Успокоив Момо, долго просидев у нее в номере, Дженни вернулась в свой. Ей пять раз звонила Юна, потеряв подругу. Но сейчас не хотелось играть в волейбол, улыбаться и радоваться морю. Хорошее настроение после рассказа Момо пошло на спад.
Она вышла на пляж только тогда, когда солнце стало садиться за горизонт. Шла босиком по теплому, местами по мокрому песку, ощущала на ступнях прикосновение волн. Не хотелось сейчас никого встретить, просто хотелось идти одной и думать.
Много думать... О разном. После того, как Момо рассказала о своем положении, то взгрустнулось против воли. Вот так бывает в жизни, что ты не нужна собственному отцу, возможно, не нужна своему мужчине, совсем одна с проблемами, с которыми столкнулась впервые.
Вспомнился разрыв с Чонгуком пять лет назад, и то, как больно было слышать его слова. Но еще больнее было знать, что они дались ему тоже тяжело. Не верилось, что Чонгук врал ей, говоря слова о любви. Все эти пять лет она старалась не думать об этом, гнать мысли прочь, быть на него злой, но увы, злости сейчас ни грамма не было. Она ушла, когда судьба снова столкнула ее с ним. Нет, Гук не способен на ложь, он честный, а еще делает вид, что счастливый. Но так ли это?
Она шла, наслаждаясь легким ветерком и своими мыслями. Иногда смотрела вдаль на алый закат, подмечая его красоту. Закат часто красив, но он всегда вызывает ощущения грусти или желания побыть со своими мыслями наедине. А мыслей в закат прибавляется сполна.
Дженни слегка улыбнулась, увидев, как последние лучи цепляются за этот день, и посмотрела вдаль, на полоску песка, по которой проходили редкие пары влюбленных. Она слегка прищурилась, пытаясь разглядеть человека, идущего в ее сторону. Чонгука она узнает по походке из всех людей земного шара. Он так же смотрел на закат, неспешно ступая босиком по песку, засунув руки в карманы белых брюк. Он ее не видел, и была возможность свернуть с пляжа, уйти в отель. Но Дженни продолжала идти, любуясь его фигурой.
Вот сейчас она вновь подумала о том, какими они были счастливыми. Говорит ли он своей жене слова любви так же, как говорил ей? Со страстью и теплотой в голосе.
Она шла прямо на Чонгука и размышляла о нем. И она не знала, что в минуты заката, он думал о ней больше, чем когда-либо. Пребывание в каждом городе давалось тяжелее, чем он мог себе представить. Быть рядом с Джен, не касаться ее, избегать встреч — это равносильно некой мучительной пытки, которую он заслужил.
Чонгук не сразу увидел Дженни, одиноко идущую ему на встречу. Но когда знакомая фигура попала в поле его зрения, он замер, не веря глазам.
Еще днем он решил, что должен делать все возможное, чтобы избежать с ней встреч, иначе становится душно и усиливается желание коснуться ее. Особенно после ее поцелуя ради Тэхена. Благодарный поцелуй не дал спать Чонгука полночи.
Он поклялся сам себе, что будет бороться с собой и стараться сокращать встречи.
И вот сейчас есть уникальный шанс это сделать, свернуть вправо и уйти с пляжа. Но Чонгук этого не делал, но и не шел вперед. Шла Дженни, слегка придерживая длинную юбку, которую колыхал ветер.
Он стоял и зачаровано любовался грацией этой девушки, пока она не подошла к нему, выводя из состояния гипноза.
Их взгляды встретились, и Чонгук вспомнил их первую встречу в аэропорте Мальты, когда она задавала ему вопросы, просила встретиться в другом месте, а он залез в автобус, желая уехать быстрее. Какой глупец, надо было держать дистанцию на том же уровне. А он поддался чувствам и сдался, познав, какой рай находиться рядом с Дженни.
— Не думала, что встречу тебя на пляже, когда солнце уходит, — прошептала она, не отрываясь смотря на него, — я думала, что как и остальные, ты набегался на пляже гоняя мяч.
