Дарую сам себе свободу
И сам пишу сценарий пьесы.
К любому я готов исходу,
Но мне не жить в словах из песен.

Город, стоящий в пепле, наводил печаль. Зола хрустела под ногами, но Поненте уверенно шел к остову своего дома. Этернитас плелась следом, испуганно озираясь по сторонам.

— Зачем ты это сделал? — спросила она наконец.

— Я так решил.

— Но я не могу стать императрицей. Это даже смешно! В Солосе столько достойных людей, а ты выбрал меня. Почему?

Поненте резко развернулся и столкнулся с ней лицом к лицу. Этернитас отпрянула на едва заметный шаг, но все же это не ускользнуло от взгляда Поненте.

— Потому что нас с тобой связывает судьба. Одна моя карта, которую я восемнадцать лет назад растворил в пустоте мира, которая, как мне казалось, не нашла своей цели. Но потом я заметил нити судьбы, которые крепко связывают меня, тебя и кое-кого ещё. Ты — моя верная последовательница. Из всех людей в Солосе я не был настолько свободен в выборе, как тебе кажется.

Этернитас замерла, пытаясь осмыслить услышанное. Тишина, поселившаяся в Солосе, будто бы замораживала время. Казалось, простоишь тут полдня — а померещится, что всего минуту. Только солнце раскроет обман, изменив свое положение на небе. И наоборот. Покажется, что ты здесь уже вечность, а солнце останется на месте.

— Так ты лгал, — прошептала Этернитас.

— Думай как хочешь. Я делал то, что будет лучше для Трианы. Сейчас и впредь, и тебе тоже советую.

— Ты не похож на настоящего бога. Они сострадательны. Милосердны. Они следят за нами и направляют, а ты? Ты... Ты бессердечный. Разве твоя цель — помогать людям?

— Моя цель — построить сильную страну, которая будет способна сражаться за свою независимость и выигрывать. Для этого придется приносить некоторые жертвы. Ты уже увидела, что происходит со страной, когда выбирают бегство во имя спасения. Для того, чтобы построить сильное государство, нужны люди, которые будут самоотверженно защищать его. А на это нужно мужество. Сейчас у трианцев мужества нет. У этого поколения не будет, это точно. Но следующие... — Поненте окинул взглядом город. Он быстро зазеленеет, забудется и это позорное поражение. А Поненте будет помнить. — Следующие вырастут в этой стране. С каждым годом они будут все лучше.

— Страна нужна, чтобы людям было в ней хорошо, — твердо ответила Этернитас. — Какова цена государству, в котором люди несчастны?

— Они не будут несчастны. Они будут сильны и независимы. Будут иметь свою историю и место в этом мире. В конце концов, будут свободны. Да, от обязательств не убежать, но ведь ничего в жизни не бывает просто так. За все приходится платить, но за мужество цена болезненная, а за трусость — самая высокая.

— И поэтому ответственность за эти решения ты спихнул на меня?

Поненте запоздало кинул. Этернитас всегда была сообразительной, но все же не владела всей информацией. Конечно, моральную ответственность будет за все нести он — но зачем людям знать об этом? Пусть лучше все считают виноватой Этернитас. Так Поненте останется всегда правым богом, чьи решения не обсуждаются. Да, это подло, но за все приходится платить.

Поненте заглянул в растерянное лицо девушки и нашел в нем только страх и отчаяние. Девочка-смерть, девочка-милосердие. Два противоположных значения у лилии. Или... В мозгу мелькнула мысль, что смерть может быть милосердной, ровно как и милосердие может убить. Но тогда непонятно, от чего это будет зависеть. Будет ли правильнее рассматривать Этернитас рядом с другими душами карты? Меч. Весы. Лилия. Что-то общее определено было, но что — покажет лишь время.

