Никто тебе тут не поможет —
Себе им тоже не помочь.
Порок и боль тебя обгложут,
Но слезы видит только ночь.

В один из следующих дней обыск проводили дома у Поненте. Гвардейцам даже не пришлось ничего выкидывать из окна: вещей было так мало, что их перебрали без особого труда.

У Поненте сложилось впечатление, что те искали какой-то предмет. Люди в форме даже вскрыли матрасы, ведь туда можно было что-то спрятать. Они поднимали пол, изучали пространство под ним. Простукивали стены и бетонный настил первого этажа.

Дома, а затем и районы, которые проверили до каждого камешка, оцепили лентами. По периметру стояли гвардейцы и строго следили за тем, чтобы жители не переходили на другую сторону. Не пускали даже собак. И с каждым днем Поненте осознавал все яснее, что что-то грядет. Стоит ли говорить, что было слишком мало свободных мест, где он имел возможность что-то украсть. Женщины держали кошельки ближе к себе, а некоторые и вовсе теперь носили все ценное в руках. Мужчины прятали их в нагрудные карманы курток.

Поненте не ел уже несколько дней, поскольку заработанные крохи отдавал сестрам, уверяя их, что пообедал в городе. Однажды ему пришлось ограбить мальчика, который шел на рынок. Угрожая ножом и закрывая лицо старой тряпкой, Поненте забрал несколько медных монет и купил на них хлеб. К нему он даже прикоснуться не посмел.

Поненте пожирала вина. Он винил себя во всем: в смерти родителей, в голоде сестер и в собственном безвыходном положении. Солнце больше не согревало тело, хотя исправно выглядывало с самого утра.

Он не мог отправить девочек в приют и при этом остаться на свободе. Хотя Трамонтана считала это отличным выходом, Поненте понимал — не сможет. Сон не придет, если мозг будет знать, что где-то там сестры страдают. А ведь они наверняка будут знать, что их брат свободен, сам себе хозяин и может пойти куда только захочет. И даже если простят его, то сам он не сможет.

Поненте хотел покоя. Просто забыть обо всем, заснуть и, желательно, не просыпаться. Чтобы ничего не чувствовать и ничего не помнить. Возможно ли это? Едва ли. Сон не шел вечером, а если Поненте и проваливался в его ледяные объятия, то через мгновение открывал глаза уже на рассвете. Казалось, за эти несколько часов он не только не отдыхал, но и уставал еще сильнее.

Время не заживляло рану. Напротив, с его течением та нагноилась. Теперь она отравляла все тело, пробралась в сознание, поворачиваясь в сердце с мучительной болью. Поненте жил и дышал, с губ слетали слова и легкие улыбки, мозг работал старательно. Но никто не видел, что следом за юношей стелился кровавый след. Кровь вытекала из-за грудины и заполняла горло. Она не давала дышать, и порой ему казалось, что однажды он утонет в этой горячей и вязкой жидкости. Поненте будто наяву видел, как она стекала по его костям, неторопливо повторяя их рельеф.

Кругом была кровь. Одна лишь кровь.

Она отвратительно пахла и была не менее мерзкой на вкус.

Кровь бежала по венам. Что делать, если внутри поселился заклятый враг?

Поненте ненавидел кровь. И ненавидел весь алый цвет, который только существует. Ненавидел свое тело за то, что изнутри оно все было красным. Тело принадлежало не ему, а его крови.

На закате небо было ржавым, еще чуть-чуть — и непременно станет кроваво-алым. А пока солнце не садится, можно не опасаться его света. Поненте подошел ближе к заброшенной башне, расположенной на окраине Нижнего Города. Это было самое высокое строение, которое он когда-либо видел, и с ее вершины открывался вид на весь северо-восточный район. Поненте никогда раньше тут не бывал, слышал только, что некоторые особо смелые подростки забирались на нее. Один из них сорвался и разбился о землю. С тех пор лестницу, прикрепленную к наружной стороне башни и ведущую на ее вершину, обрезали. Лейро говорил, что забраться туда теперь можно только изнутри.

Странным оставалось то, что Лейро не избрал заброшенную башню своим пристанищем. За нее не брали бы арендную плату, а площадь нескольких этажей была довольно впечатляющей.

Впрочем, не только Лейро обходил ее стороной. В народе истории о башне поросли слухами, а единственными обитателями этого медленно гниющего здания стали самоубийцы, которым понравился пример погибшего мальчика.

Поненте осмотрел заржавевший амбарный замок, который висел на такой же старой двери. Юноша вставил принесеснный с собой лом под дужку и надавил. Замок с усилием поддался; дужка поднялась, и Поненте открыл дверь.

