Дженни слегка насторожилась, услышав чей-то плач. Она даже поддалась вперед и попыталась заглянуть в соседнее окно, которое было открыто на балкон. Но какое ей дело до чьих-то слез? Возможно, человек даже не хочет, чтобы ему сочувствовали. А Джен именно могла только посочувствовать.
Нет, это не ее дело! Она отошла от перил и тут же показалась хозяйка соседнего номера, при виде которой Дженни пришла в замешательство:
— Момо? Что случилось?
Та тут же попыталась стереть слезы и быстро привести себя в приличный вид, хоть это получалось плохо.
— Тебе попался номер с видом на океан, а ты не хотела?
Та мотнула головой и скрылась в номере, выкрикнув из него:
— Все нормально, Дженни, номера с видом на океан достались в итоге всем.
Дженни тоже прошла к себе, решив, что не должна лезть в чужую жизнь. А может... Может, Момо обидел Тэхен? От него ожидаемо, он как раз в плохом настроении.
Походив по номеру, Дженни стала разбирать чемодан. Сейчас примет душ, наденет купальник и побежит на пляж. А там весь экипаж играет в волейбол. Она присоединится к ним, потом нырнет в воду, поваляется возле бассейна.
А еще очень хотелось, чтобы Чонгук был на пляже тоже, хочется с ним разговаривать, улыбаться. Просто быть рядом без какой-либо близости. И чтобы рядом никого не было и их никто не слышал.
Пока Дженни принимала душ, то думала о многом. Даже о Юнги. Интересно, он женился? Неужели кого-то полюбил так сильно, как ее сестру? Да и была ли то любовь? Скорее, первые зарождающиеся чувства. А сейчас, если женится, то любит точно. И наверняка Чеен тоже думает о нем чаще после этой новости, что радует Адель: может быть, в связи с этими мыслями Чеен, стала уделять меньше внимания Чимину.
Отвратительный тип Чимина в молодости был красавцем и завидным женихом, стал лентяем и потерял былой шарм.
Пока Дженни одевалась, то думала обо всем и обо всех. Вспомнила Тэ и Жозефину. Бедный парень, надо сказать Юне, чтобы совместно провести вечер.
И Момо. Она стала хитом этих нескольких часов. Чего плакала? Кто ее обидел? Может, это нервы?
Одев купальник, накинув на себя длинный сарафан, схватив пляжную сумку, Дженни вышла в коридор и прошла к лифту. Двери открылись, она готова была уже ступить шаг внутрь, но остановилась.
— Вот черт! — Выругалась она и пошла обратно.
Шаг ее был быстрым, она прошла мимо своей двери, даже не посмотрев на нее, а постучала в соседнюю, в дверь Момо. Та открылась не сразу, Дженни уже хотела уйти, но, слава богу, что она такая терпеливая — дверь распахнулась и на пороге показалась Момо. Ее опухшие веки и красные глаза свидетельствовали о том, что она продолжала плакать. Или плакала долго и буквально недавно успокоилась.
— Я хотела пригласить тебя на пляж, там наши должны играть в волейбол. Можно покупаться и побродить по пляжу.
— Классно, — монотонно произнесла Момо, — но я не хочу бродить. Хочу остаться в номере.
Она стала закрывать дверь, но Дженни автоматически подставила ногу в проем и заблокировала ее, сама шокируя себя такой реакции. Прямо как в фильмах. Но сейчас очень не хотелось, чтобы Момо прямо перед носом захлопнула эту чертову дверь. Предчувствие было странным, не хорошим. Если человек плачет, значит что-то случилось серьезное.
— Можно я зайду? — Спросила Дженни, но не стала ждать ответа и прошла внутрь номера.
Чемодан Момо так и стоял собран, хотя в комнате Дженни уже присутствовал беспорядок. Момо ничего не вынимала из вещей и даже еще была в форме. А вот кровать оказалась мятой, что говорило о том, что она плакала в подушку.
— Мне сейчас некогда, — начала нервничать Момо, поправляя очки на переносице, а потом и вовсе их сняла, откинув прочь. Без очков она выглядела совсем по-другому, не такой простой, даже симпатичной. Интересно, она не пробовала носить линзы?