— Если бы, — слегка улыбнулся он, — история с собакой все еще продолжается. Пришлось присутствовать на собрании с руководителями «Charlemagne» в он-лайн формате. Решались некоторые моменты насчет выплаты пассажирке компенсации, а я просто представлял интересы своего экипажа. В частности Тэхена. От руководителей можно ожидать чего угодно. Но все прошло хорошо, увольнять по-прежнему никого не будут, но сказали, что урежут ему премию. Это ожидаемое. Пусть лучше так, чем увольнение.
Дженни кивнула, убирая с лица прядь волос. При свете уходящего солнца ее кожа казалась загорелой, но на самом деле, она была светлой. Он прекрасно помнил даже ее шелковистость.
— Сложная работа быть капитаном, но сложнее быть им в «Charlemagne».
— Мне нравится, — тут же вставил Чонгук, — я осознано пошел на этот шаг.
Дженни снова кивнула и потупила взгляд. Какой он сильный духом мужчина, как же повезло его жене и дочери. Оказаться за спиной Чона мечтали бы многие.
— А что делаешь здесь ты, совсем в одиночестве?
Нет, Дженни не будет говорить правду и выдавать секреты Момо. Хотя... господи, он же капитан все равно узнает, что она однажды покинет борт на некоторое время. Года на полтора... Но в ее случае, если отец не поможет, скорее всего, срок будет меньший.
— Я уснула, как переступила порог номера, а когда проснулась, то, вот, — она пожала плечами и указала на скрывающееся за горизонт солнце. — Решила прогуляться по пляжу. Пройдешься со мной?
Чонгук занервничал, переминаясь с ноги на ногу. Да, черт, конечно, он хочет пойти с ней. Идти и разговаривать, смотреть на закат, встретить ночь вместе.
Но...
— Нет, прости, мне надо возвращаться, — он натянул улыбку и сделал шаг от нее в сторону, ближе к отелю и дальше от моря. Дальше от девушки, рядом с которой хотелось быть бесконечное количество часов, — хорошей тебе прогулки.
Чонгук отвернулся и пошел прочь, а Дженни обернулась к морю, подставляя лицо ветру, вдыхая морской соленый воздух. Ей было обидно. До слез, которые готовы были вырваться наружу. А чего она заплакала? Чон имеет полное право отказать в прогулки. Он имеет право даже не задавать ей вопросы и не отвечать на ее. Он имеет право быть далеко, потому что он ей не принадлежит.
А ей обидно и горько, потому что она этого не ожидала. Но он прав! Смог взять себя в руки, как не смогла она.
Пока она мучила себя рассуждениями, Чонгук шел к отелю и выругался в полголоса. Чтобы совсем избавить себя от мысли об Дженни, он позвонил Лисе, поговорил с Юци. Она очень скучала, спрашивала про пони, но Чонгуку все это время было не до пони. Но завтра есть время, они до позднего вечера будут в Майями, хотя в Париже скорее пони встретишь чаще. Может оставить пони до Парижа?
— В Риме вы будете? — Поинтересовалась Лиса, — я жду тебя дома.
— Сначала Париж, потом Мадрид, а потом Алжир. Нам еще летать и летать, прежде чем мы вернемся в Европу. Надо еще посетить Азию и Восток.
— Я наверно никогда не привыкну к твоей работе, — вздохнула Лиса, — тогда мы с Фаби будем ждать тебя сначала в Риме, а потом в Люксембурге.
Голос жены был бодр и Чонгук даже удивился, что, слушая ее, улыбается. Надо же, может к концу срока этого длинного рейса, он будет рад ее видеть. И она так же будет рада ему.
Засунув телефон в карман, он не торопился заходить в здание гостиницы — стоял на зеленой террасе и думал.
Он думал не о жене, хотя после разговора с домашними стало теплее. Он думал о том, что обидел Дженни своей холодностью. Но он сделал это во благо для всех. Отошел на шаг назад от нее, хотя с неимоверной силой тянуло обнять и целовать каждый дюйм ее тела. Но нет, надо взять себя в руки и первый шаг он уже сделал. Далось сложно, но он смог.
Чонгук уже готов был уйти, подняться к себе в номер и лечь спать, но вспомнил, что сегодня весь экипаж собирается в ночном клубе. Там гораздо веселее и за веселым настроением можно не гонять в голове разные мысли. Но там будет Дженни... Значит, он останется в номере и пропустит праздник. К тому же, нет особого настроения.
