному гостю этого праздника жизни. Прошёл уже год с тех пор, как я окончила Александровское училище и поступила к ним гувернанткой, но до сих пор не могу поверить своей удаче.

Училище... О нём я вспоминаю только с теплотой, несмотря на все трудности, которые мне и ещё пятерым девочкам пришлось преодолеть, чтобы получить заветный «шифр» — маленький белый бантик с инициалом императрицы Екатерины II, за который мы все так упорно трудились восемь долгих лет. По окончании училища Елизавета Максимовна и Николай Аркадьевич сразу взяли меня к себе в дом. Я до сих пор помню своё первое впечатление, когда вошла сюда: неверие и совершеннейший шок от окружившего меня великолепия. За исключением, разве что, фамильного герба Рафаловичей, который стоял, висел, был врезан и выгравирован буквально повсюду. Сам герб был весьма красив, изображая ласточку, парящую над голубыми речными волнами, но уж больно навязчиво он выставлялся всем на показ.

Почувствовав лёгкое головокружение от нахлынувших воспоминаний и пережитых за вечер эмоций, я решила выйти на террасу — подышать свежим воздухом. Стараясь никого не потревожить, прошла по краю танцевального зала и через открытую дверь незаметно выскользнула из помещения, сразу же проходя на дальнюю часть террасы, надёжно укрытую от взоров танцующих тенью и пышными кустами. Облокотившись на резные перила, я залюбовалась занимавшейся на горизонте зарёй. Не знаю, сколько я так простояла — может, минуту, а может, десять — но кто-то грубо выдернул меня из размышлений, бесцеремонно положив руки мне на талию. Я вздрогнула и резко обернулась, с ужасом обнаруживая перед собой Николая Аркадьевича.

— Что вы делаете? — дрожащим голосом спросила я, мысленно молясь, чтобы всё это оказалось просто не самой удачной шуткой.

— Разве не видно? — противно сладким голосом протянул Рафалович, притягивая меня ближе.

— Перестаньте! — воскликнула я. — Уберите руки!

— Ну-ну, милочка, зачем же так кричать? — усмехнулся Николай Аркадьевич. — У тебя сейчас выбор невелик: или ты делаешь то, что я скажу, или завтра же вылетаешь из моего дома с такими рекомендациями, после которых тебя не то что гувернанткой — поломойкой в хлев не возьмут.

Я похолодела, с ужасом представив себе такую мрачную перспективу. Николай Аркадьевич принял прекратившееся сопротивление за согласие и сжал меня в крепких объятиях, грубо впиваясь губами в мои губы. От неожиданности я что было сил укусила его за нижнюю губу и с силой оттолкнула от себя.

— Что ты о себе возомнила, тварь? — прорычал он, прижимая ладонь к укушенной губе и надвигаясь на меня, как скала. — Да ты хоть понимаешь, что...

— Довольно! — раздался рядом уверенный мужской голос. — Сегодня ночью эта юная леди испытала столько унижений, что хватит до конца жизни. И я бы советовал вам, Николай Аркадьевич, убраться отсюда, пока ваша жена не узнала о том, что здесь произошло.

Во взгляде Рафаловича мелькнула тень страха, но он нашёл в себе силы сдержанно поклониться моему спасителю, после чего поспешно скрылся за дверью с террасы.

— Спасибо, — тихо выдохнула я, как только Николай Аркадьевич ушёл.

— Вам повезло, что я оказался поблизости. О Рафаловиче уже давно ходят дурные слухи, правда, до этого момента я, как и многие, предпочитал им не верить. В любом случае, я не могу позволить вам и дальше работать в его доме.

— Но вы ведь слышали, что он сказал про рекомендации... — обречённо произнесла я.

— Уверен, после того, что здесь произошло, он не посмеет исполнить свои угрозы. Что касается работы, моя сестра недавно скоропостижно скончалась от чахотки, и её сын живёт теперь со своей бабушкой — моей матерью. Она как раз подыскивает хорошую гувернантку, и я уверен, что матушка с радостью возьмёт вас к себе. Постойте, вы плачете? — запнулся он.

— Ах, не обращайте внимания, мне просто с трудом верится, что всё обернулось так удачно, — с улыбкой ответила я, вытирая слёзы протянутым мне платком.

— Смотрите, и небо тоже плачет вместе с вами, — произнёс мой спаситель, и я действительно почувствовала, как на плечо упала прохладная капля. — Говорят, дождь на рассвете — к счастью, но, полагаю, нам всё же стоит вернуться в бальный зал. Надеюсь, вы ещё никому не обещали свой вальс?