— Я не займу много времени, но я переживаю за тебя, — Дженни присела на край кровати, — если тебя обидел кто-то из экипажа, ты только скажи! Это Тэхен?
Эмма мотнула головой:
— Это не связано с экипажем. Хоть я не всем нравлюсь, но претензий к ним не имею. И меня никто из них не обижал.
Она тоже села на край кровати боком к Дженни.
— Даже Тэхен?
— Даже он.
Дженни кивнула, не зная, как еще подбодрить девушку. Может, собрать ее на пляж насильно? Пожалуй, она так и сделает:
— Знаешь что! Хватит реветь! Надевай купальник и пошли на пляж. Чтобы там у тебя не случилось, знай, что всегда можно отвлечься, а потом вернуться к слезам заново.
Момо даже улыбнулась над этими словами, но если Дженни вскочила с кровати, то она продолжила сидеть. Видимо, никуда не собиралась.
— Я уже начинаю думать, что в твоих слезах виновата я.
— Точно не ты, — тут же вставила Момо и горько вздохнула. Было видно, что она хочет рассказать, ей хочется поделиться хоть с кем-то, но она не знает с чего начать. Поэтому, начала Дженни, снова присаживаясь рядом и касаясь руки девушки:
— Послушай, иногда наши мысли загоняют нас в тупик, мы гоняем их туда-сюда, плюс, еще к тем мыслям нарастают новые, и голова не справляется с ними. Слезы-хорошо, они первый признак выхода эмоций, но иногда нужен свежий взгляд постороннего человека. Момо, если ты мне расскажешь, что тебя тревожит, то, возможно, вместе мы придумаем выход.
Девушка потупила взгляд в пол, задумавшись над словами Дженни. А что она потеряет, если расскажет Дженни то, что ее терзает?
— Ты потом расскажешь всему экипажу...
— Я похожа на ту, у которой длинный язык?
Момо мотнула головой, Джен была права — хоть она и общалась с Юной и ненавистным Тэхеном, но была скромная и молчаливая. А еще она в хороших отношениях с Чоном:
— Нет, но пока я не определилась, что делать, никто не должен знать этот секрет.
Дженни кивнула три раза, почти перекрестилась, чтобы та ей поверила:
— Когда Жозефина умерла в номере Тэ, я не побежала жаловаться капитану. Да, я посоветовала рассказать Юне лишь потому, что была уверенна, она поможет.
— В моем случае, я бы хотела оставить все внутри этих стен, — Момо посмотрела на одну стену, потом на зеркало, висевшее при входе в комнату, потом перевела взгляд на окно.
— Обещаю, — кивнула Дженни и была вознаграждена серьезным видом Момо.
— Хорошо, — всхлипнула та и взяла салфетку, — ты старше меня, опытнее. На мою ситуацию нужен взгляд взрослого человека.
Дженни настроилась слушать историю про безответную любовь. В таком возрасте, как у Момо, это вполне нормально. К тому же ее внешность не блещет красотой, что чаще может стать той самой причиной безответных чувств. Но тот парень полный глупец, что не видит красоту, которая спрятана под обычной внешностью.
— Я обязательно дам тебе совет, — тепло улыбнулась Дженни, — поверь, в моей жизни тоже много чего было. Не бывает безвыходных ситуаций. Момо кивнула и начала свой рассказ, чего тянуть, раз она уже начала говорить. Начало положено, но дороги назад нет:
— Я...— Она запнулась, оказывается, правду говорить сложно. Особенно тогда, когда знаешь, что в тебе разочаруются. — Я начала встречаться с Феликсом год назад. Мы познакомились на вечеринке у моей подруги, Феликс пришел с другом, которого пригласили. Понимаешь, Джен, я... Я живу не так, как многие люди. Мой дом — это замок, частная школа и колледж гарантированы, у меня личный водитель и личный самолет.
Брови Дженни взметнулись вверх. Вот уже она не ожидала услышать такое от Момо. Могла предположить это от Цзыюй, но тихоня Момо... Зачем же она пошла работать в «Charlemagne» стюардессой, если у нее есть свой личный самолет? Этот рассказ начал заинтриговывать.