Он кивнул сам себе, зашел в отель, прошел через холл к лифту и заметил Дженни. Вид у нее был потерянный, грустный: она не смотрела по сторонам, не видела ничего вокруг себя, ее потухший взгляд был приковал к мраморной плитке на полу. Чонгук тут же приписал себе все смертные грехи, все обиды, которые ей нанес. Даже сейчас, чего стоило ему прогуляться с ней? Слабак, что отказал, думая, только о своих чувствах.
Он не вошел в лифт, двери которого открылись после того, как он нажал кнопку вызова. Ноги сами пошли к Дженни, хотя еще не так давно, он упорно шел от нее дальше. Сейчас его тело не подчинялось разуму.
Он оказался рядом с ней очень быстро, выводя девушку из задумчивости. Она явно не ожидала его здесь увидеть, быстро смахнула мокрую дорожку на щеке от слез и посмотрела на Чонгука.
— Ты плакала, — прошептал он, прекрасно понимая, кто причина ее слез: он, несправедливость и жизнь.
— Нет, — мотнула она головой, отвела взгляд и уже собралась уходить от него дальше. Чонгук прав, надо держать расстояние. Но ощутила его прикосновение к своей руке. Сначала нежное, его пальцы скользили по ее ладони, потом более требовательные: он схватил ее за руку и притянул к себе вплотную. Мир остановился, когда его губы оказались прижаты к ее губам, когда руки прижимали ее тело к себе еще ближе. Дыхание замерло, а мир стал вращаться только вокруг них двоих. Сердце забилось чаще, ее руки коснулись его шеи, боясь, что это сон, и Гука даже близко нет рядом. Но он был, целовал ее страстно до боли знакомыми губами. Тут же окутал запах пачули с ананасом вперемешку, который выключил все мысли и дал ход действиям. Она хотела этого поцелуя против всех законов этого мира, против реальности.
Чонгук не мог оторваться от ее губ, о которых вспоминал каждый день на протяжении пяти лет. Глупо было убегать от себя и от Дженни, когда дорога ведет их только к одному.
Страстный поцелуй перерос в поцелуй нежности, чтобы отдышаться, но он боялся оторваться от нее и перевести дыхание. Боялся, что после этого поступка, она залепит ему пощёчину, которая приведет его в чувства. Он не хотел возвращаться в реальность, а она лишь гладила его щеку, продолжая отвечать на поцелуй.
Даже то, что они находились не так далеко от основной массы народа, не смогло повлиять. Поцелуй был долгий, нежный, временами страстный. Они оба не могли им насытиться и отойти друг от друга. Их языки встречались в красивой игре, а в памяти проносились картинки былого — каждый такой поцелуй в разных местах: во Франции, на Мальте, в самолете. Хотелось остановить время и застыть так навсегда.
Кто прервал первым поцелуй никто не знал, потому что та близость, с которой они стояли к друг другу, говорила о том, что это лишь перерыв. Чонгук чувствовал дыхание Дженни на своих губах, ее руки по прежнему гладили его лицо, а его пальцы ощущали ее талию и прижимали Дженни к себе ближе. Идиллия того, чего он однажды лишился.
— Мне надо идти, — прошептала она прямо в его губы. Сказала так специально, чтобы именно он ее отпустил, потому что не в состоянии была уйти сама по собственной воле. Чонгук кивнул, его рука ослабла, можно было отойти на шаг назад, как это сделал он на пляже, но ноги не шли, — пожалуйста.
Он кивнул, и переборов себя, отступил, открывая ей дорогу к лестнице. Дженни лишилась его тепла, запаха и резко стало тоскливо. Но будет еще тоскливее, если все продолжится.
Она поднималась по ступенькам, слыша шаги Чонгука сзади.
— Джен, прости, — не хотелось произносить эти слова, не хотелось просить прощения за свои чувства, которые вдруг волной накрыли и не давали дышать. Он не подвластен им, слишком слабый. Эта девушка делает его таким, лишая рассудка. Видит Бог, он пытался быть дальше от нее. Но быть дальше равносильно смерти.