Внутри пахло гнилью и пылью. В окно под самым потолком первого этажа пробивались лучи света, в которых плясало облако пылинок. Кромешная темнота клубилась в дальних углах, во всем остальном помещении царил сумрак. Поненте прикрыл за собой скрипучую дверь и ступил на бетонный пол.

Башня изнутри действительно была довольно большой. Один этаж почти в два раза превосходил по площади комнату, которую делила вся семья Поненте. Поселиться здесь и правда стало бы хорошим решением, если бы только не дурная слава этого места.

Поненте поднялся на второй этаж, затем на третий. Потолки были высокие. Стоя на верхушке лестницы, он взглянул вниз — от этого закружилась голова, и юноша лишь крепче прижался к стене. Четвертый этаж тоже остался позади, и Поненте наконец поднялся на смотровую площадку.

С нее открывался вид едва ли не три района Нижнего Города. Тот тонул в золотистой дымке разгорающегося заката, и с этой высоты нельзя было разглядеть ни грязи улиц, ни порочности их жителей. Дома казались уютными и теплыми, только вот хотелось ли людям в них вернуться? Поненте подумал о сестрах, которые наверняка уже ложились спать. Снова голодные.

От высоты перехватывало дыхание. Хотя некоторые деревья вырастали до уровня этой башни, Поненте никогда не бывал на их вершинах — соответственно, впервые в жизни стоял так высоко. Подобно птице он мог наблюдать за всем, что происходит внизу. Совсем как боги. Существовали ли они? Наблюдали ли за своими детьми? Религия не получила широкого распространения в республике, и Поненте имел о ней очень разобщенные и смутные представления. Только мать говорила, что боги всегда наблюдают за людьми и помогают, когда им трудно. Но никто не помог ей, когда она стояла на коленях на эшафоте. Какова цена таким богам?

Поненте склонялся к мысли, что люди одиноки в этом мире. Он неосознанно шагнул ближе к бортику, чтобы глянуть вниз. Там темнела выжженная солнцем трава. Земля была твердой и совсем сухой, почти мертвой. Если Поненте упадет, будет ли кто-то скучать?

Да и был вообще смысл продолжать эту бесполезную борьбу? Жизнь не станет лучше даже спустя год. Спустя десятилетие едва ли что-то изменится — он все так же останется нищим. Порой нужно успеть остановиться. Выйти и сдаться — это не так уж и страшно. Один шаг. Всего один шаг к бездне, чтобы она убаюкала свое потерянное дитя.

Пальцы до боли сжали ржавые перила смотровой площадки. Холод растекался по рукам вверх, подбираясь к плечам. Есть ли смысл существовать? Впереди ничего не ждет.

— Красивый вид, не так ли? — раздался позади чей-то ледяной голос.

Поненте внутренне вздрогнул, однако его тело даже не пошевелилось.

— Отвратительный, — ответил он.

Незнакомец рассмеялся. Он подошел ближе и встал рядом с Поненте. Тому хватило одного взгляда на длинные белые волосы, чтобы понять, кто это.

— Я говорю про вид, а не о том, что таится под ним.

— Нижний Город был бы куда прекраснее, если бы сгорел.

— И правда, огонь преображает.

Поненте покосился на Уно. Тот невозмутимо смотрел вдаль.

— Зачем вы пришли... господин? — процедил Поненте, стараясь не придавать голосу слишком много злости.

Сын наместника тихо рассмеялся.

— Зови меня просто Уно. Формальности — пустые фантики.

— Так зачем ты пришел?

— Предостеречь от ошибки, которую совершишь на эмоциях и о которой пожалеешь.

Уно повернулся к Поненте. В свете заходящего солнца его глаза блеснули, и расплавленное серебро в них приковывало взгляд.

Серебряные глаза были признаком аристократии. Их могли иметь только влиятельные люди — те, которые имели столько денег, что они могли позволить себе обрести божественные силы.

Когда-то давно сильные алхимики нашли способ создавать так называемые «артефакты» — простые предметы, которые от самых обычных отличались лишь тем, что в них концентрировались огромные силы природы. Быть может, это было последнее эхо цивилизации, умершей много тысячелетий назад, да кто теперь знает? Это никого и никогда не волновало. Всех волновали только драгоценные предметы, от прикосновения к которым человек становился всемогущим. Поненте не знал, как это работает, да и информации о самих артефактах было мало. Однако то, что рассказывалось в сказках, он слушал внимательно и все запоминал.

Уно был сыном наместника. Вторым самым влиятельным человеком города. Конечно, у него был артефакт. Что он мог? Левитировать? Обращать дерево в золото? Может, он обладал невероятной физической силой или мог внушать любые суждения? Менять воспоминания? Видеть будущее? Читать мысли?