— В общем, мы с Феликсом разные: он простой парень из обычной семьи. Его отец работает на заправке, а мама шьет вещи на заказ. Что может быть у нас общего? Казалось бы, ничего! Но, нет.
Момо задумалась, и ее улыбка потеплела. Она точно представила Феликса, в этом можно было не сомневаться.
— У нас много общего, мы видим мир под одним углом, ценим жизнь и самое главное — мы любим друг друга.
— Я правильно понимаю, что твои родители против этого союза?
— Да, мой отец против, моя мама умерла много лет назад, а он возомнил, что я должна выйти замуж за его состоятельного делового партнера, чтобы поддерживать бизнес. Не важно за кого именно.
— Но это же неправильно, — возмутилась Дженни, — ты говорила с ним насчет Феликса?
— Конечно, я пригласила Феликса поужинать с нами. И узнав, что он сын заправщика, отец выгнал его с позором. Но мы встречались тайно целый год, пока однажды моему отцу не доложили о том, с кем я провожу время. Вот, теперь я здесь.
— В «Charlemagne»? Твой отец купил тебе здесь место, чтобы отправить подальше от Феликса?
— Думает, что я его забуду. Но, Дженни, — она вновь заплакала, и Дженни на секунду ощутила себя ее матерью: прижала к себе и стала гладить волосы. Хотелось еще убаюкать, хоть так попытаться утешить. Бедная Момо, она будто в золотой клетке.
— Значит, ты никогда не была стюардессой?
— Быстро прошла курсы перед стартом «Charlemagne», это мой первый полет в качестве стюардессы.
— Получается неплохо, я бы сказала. Но, а что Феликс?
— Феликс будет ждать меня в Париже. Пока мы летаем по отдаленным землям, он не может летать за мной, но во Франции мы впервые встретимся за все это время. Я люблю его. Думала сбежать с ним, но у нас нет денег, чтобы обустроиться и снять жилье. Мы только закончили колледж, пока я летаю, Феликс тоже трудится: устроился в какую-то фирму программистом. Там платят копейки, но важна любая мелочь на первое время.
Момо перешла уже на тон, который говорил о том, что она защищается. Или кому-то доказывает, что они с Феликсом стремятся к лучшему. И даже доказывала это не Дженни, а скорее, сама себе. Она выглядела птенцом, который жил в скорлупе, однажды вылупился и выглянул в мир, где его ждала реальность. И она не была такой беззаботной, как в домике.
— Знаешь, мне кажется, надо идти по зову сердца, — прошептала Дженни, ненавидя себя за то, что однажды перестала слушать свое сердце, стала слушать разум. А ведь ее сердце кричало от дикой боли и просило позвонить Чонгуку! Позвонить, чтобы сказать правду — как она любит его. Но это неправильно!
У Момо ситуация куда проще, они свободны, могут строить все с чистого листа.
— Миллионы людей начинают жить с нуля, — ласково произнесла Дженни, — в первое время это тяжело, но потом привыкаешь. К тому же, вас двое, а это большая поддержка друг для друга. Кто-то совсем один.
— Нет, — прошептала Момо, — ты думаешь, что я плакала из-за того, что сбегу от отца и буду жить в фургончике? Нет, совсем нет. Я беременна.
Дженни была шокирована этой новостью. Она даже слегка поддалась назад, чтобы посмотреть Момо в глаза.
— Господи, ты сказала Феликсу?
— Да, мне пришлось это сделать, он отец моего ребенка и должен тоже принять решение: сможем ли мы вдвоем поднять малыша. А еще боюсь отца, если он узнает, — она снова зарыдала и кинулась к Дженни, — ты его не знаешь, он может лишить меня родительских прав и отдать ребенка в чужую семью. У него деньги и власть, которые меня очень пугают. Джен, что мне делать? Если я сбегу прямо сейчас с Феликсом, то боюсь, что отец все равно меня найдет. Еще этот проклятый «Charlemagne», контракт с которым я нарушу.
— Момо, посмотри на меня, — Дженни двумя руками коснулась ее лица и заглянула в глаза, — что ответил Феликс по поводу беременности?