— И ты меня, — она обернулась к нему, смотря в глаза. Чонгук поравнялся с ней, пытаясь устоять и не прижать к стене, срывая одежду с ее тела. Нет, это будет уже перебор.
— Я ничего не забыл и помнил каждую минуту, которую мы провели вместе. Ничего не могу с собой поделать, но это сильнее меня.
Она бы ответила ему тоже самое, но лишь кивнула и молча поднялась на свой этаж. Выходя в холл, ощущала, что Чонгук идет следом. Хотелось снова кинуться к нему, но пересилив себя, Дженни открыла свою дверь и остановилась:
— Время все сотрет, — она зашла в номер и закрыла за собой дверь, оставляя Чонгука снаружи.
Он был не согласен с такими словами — время ничего не сотрет, иначе бы уже начало стирать.
Закрытая дверь сигнализировала о том, что надо уходить. Снова сделать шаг назад и жить прежней жизнью — без эмоций, лишенной удовольствия. Или нет? Может, стоит перестать противиться судьбе и принять все, что она дает? Не идти назад, а упорно двигаться вперед? Тут же вспоминалась Юци, то, как она радовалась тому, что слышала его голос в телефоне. Она ждет отца и любит. Он тоже ее любит, души в ней не чает. Но однажды она вырастет и уйдет, а он останется с одиночеством и пустотой, которую подарит ему Лиса.
Дверь открылась и на пороге показалась Дженни, смотря на него почти не дыша. Чонгук даже не успел осознать, для чего она ее открыла и почему он еще не ушел. Распахнул ее шире и прошел в номер, как однажды сделал это в гостинице в маленькой деревушке в Провансе. Дженни лишь прижалась к стенке принимая снова поцелуй, который стал уже другим, более вольным. А руки скользнули по ее плечам, стягивая лямки сарафана и тот упал к ногам, открывая доступ к телу этой девушки.
— Я могу уйти, только скажи, — хрипло произнес он, слегка отстранившись. Пусть скажет это глядя ему в глаза, и если так, то он уйдет ради нее, чтобы не причинять новую боль. Но надо было спрашивать об этом раньше, потому что Дженни лишь громко вздохнула, когда его пальцы с нежностью прошлись по коже ее груди. Она руками схватила края его футболки и стянула ее через голову, давая понять, что она ничего не скажет. Будет молчать. А завтра, возможно, пожалеет об этом. Но это будет завтра. Сегодня хотелось оказаться в его сильных руках, ощущать поцелуи, вдыхать его запах, касаться его тела. Хотелось его. Всего. И хотелось, чтобы хотя бы сейчас он принадлежал только ей.
С каждым его поцелуем мысли улетучивались и больше не возвращались, потому что эти поцелуи парализовали и заставляли подгибаться ноги. Только Марко может так нежно целовать и заставлять ее тело таять.
Она ощутила его дыхание на своем пупке, его пальцы стянули трусики, оставляя бесстыдно стоять перед ним обнаженной и наслаждаться от волн удовольствия. Она даже не сразу поняла, как оказалась под ним на постели, наверно, он подхватил ее на руки, осыпая поцелуями, которые затмевали разум. Руки сами стали раздевать его дальше, а губы были заняты тем, что исследовали его тело. Нет, она никогда не прогонит его, потому что все еще любит, потому что хочет его с неземной силой, потому что каждое его прикосновение заставляет чувствовать себя счастливой.
Сколько было у них таких ночей? Много для того времени, которое они провели вместе, но в тоже время, мало для жизни в целом. Сейчас Чонгук не торопился, растягивая удовольствие, доводя Дженни до состояния экстаза, заставляя ее стонать. Хотелось насытиться каждым прикосновением, каждой лаской и поцелуем. Он перевернул ее на живот, проводя языком вдоль позвоночника, спускаясь вниз, к ягодицам, руками сжимая грудь, между пальцев ощущая твердые соски. А она сжимала простыни, дыша часто, а хотелось не дышать вовсе.
Эта ночь стала самой длинной в жизни обоих. Даже на разговоры не было времени. Они засыпали и просыпались, чтобы вновь ощутить друг друга рядом.