Чеен бежала по ступенькам больницы, почти запинаясь и ни на кого не обращая внимания. Она мчалась к своей сестре, чтобы дать ей поддержку, обнять и утешить. После звонка Дженни, она не находила себе места, а телевизор отказывалась смотреть. Зато Чимин, как наслаждаясь, включал его громче.
— Я же просила выключить! — Впервые в жизни она рявкнула на него так, что от неожиданности он ее послушал и убавил звук. Но не выключил, ему нравилось смаковать инцидент с «Charlemagne».
Чеен плохо соображала, она запыхалась, в голове вертелись всякие мысли, но радовало только одно — Дженни жива!
Дверь на этаж интенсивной терапии она распахнула со всей силой, понимая, что кого-то ударила.
— Господи, — взвизгнула она и кинулась к человеку, который держался за лоб и вскрикнул, — прошу прощения!
— Ничего, я в больнице и мне окажут помощь быстро, — Юнги убрал руку со лба, уставившись на Чеен.
Вот эта встреча! Хотя чего удивляться? Здесь вообще твориться что-то странное — Дженни с мужчиной, которого называет отцом, мальчик, который как две капли воды вылитый Чонгук в детстве. Даже волосы светлые, которые с возрастом сильно потемнели. Изюминка Чон Чонгука — он изменился с детских времен очень сильно.
— Юнги? — Не верила глазам Чеен, но а чего она ожидала? Здесь наверняка все их семейство, — прости, я случайно.
Она попыталась коснуться его лба, но рука застыла, в итоге она ее убрала вовсе:
— Моя сестра здесь? Ее телефон отключен.
Юнги кивнул и указал на длинный коридор:
— Она у Чонгук в палате, с ней мальчик лет четырех и мужчина, который агрессивно смотрит на мою семью.
— Почему он должен смотреть на вас по другому? — Чеен забыла про удар и пошла по коридору, чувствуя, что Юнги идет сзади. Даже стало волнительно. К тому волнению еще прибавилось это волнение и скоро случится взрыв. — А почему он должен смотреть иначе, если твой брат бросил его дочь?
— Чеен, послушай, мы это уже обсуждали! — Он догнал ее и перегородил ей путь, — Чонгук не был в восторге от беременности Лисы, но исполнил свой долг и остался с беременной женой. Знаешь ли, он был женат.
— А знаешь ли, что женатые мужчины не кружат молодым девушкам головы!
— А знаешь ли, что мы иногда не подвластны любви.
Чеен остановилась, опустив руки и выдохнув весь воздух:
— Давай хотя бы сейчас не будем выяснять кто кого соблазнил.
— Ты первая начала, я не против вообще это не обсуждать. Это их дело. К тому же, у Чонгука прибавление, а ему об этом не сказали. Дженни могла быть более расторопнее и сделать это лет пять назад. Сейчас ему уже ничего не надо.
— Но видно ты расторопнее, раз женишься, ой, — она ладонью прикрыла рот и обошла его, понимая, что приплетает уже личное. А личное Юнги ее не касалось.
— Ты тоже зря времени не теряла, смотрю подобрала бывший в употреблении продукт.
Она обернулась:
— Мое личное тебя не касается. Чимин не продукт, а потерянный человек.
— Ты помогаешь всем потерянным людям?
— Только ему...
— Жаль, я тоже потерян.
Он был даже в этом прекрасен! Тут же вспомнились все их встречи, его юмор, оптимизм, разговорчивость.
— Давай уже пойдем ближе к палате, — свернула она разговор, понимая, что старое накатывает. Еще пять минут назад она мчалась в больницу, думала об Дженни и Джулио, а сейчас стало тепло и никуда идти не хотелось. Но пришлось это сделать. Юнги пошел за ней, хотя шел совсем в другом направлении. В этой женщине была некая сила, которая магнитом притягивала к себе и заставляла двигаться за ней. Она не знает этот секрет, но он его и не раскроет.