Наступила пауза, Момо как будто вспоминала его реакцию, но по выражению ее лица, она была непонятной ней:
— Он больше молчал, говорила я, сказала, что мы справимся, и он лишь поддакнул. Мы говорили недолго, связь пропала.
Как же Дженни не хотелось ломать крылья этой девушке, но кажется, что ее парень не в восторге от этой новости и сейчас все обдумав, он может струсить. И тогда бедная Момо будет выкинута на улицу без наследства, но с ребенком.
— Послушай меня, — Дженни встала, чтобы налить воды, дать ее Момо, но остановилась посередине комнаты, — ребенок — это испытание не только для тебя, но и для его отца. Ты думаешь, мало матерей-одиночек? Их полно, — она развела руки в стороны, — их очень много и они справляются.
Момо не желала слушать, что Феликс струсит и сбежит, оставит ее одну с ребенком. Ей не хотелось в это верить! Он позвонит! Они встретятся в Париже! И их будет трое. У них сильная любовь.
— Все может пойти не так как мы хотим, — монотонно произнесла Дженни, — тебе надо иметь запасные варианты и один из них — пойти к отцу и признать, что без его помощи тебе будет сложно. И нужна не только материальная помощь, но и моральная.
— Нет, нет! — Вскочила на ноги Момо, — мой отец откажется от меня, как узнает про ребенка. И просить я его ни о чем не буду! Он последний человек, к которому я обращусь.
Дженни кивнула, прекрасно сейчас ее понимая: она еще не ощущает всей ответственности, которая ляжет на нее. Не ощущает даже того, что скоро станет матерью. Это приходит со временем, а не сразу, как только взгляд скользит по двум полоскам теста.
— Иногда случается так, что судьба резко меняет твою дорогу, и ты вынуждена делать такие вещи, о которых раньше не хотела ничего слушать. Но я надеюсь, что Феликс обдумает ситуацию, не испугается, возьмет себя в руки, включит мозги и подумает обо всем и за тебя тоже. Пусть будет так! Но если так не будет, поверь, ближе отца в этой жизни у тебя никого нет. Возможно, увидев внука он не устоит перед ним и не причинит вам горя, не отдаст ребенка.
Момо не верила в это. Наверно сама Дженни тоже, трудно представлялся такой отец. Ведь она его родная дочь, его кровь.
Хотя, ее родной отец тоже покинул своих детей...
Пусть потом осознал, но было больно.
— Мне страшно, — прошептала Момо, явно начиная смотреть в будущее, — очень страшно.
Пришлось ее обнять, прижать к себе, успокоить, продолжить говорить оптимистические слова. Дай бог, чтобы парень ее не бросил. Хорошая проверка на то, чтобы узнать какой он мужчина.
— Материнство — это чудесно, — прошептала Дженни, — это то, чем может вознаградить нас жизнь и то, что не дано мужчинам. И пусть это сейчас кажется тебе одной сплошной проблемой, но в итоге, когда ты возьмешь его на руки, то поймешь, как ошибалась.
— Ты думаешь? Я боюсь перемен, боюсь, что Феликс не захочет этого ребенка, боюсь отца. Я боюсь будущего.
— Пусть все идет своим чередом. По крайней мере у тебя есть работа. Это хорошая материальная поддержка. Тут твой отец не прогадал, отдав тебя в «Charlemagne».
— Он так же может меня уволить, — совсем поникла Момо, — это в его компетенции. Он не последний человек в авиакомпании.
Хотелось бы Дженни знать имя этого человека? Теперь она все больше и больше понимала, что каждый пришел сюда не просто так. Каждый имеет связи. Кроме нее! Что уже казалось странным. И даже наводила на мысли искать того, кто был причастен к ее нахождению в «Charlemagne». Может, Чеен? Но как? Может, она написала слезоточивое письмо в администрацию? Но это глупо.
Дженни ушла в свои мысли, ее вернула обратно Момо:
— Я дочь Роберто Ортело, главного учредителя авиакомпании «Charlemagne».
У Дженни округлились глаза от того, что она услышала. «Charlemagne» — это его детище, он богат и властен, а перед ней сидела его дочь, которая чувствовала себя самой несчастной на свете.