«Когда к чему-нибудь душа  твоя стремится,

Оно наверняка во сне тебе приснится».

Унсури

Последующие два часа пролетели незаметно. Марк что-то заполнял, подписывал, бегал фотографироваться для пропуска и даже считывал отпечатки пальцев. Обещанию помочь со скорейшим восстановлением документов даже не удивился. Для такой корпорации, с такими-то связями – это было дело двух минут.

Наконец, Маргарита Васильевна удалилась на свой этаж, а деловитые и одинаково безликие секретарши вбили последние буквы в файлы, показали ему последнюю галочку для подписи и отпустили с миром и обещанием перезвонить. К тому моменту Соколову уже невыносимо сильно хотелось оказаться под низкими тучами городского неба и вдохнуть нефильтрованный воздух улицы.

Но оказавшись в лифте он нажал кнопку с цифрой два.

Этот этаж был ему знаком. Здесь мятного цвета стены казались бархатистыми, в углах стояли фигурные вазы с живыми растениями и только сияющий потолок напоминал о холоде иных помещений здания.

Марк сообразил, что обычно входил сюда через другой вход, где нужно было отметиться на ресепшене. Но бахилы и халат, которые он до сих пор не снял, послужили достаточным пропуском – никто не спешил его окликнуть или остановить. В прочем, его все равно бы пропустили как родственника. Его всегда пропускали.

Жалюзи оказались сдвинуты со стеклянных стен и Марку не понадобилось входить в палату, чтобы увидеть до боли знакомую картину. Сашка совершенно не изменился за годы, проведенные здесь. Мама, каждый раз плакала о том, что он становился все более худым, будто истаивал. Но Марк не замечал этого. Перед ним по-прежнему лежал все тот же Сашка – голенастый и нескладный подросток. Менялась разве что длинна волос, да и то незначительно – в клинике за этим следили.

Соколов задумчиво провел пальцами по пластиковой раме стены и не нашел ни единой частички пыли. В этой клинике следили за всем. Сашке, можно сказать, «повезло» попасть сюда. В любой другой больнице он давно бы уже умер от банальной пневмонии или атрофии мышц. А здесь лежал, словно в первый день – чистый и спокойный, слушая бесконечную колыбельную медицинских приборов.

Тот факт, что Сашка был принят под опеку этой клиники поначалу казался всей семье Соколовых чудом. Обычный подросток, сын обыкновенных родителей, без денег и знакомств – попал под какую-то едва ли не волшебную программу, получил какую-то фантастическую квоту и лечился вот уже больше двух лет совершенно бесплатно. Родители и по сей день продолжали слепо благодарить корпорацию и верить в то, что мир не без добрых людей.

Марк же периодически ловил себя на подозрении и неуютных вопросах. Некоторые из них он даже попытался озвучить. Но взглянув в усталые глаза мамы отступился. И решил, что все дело в подсознательной попытке оправдаться, а лучше – переложить свою вину на кого-то другого. Хотя бы на безликую корпорацию «Беркли», которая вроде бы делала все возможное, но не могла вывести его брата из комы. Не могла ничего исправить.

Да, Марк винил себя в случившемся. Если бы он тогда уделял младшему больше внимания, если бы не отмахнулся. Если бы...

>>>

За окном бушевало лето. Солнечные лучи и птичий гвалт вели беспорядочный огонь в распахнутые окна. Легкий тюль колыхался над головой, заполняя собой, кажется, всю комнату. Но Марк старательно делал вид, что учебники его интересуют больше, чем желание пойти и сунуть голову под ледяной душ. Все равно это приносило облегчение лишь на считанные минуты, да еще мама ругалась, боясь, что он простудится на сквозняке.

– Марк, хорош зубрить, – Сашка подошел, дернул за рукав.

– Отвали.

– Пошли погуляем, – вместо того чтобы отвалить Сашка настойчивее потянул.

Марк вырвался резким движением.

– Иди один, мне некогда.

– Я не могу один.

– Маленький что ли?

– Нет! Просто, – Сашка воровато оглянулся на дверь и звуки бренчащей посуды, доносящиеся с кухни. – Я хочу пойти с тобой.

– Это очень мило, – съязвил Марк. – Но не сегодня, Саш. Мне некогда.

– Да тебе все лето некогда, – насупился Сашка. – А прошу я только сейчас. Давай сегодня погуляем, ну, пожалуйста. Тут недалеко. Ну, Марик.

– Еще раз так меня назовешь – получишь по шее.