Холодный ветер напомнил Поненте, что никакой он не бог. Он не знает даже смысла своих карт. Смешно? Страшно? Пока не решил. Эти люди уверены, что он приведет их к светлому будущему, но Поненте вместе с ними терялся в потемках.

Он протянулся руку к Этернитас и почти ласковым жестом убрал упавшие на лицо пряди рыжих волос, заправив их за ухо. В глазах девушки промелькнуло смущение, но Поненте это мало волновало. Трамонтана была далеко, а даже когда приходила, казалась режущим штормом. Но порой Поненое хотелось остаться в мирной гавани хотя бы на короткое время, чтобы отдохнуть от постоянных попыток сделать жизнь лучше. Ему отчаянно не хватало чьего-то тепла, а Этернитас всегда представлялась ему костром, согревающим в непогоду.

— Прости. Ты принесешь Триане много пользы. Мы вместе построим сильную страну, которой сможем гордиться.

Девушка покачала головой. Она отступила от Поненте как-то слишком испуганно и двинулась по обгоревшей улице к месту, где когда-то стоял ее дом. Теперь там только безобразной кучей валялись остатки крыши и кирпичи фундамента, частично отвалившиеся из-за пожара.

— Что ж, я готова, если это нужно, — ответила Этернитас. — Пусть будет так, как ты скажешь.

Чьи-то шаги за спиной заставили Поненте обернуться. Он не слишком волновался, что разговор будет услышан, но все же этого не хотел.

— К чему готова? — поинтересовался Ройран.

Тиас следовал за братом с мрачным и решительным выражением лица.

— Быть императрицей, — со вздохом ответила Этернитас.

— Не заставляй ее, если она не хочет, — процедил Ройран.

Тиас предусмотрительно положил руку ему на плечо, как будто останавливая от импульсивного решения. Но Ройран скинул руку брата и шагнул вплотную к Поненте.

— Не заставляй, — с нажимом повторил он.

— Я делаю, что считаю нужным.

— Почему она? Императором могу стать и я. Если она проводила с тобой время, это не значит, что...

— Это значит, что я так решил. И этого достаточно, чтобы приказы не оспаривались.

Ройран с Тиасом переглянулись. Поненте ожидал, что упрямый юноша продолжит спорить, однако тот кивнул.

— Хорошо. Быть может, богам действительно виднее.

Поненте скорее почувствовал, чем увидел, как сбоку от него из дыры пространства вышла Трамонтана. Выглядела она довольно усталой и неопрятной: волосы спутались, будто девушка давно их не расчёсывала, темное платье помялось, но что еще страшнее — оно было покрыто свежими и засохшими пятнами крови, как будто Трамонтана только что была в сражении. Поненте не успел спросить, что произошло, когда девушка заговорила первой.

— С ума сойти можно! — процедила она. — Представляешь, Амита на меня напала!

Серебристые глаза метали молнии. Движения были рваными, быстрыми, даже почти испуганными. Но Поненте ни за что бы не признал, что Трамонтана боялась идущей войны.

— Когда? Требует землю?

— Вчера утром. Мы сражаемся, но все равно несем большие потери. Когда бой немного утих, я смогла вырваться к тебе. Но, вижу, — она окинула Солос быстрым взглядом, — и у тебя проблемы.

— Да, Лейро сжег Солос. Но мы уже решили, как будем действовать впредь.

— Классно. Похоже, Лейро адекватнее Амиты.

— Он сжег мою столицу.

— А Амита убивает моих людей! — Трамонтана устало потерла переносицу. — Проклятье, и ты мне не поможешь. А ведь говорил быть с ней осторожнее.

— Если Амите поможет Лейро, у тебя будут проблемы серьезнее, — заметил Поненте и покосился на Этернитас. Кажется, та вообще не понимала, о чем речь.

— Надеюсь, ты не собираешься так просто прощать Лейро?

— Нет. Через пару недель хочу сжечь Ониму.