***
Все время что Дженни была у Чонгука в палате, Жак отошел от двери и от тех людей, которые закрывали лица сырыми от слез платками. Иногда женщина в возрасте пристально смотрела на него, но не подходила. Жена Чонгука продолжала сидеть, обнимая дочь, и лишь только отец сделал первый шаг — встал, подошел к Жаку и протянул ему руку:
— Фабрицио Чон.
Мужчины иногда мудрее и сглаживают острые углы. Чтобы здесь не случилось, но надо было все решать мирным путем.
— Жак Ким, отец Дженни.
— Я так и подумал, — произнес мужчина, и тут же дверь с той стороны открылась и из палаты вышел мальчик, окуная Фабрицио в детство его сыновей. Он слышал, как простонала его жена и прикрыла платком губы, но он не уподоблялся ей, протянула испуганному мальчику руку:
— Привет, сынок, здесь есть аппарат с шоколадом, не хочешь подкрепиться?
Джулио пожал плечами, посмотрев на дедушку, и тот одобрительно кивнул.
— Тогда возьмем ту девочку и пойдем выбирать себе еду, — Фабрицио обернулся к Юци, — дорогая моя, пойдем, я думаю, вам стоит познакомиться.
— Нет! — Тут же вставила Лиса, — я не хочу, чтобы моя дочь даже близко подходила к нему!
Она прижала девочку к себе сильнее, как боясь потерять единственное, что у нее осталось. Но Фабрицио подошел сам и протянул Юци руку. Девочка тут же вложила свою маленькую ладонь и с радостью встала.
— Жак, а пойдемте с нами. Вы не знакомы с Юци? Это дочь Чонгука. И кажется я не знаком с его сыном. Пришло время для знакомства.
Их разговор становился тише по мере того, как они удалялись. Две женщины сидящие друг против друга остались вдвоем. Они молчали. Слов у обоих не было.
Прошло достаточно времени, чтобы Лиса наконец произнесла:
— Что теперь будет? Он бросит меня?
Лучиана подняла на нее усталый от слез взгляд:
— Мой сын умирает. Ему сейчас не до любовниц и даже не до тебя.
Лиса покорно кивнула и опустила голову, но как только дверь открылась и из палаты вышла Дженни, она вскочила с претензиями:
— Потаскушка! Ты думаешь, что сможешь его забрать? Я не отдам! Чонгук не глупец, чтобы вестись на чужих детей! Хорошо ты выдумала притащить сюда ребенка, чтобы надавить на жалость! Он не уйдет к тебе! Ты низкого сорта. Таких, как ты надо отправлять в бордель!
После того, как Дженни сидела на краешке кровати Чонгука и исповедовалась, то силы совсем покинули ее. Их не было, чтобы спорить. Их не было, чтобы что-то доказывать. Ей вдруг все стало не важным: ни Лиса, как жена любимого человека, ни Лучиана, как его мать и противница чувств своего сына. Все стало не важным!
Но важное было лишь одно — пусть Чонгук живет! Она готова выполнять все его требования, готова нести роль бывшей любовницы и матери его сына. Она готова быть никем, но лишь бы он открыл глаза и снова дышал сам.
Патриция ждала ответа, которого не было. Дженни обернулась к Лучиане и произнесла:
— Вашего внука зовут Джулио.
Она видела, как Лучиана приложила платок к глазам и горько заплакала. О чем она думала, Дженни не знала. Здесь ей уже нечего делать, она дала понять всем, что не будет против, если они захотят общаться с ребенком. Даже если Чонгук не станет.

Два месяца спустя

Люксембург

Дженни уверено ступала по серому асфальту в направлении большого здания. Там у нее назначена важная встреча и волнение чуть нарастало. Но голова была еще забита встречей с Момо, которая позвонила накануне и предложила встретиться в кафе. Звонки по телефону не передадут эмоций от живого общения.
Правда тема была не особо радостная — Момо рассказывала новости из первоисточников о «Charlemagne». Дженни еще помнила, что именно ее отец был главным учредителем, потому что имел больший пакет акций. А еще он лишился не только самолета, но вместе с ним статуса и безопасности.