– Ну, Марк.

– Да что ты пристал? – вспылил старший из детей Соколовых. – Чего тебе приспичило?

Сашка привычно закусил нижнюю губу, еще раз обернулся на дверь, придвинулся ближе к брату и громко шепнул:

– Алекс Охара.

– Че? – сморщился Марк и тут же со стоном протянул. – О, господи!

Послал же бог братишку. Почему у всех младшие братья были нормальными, а у Марка – фантазер и будущий писатель-фантаст. Или сценарист, или режиссер, или кто угодно еще, но точно не обычный работяга или спортсмен.

С тех самых пор, как Сашка научился говорить, он постоянно рассказывал окружающим какие-то невероятные истории. В большинстве своей пересказывал собственные сны. Родители поначалу восхищались безудержной фантазии, но в какой-то момент что-то в их головах синхронно щелкнуло, и они потащили младшего ребенка к психологу. После первой же беседы с мозгоправом поток рассказов иссяк. Для всех, кроме Марка, который с удовольствием слушал братишку, не видел в его фантазиях ничего необычного или тревожного. А еще ему нравилось иметь с Сашкой общую тайну и чувствовать его привязанность. Поэтому Сашку он не выдавал.

А брат едва ли не каждое утро рассказывал новую историю, которые постепенно начали обрастать деталями, связями, закономерностями и общими персонажами. И главным среди них был он – Алекс Охара – личность грозная и таинственная.

Сашка не очень любил рассказывать об Алексе, но не рассказывать, кажется, уже попросту не мог – слова сами выплескивались из него. Марк же, напротив, даже любил истории об этом Алексе – они были самыми яркими и осмысленными, в них прослеживался какой-никакой сюжет. К тому же он считал, что брат выдумывает страх перед собственным персонажем, чтобы нагнать побольше мистики и интриги. В конце концов, в его стране снов попадались куда более жуткие герои. Одна только хозяйка сиротского приюта чего стоила. От рассказа о ней даже уже взрослому Марку становилось не по себе.

И вот теперь Сашка пытался получить внимание брата самым привычным и легким способом. Вполне подходящим, в принципе. Но не в канун вступительных экзаменов!

– Бл... – Марк запнулся, сам метнул взгляд в сторону кухни. – Блин, Сань, ну давай не сегодня, я тебя прошу. Мне учить надо, у меня экзамены. Вот поступлю и...

– Я бы не стал тебя беспокоить, – неожиданно робко потупился Сашка. – Но потом будет поздно.

– Значит, иди один, – отрезал Марк и отвернулся от молящего взгляда.

– Ну, Марк!

– Я все сказал, – отрезал Марк, постаравшись произнести коронную фразу отца максимально жестко.

Сашка засопел носом, потоптался на месте и отправился на выход. В дверном проеме он остановился и бросил последний взгляд на брата.

– Я пойду.

Больше Марк не слышал его голоса.

>>>

Его нашли спустя двое суток, на пустыре. Одежда была чистой, смартфон и деньги лежали по карманам, на теле – не единой царапины, если не считать обширной закрытой черепно-мозговой травмы. Каким-то чудом он все еще был жив. Корпорация «Беркли» сразу взяла его под свое крыло.

Марк отлично справился с экзаменами и поступил куда хотел – на факультет журналистики. Но это уже не имело значения.

Если бы он тогда хотя бы спросил: «Сань, куда ты собрался?». Если бы послушал, что там было не так с этим клятым Алексом Охарой. Если бы плюнул на чертов учебник и прогулялся на свежем воздухе – все сложилось бы иначе!

Марк скрипнул зубами, ткнулся лбом в холодный пластик.

От горьких мыслей его отвлекло неясное движение, он всмотрелся. Параллельная стена палаты была такой же прозрачной, только жалюзи на ней были слегка прикрыты. Через два слоя пластикового стекла, Марк разглядел за ними светлоговолосого мужчину с царственной осанкой. Мужчина смотрел на Сашку, и Марку категорически не понравился этот взгляд.

Соколов дернул ручку двери, но та оказалась заперта. Чтобы попасть в палату, нужно было пройти весь коридор до конца и вернуться по другому коридору, ко второй двери. Как раз туда, где топтался этот подозрительный тип. А нет, уже не топтался. Пока Марк размышлял и прикидывал, мужчина исчез, словно не бывало.

Марк постоял еще с минуту, все еще держась за ручку. Потом сунул руки в карманы и пошел домой.