Омима — столица Артеона — очень удобно располагалась неподалеку от гор. Поненте выбрал тактику «око за око, сотня трупов за одного», поэтому теперь нужно было соответствовать. Собирать людей из Солоса было бы неправильно, им еще предстоит много восстановительных работ. Зато в Триане много других городов.

— Отлично. Тогда я пойду.

Трамонтана быстро поцеловала Поненте на прощание и скрылась в Безвременье. А тот задумался: не проводят ли соседи разведку боем, как и в прошлый раз? Не готовят ли масштабное наступление? Переживать об этом было пока рано, однако иметь в виду однозначно стоило.

* * *

Несмотря на раннее утро, на улице было многолюдно. В воздухе еще чувствовался запах гари, хотя люди уже почти полностью разобрали обгоревшие бревна. Новые избы строили не такими крепкими, как прошлые, зато быстро: объединялись по несколько семей, валили лес и обрабатывали бревна, а потом укладывали их ровными рядами.

Поненте не без радости отмечал, что совместная работа сблизила людей. Появились первые специалисты: кто-то ковал и точил топоры, кто-то плавил гвозди, кто-то шкурил доски. Появились и обособленные группы охотников, которые не занимались ничем, кроме добывания пищи.

А Этернитас, хотя и норовила спрятаться от зоркого глаза Поненте, все равно была вынуждена почти весь день находиться на видном месте. Она решала насущные вопросы и мелкие споры, которые возникали между строителями. Людям было непривычно обращаться к ней как к правителю, но пока Поненте мог закрывать на это глаза, именно так он и поступал.

В Солос постепенно прибывали новые рекруты, и сегодня на рассвете Поненте закончил набор в армию. Трианцы выстроились на площади, ожидая дальнейших указаний. Туда же пришла и Этернитас, одетая в царственное белоснежное платье с золотыми нитями. Она выглядела в нем странно и неуместно, однако Поненте настоял именно на этой форме одежды, поэтому никто не высказал несогласия.

Когда взгляды народа обратились к Поненте, он несколько раз поверхностно вдохнул и взял слово.

— Не так давно нас потрясла трагедия. Наша столица оказалась сожжена вражескими войсками, а мы теперь вынуждены искать новый кров или восстанавливать старые дома. Но мы не хотим оставить врагов безнаказанными, — он быстро окинул взглядом толпу и понял, что большинство, в общем-то, готово оставить врагов безнаказанными. - Я не хочу оставлять врагов безнаказанными. Поэтому сегодня мы отправимся в поход на один их город. Сожжем его так же, как они сожгли Солос, заберем себе их землю и богатство.

Люди встретили это без особого энтузиазма. Для Поненте это теперь имело второстепенное значение. Он не горел желанием мстить своим же соотечественникам, однако был уверен, что должен их проучить. Именно поэтому за весь период строительства никто не получил карту, которая увеличила бы физическую силу или уменьшила утомление — Поненте считал, что они сами должны исправлять совершенные глупости. Как дети, которые научатся только на своих ошибках.

Всего в войске собралось около двух с половиной тысяч человек. Даже на первый взгляд мало, но Поненте не стал опускаться до подсчета и разбора, кто и почему не пришел.

— План я позже обсужу с теми, кто возглавит части армии. Тиас и Ройран, подойдите ко мне.

Братья незамедлительно приблизились. Тиас уже оделся в легкий доспех, а Ройран оставался дома — Поненте приказал ему приглядывать за Этернитас и при случае указывать на ошибки. Хотя оба были еще детьми, Ройран вызывал доверие.

— Вы подумали над планом? — негромко спросил Поненте. Он обсуждал с ними идею наступления еще вчера.

— На мой взгляд, лучше разделить войско на несколько частей и вводить в бой последовательно, — тут же ответил Ройран. — Сначала первую — самую большую. Подвести к одной стороне Онимы. Защитники города сконцентрируются там, оставив фланги и тыл незащищенными. В это время нападут другие части, и у них будет больше возможностей пробраться за стены.