— Ты не представляешь сколько угроз сыпалось в адрес моего отца, — рассказывала Момо, поглаживая пальцами ручку от чашки, — оказывается, что изначально учредителей должно было быть четверо. Идею о таком лайнере пришла некому нефтяному магнату из страны Востока, но «Charlemagne» должен был стать европейским проектом и не мог включать в себя людей иной религии. Да, мой отец забрал эту идею, украл, — она опустила глаза, потому что ей было стыдно за собственного отца — Дженни это знала.
— Они лишили четвертого человека акций?
— Оказывается, они молча отстранили этого человека, не продав ему ни одной акции. Изначально разделили между собой, между тремя, а четвертого изгнали. В общем, тот обиделся и решил отомстить. Кстати, моему отцу приходили письма с угрозой, но я ничего не знала. Была внутри своих проблем. Он писал, что поставит Боинг у себя во дворе, а пассажиров продаст.
Это было ужасно слушать, Дженни даже поморщилась, понимая, что тот человек явно психически не здоров.
Теперь стало понятно, почему его приказом было гнать самолет в Кабул. Он хотел видеть в окне дома свою идею, потом лишить эту идею жизни, потому что он ее создал. Страшный и довольно психически не здоровый человек.
— Но как же наш угонщик обвел всех вокруг пальца? Пронес на борт оружие? Каким чудом установил взрывчатку в самолете? — у Дженни в голове не укладывалось. В этой истории виноваты все! А особенно деньги. Жизель умерла за то, что кто-то кому-то перешел дорогу.
— Деньги — это путь к любым действиям. Тот мужчина из самолета не поленился пройти курсы на охрану «Charlemagne» в самолете, купил отличное резюме, подкупил людей в аэропорте...— Момо задумалась, видимо, вспоминая тот злосчастный день, — деньги — вина всего! Когда их нет — плохо, но когда их много — то хуже в несколько раз.
— Чонгук пожертвовал собой ради жизни угонщика, — сердце Дженни дрогнуло так же, как ее голос, — чтобы доказать его вину. И у него получилось, угонщик жив, я читала в интернете.
— Да, — кивнула Эмма, — со слов угонщика нашли всех причастных к трагедии и того самого нефтяного магната, их придали суду. Но... Нарыть доказательства на инициатора оказалось сложно. Отец пытается до сих пор, подключил спецслужбы. — Момо вздохнула, — в общем, это долгая история.
Дженни кивнула, потупив взгляд на стол. Чонгук рисковал жизнью ради того, чтобы наказать виновников, теперь она понимала, почему он не пошел на выход с ней и остался в самолете. Он успел оттащить мужчину ближе к кабине пилотов, как рвануло взрывное устройство в хвостовой части.
С того для прошло не так много времени, но достаточно, чтобы начать расследование. Журналисты потихоньку стали переключаться на другие новости, минуя вниманием «Charlemagne». Авиакомпания прекратило свое существование на время, потеряла самолет, людей, экипаж был расформирован и каждому дали место в других компаниях Люксембурга. Дженни пришлось снимать квартиру с видом на церковь, часто бывать в небе, но в тоже время, видеть Джулио. Был один плюс — отец привозил его часто, Люксембург не так далеко от Франции.
— Что будет со всеми нами? — Зачем Дженни это спросила? Она тешила себя надеждой, что «Charlemagne» снова взлетит в небо? Но это глупо! Больше ни один человек не полетит этой авиакомпанией.
— Мой отец грезит возобновить проект! «Charlemagne» не умер! — Улыбнулась Момо.
После разговора с ней многое прояснилось, ведь про расследование никто никому не говорил. А она дочь Роберто Ортело, знает все не по понаслышке.
Но помимо работы хотелось спросить про личное. Ведь Дженни так и не смогла поговорить с Момо после трагедии, слишком много всего навалилось. Но увидев небольшую припухлость в области живота, она поняла, что Момо готова стать матерью. Сама Дженни была в подобной ситуации, поэтому ей знакомы все волнующие детали.