Так или иначе, Поненте не почувствовал на себе никакого воздействия. Он с подозрением окинул Уно взглядом.

— Откуда ты знаешь, что я собрался сделать?

— Догадаться нетрудно. — Уно пожал плечами.

— И зачем тебе мне помогать?

— Просто захотелось.

Поненте знал, что молодой господин врет. Для этого не нужно обладать выдающимися способностями. Никого из Верхнего Города не волновала судьба бедняков. Так было всегда и будет впредь — тогда зачем самому сыну наместника тащиться в такую даль? Чтобы поболтать с Поненте? Какая глупая ложь.

— Тогда можешь идти, — процедил Поненте сквозь зубы.

— В Нижнем Городе мы ищем кое-что, — вдруг сказал Уно так спокойно, как будто говорил на ужине с другом. Поненте хотел съязвить, однако прикусил язык. Тот факт, что Уно называл Нижний Город своим названием, а не «Сангаутом», вызывал крупицу уважения. — У моего отца потерялся артефакт. Простое зеркало с ручкой. Оно совершенно обычное, без декора и прочего. Узнать его среди тысячи трудно, но возможно.

— Я никогда не видел такого зеркала, — пробормотал Поненте.

Уно усмехнулся и продолжил, казалось, на совсем другую тему.

— Лишь приближенные знают, что мой артефакт позволяет мне узнать ответ на любой вопрос. И я спросил, где лежит это зеркало.

— В Нижнем Городе?

— Именно. Я знаю, где оно лежит, вплоть до кирпича в стене, за которым находится тайник.

— Так зачем перерывать весь город?

— Поначалу я думал, что это отличные новости. Уже хотел сообщить их отцу, но вовремя передумал. Я задал другой вопрос, и ответ на него значительно меня расстроил. Я решил, что это зеркало мои гвардейцы не найдут. Оно останется у вора, а я вернусь домой и признаюсь отцу, что я — нерадивый сын, который даже одно его задание не может выполнить.

Поненте шумно выдохнул. Внутри вскипело раздражение.

— Зачем? — раздраженно спросил он.

— Не все наши победы приведут к триумфу. И не все провалы станут поражением. Мы должны смотреть на жизнь целиком, не оценивая конкретный эпизод отдельно от других. Понимаешь? Если бы я был послушным и исполнительным сыном, я бы давным-давно забрал зеркало. Я бы стал победителем в глазах отца, но побежденным собственной судьбой.

— Причем тут я?

— Стало быть, непричём. Это я сказал... просто как иллюстрацию.

Поненте прищурился. Часто он ходит так к незнакомцам и говорит с ними о жизни? На этот счет закрадывались сомнения.

— Понятно. Боюсь, это не мой случай. Ты — сын наместника. У тебя в руках власть и деньги. А что могу я? Разве что сгнить в этой большой помойке.

Уно по-доброму усмехнулся. Солнце уже коснулось земли, и его косые лучи окрасили волосы мужчины в цвет кровавых разводов. Поненте резко отвернулся.

— Сила — это дело наживное. Да и потом, что есть сила? Это лишь то, что видят другие. Поверь, многие великие правители и военноначальники втихаря рыдают в подушку. Становятся ли они от этого слабее? Едва ли. Ты силен, если сможет принимать тяжёлые решения и нести за них ответственность. Сила кроется в деталях. У всех бывают взлеты и падения, из них и состоит жизнь. Но если ты сумеешь извлекать уроки и учиться на ошибках, то станешь сильнейшим из людей.

Поненте закусил губу. В произнесенных словах скользила истина, которая отзывалась и в его сердце.

— Но, знаешь, не завидую я сильным, — тихо закончил Уно.

Поненте не стал спрашивать, почему сын наместника так считает. Он лишь качнул головой, молча благодаря.

Если он сдастся сейчас, то лишь покажет себя слабаком. Его таким и запомнят — мальчишкой, который не смог справиться с проблемами. Который бросил сестер выживать в этом бесприютном мире. Который предпочел поражение борьбе. Нет, так не годится. Появилась ли дорога в мире мрака? Поненте не видел ее, но чувствовал — она есть. Стелется в тумане едва заметно. Если сейчас он упал, далеко ли до взлета? Будет ли он?

Отец всегда говорил, что сражаться надо до последнего. Лучше умереть от голода после битвы с ним, чем позорно рухнуть с башни на окраине города. Лучше быть пойманным гвардейцем и истечь кровью из отрубленной руки, чем стать безымянной пищей воронам. Смерть одна, без цвета и запаха — и она одинакова для всех. Важно лишь то, что идет перед этой самой смертью. 

— Завтра День Освобождения, — снова заговорил Уно, прежде чем уйти. — Буду рад видеть тебя там, Поненте.