— Феликс не пришел в аэропорт, когда я прилетела в Париж, — задумалась Момо, — мне пришлось сказать отцу. После того, как самолет захватили, он многое понял. А может, не понял, но в любом случае, был удобный случай. И знаешь, — Момо поддалась вперед ближе к Дженни и прошептала, — в такие минуты начинаешь ценить близких, родных и любимых.
Взгляд Дженни опустился на пальцы, которые держали чашку с латте. Вдруг вспомнился момент, когда они так сидели с Чонгук перед полетом: он пил эспрессо, она латте. В ее чашке из пенки красовалось сердце. Как будто намек на будущее.
А еще его слова про огонь... Об этом Дженни тоже думала, анализировала, что это могло значить. Но без Чонгука она не смогла дать характеристику двух однотипных случаев.
Распрощавшись с Момо, она пошла на важную встречу, о которой думала с волнением вот уже несколько дней. По дороге вспоминала «Charlemagne», анализировала то, что случилось, строила догадки, что будет. Если Момо сказала, что проект в силе, то это прекрасно! Но очень рискованно! Однако из экипажа никто не покидал Люксембург, все оставались, как сотрудники «Charlemagne», хоть и летали авиакомпанией Люксембурга. Это временно! Она верила в лучшее.
Открыв дверь, Дженни зашла в здание, где каждая дверь — это чей-то офис. Она смотрела на вывески, читая их и найдя нужную, дернула ручку. Дверь тут же открылась, впуская ее в помещение, где стоял по центру стол, за которым на самом почетном месте восседал седовласый мужчина. С правой стороны стола... сидел Чонгук. На его лице залегла мрачная тень, отпечаток, который останется на всю жизнь. Но он пережил ад, чтобы через два месяца прекрасно выглядеть. Спасибо Вселенной, что он жив! А восстановление придет обязательно.
Дженни села напротив него, поймав на себе тяжелый взгляд темных глаз.
— Я готова на любые условия, — произнесла она, и Чонгук кивнул адвокату, чтобы тот начинал.
Тот задергался, руками проводя по бумагам, которые он готовил очень тщательно. Положив перед Дженни один лист, он произнес:
— Признание моего клиента в отцовстве вашего сына, госпожа Ким. Ваша подпись здесь, что вы ознакомлены и согласны, — он ткнул пальцев в графу, и Дженни тут же подписала. Только сейчас она поняла, что не прочитала. Но как не странно, она верила Чонгук.
— Мальчику присвоена фамилия Чон, — адвокат положил другую бумагу, и вот теперь Дженни увидела черные буквы «Джулио Чон». Отрывать свои корни стало обидно, но для ребенка носить фамилию отца станет гордостью. И это верное решение.
— А это пункты, которые вам надо отразить — с кем и сколько ребенок будет находиться.
Дженни оторвалась от бумаг и перевела взгляд на Чонгук, готовая уже защищаться, отвоевывать время с Джулио больше. Она мать! Она его родила! Ребенок должен быть с ней.
— Я все понимаю, — спокойно и тихо произнес Чонгук, почти безжизненным голосом, — все будет честно, если будет пополам. Я буду забирать его в Рим на пол месяца, остальная половина — это твое время. А когда «Charlemagne» возобновит работу, нам придется не видеть его больше, ведь мы месяц будем в рейсе. Но...— Чонгук задумался, — мои родители рады будут принять его у себя.
На секунду Дженни стало обидно и ревностно, Джулио был только ее и Жака Ким, а вдруг стал нужен всем. Она понимала Чонгука, но в тоже время, ненавидела за то, что он вдруг стал частью жизни Джулио.
— Это формальность, — произнес адвокат, — чтобы не было обид и претензий.
Дженни кивнула и подписала эту бумагу. Тут же адвокат забрал все со стола и радостно произнес:
— Это все, мисс Ким, оригиналы подписаны в двух экземплярах и одни ваши, — он отдал ей часть бумаг, и Дженни встала. Хотелось спросить у Чонгука как дела, как здоровье, сколько будет длиться реабилитация, но он дал понять, что не готов сейчас идти на контакт — отвернулся, морально закрылся.
Как только она покинула кабинет, он положил на стол адвоката стопку других бумаг:
— Что касается моего развода.