— А как же жертвы? — спросил Тиас.

— Все верно, нападающие всегда несут потери, — Поненте кивнул, вспоминая, что об этом как-то не подумал.

Ройран задумчиво прикусил губу.

— Защиту от стрел можно сообразить, но она в любом случае будет очень тяжелой. Не подойдет для быстрого перемещения и маневрирования. А твоя... Подруга, которая ходит через пространство, не поможет?

— Нет, она не сможет переправить за стену такую большую армию. А если бы и могла, то у нее сейчас много своих проблем.

— Тогда пусть щитами вооружится только одна часть войска, а другие пойдут налегке, — предложил Тиас. — Как только защитники начнут стрелять, первый атакующий отряд укроется под щитами.

Предложение уже звучало вчера, но Поненте оно не понравилось. Во-первых, щиты все равно были тяжелыми. Во-вторых, Лейро задался бы закономерным вопросом, почему нападающие не нападают, а сидят под щитами.

— Если весь бой будете так сидеть, они точно поймут, что где-то есть подвох, — ответил Ройран. — А нам точно нужно войско? Поненте, почему ты не можешь отправить пару-тройку человек, наделив их способностями? Это же проще, быстрее и безопаснее.

Поненте знал, что Ройран прав. Однако он не хотел упрощать жизнь трианцам. Они должны сами воевать, сами выигрывать и проигрывать. Вступаться за них каждый раз, по каждому пустяковому случаю, означало подписать им всем смертный приговор когда-нибудь в будущем.

Это как если родитель постоянно опекает ребенка, тот, когда вырастет, уже не научится жить один.

Хотя трианцы считали Поненте бессмертным, тот прекрасно понимал, что это не так. Слабое место есть у всех, просто у себя он его еще не нашел. И Поненте не мог заступаться за трианцев постоянно, зная, что однажды их покинет. Настанет день, когда им придется выживать в одиночку, и что тогда? Он хотел, чтобы Триана продолжила существовать после его смерти.

— Нет, — коротко ответил Поненте. — Мы отправимся войском. После этого отдельные части пойдут в другие города, чтобы захватить их. Я хочу, чтобы вся западная часть материка принадлежала мн... Этернитас. Вашей императрице. Ясно?

Братья кивнули, а Поненте направился к сцене. Туда уже принесли большой прямоугольник беловато-коричневой ткани — сотканной из льна, но недостаточно отбеленной. Он уже знал, что нарисует на флаге страны.

Баночка с краской стояла неподалеку. Поненте макнул в нее кисть и нарисовал толстую окружность в самом центре белого полотна. Линия была желтой, как золото. Как пламя костра, которое пляшет у самых углей. Как солнечный свет, что пронзает воздух в жаркий полуденный час.

Рука сама собой принялась вырисовывать линии, идущие прочь от окружности. Четыре. Восемь. Двенадцать. Шестнадцать линий с неровными краями. Шестнадцать тел на рыночной площади, шестнадцать отделенных от них голов. Шестнадцать иных людей, которые видели больше других и из-за этого замолчали навеки. Две линии из этих шестнадцати — родители Поненте, рожденные в чудовищно неправильном мире, который не нашел для них места. Их история давно забыта, они просто мертвецы — но в памяти Поненте останутся навсегда живыми символами безнадежной борьбы, которую просто невозможно не вести.

И Поненте мог только гадать, придется ли ему когда-нибудь вступить в такую борьбу. А если придется, то поступит ли так же, как поступили его родители? Пока он не мог знать и надеялся, что такого момента никогда не наступит.

Когда Поненте поднялся над только что нарисованным флагом его страны, он снова почувствовал, как холодные воды смыкаются над головой. Он был один. Снова один, теперь и впредь. Цена за величие и власть слишком высока, и Поненте начал постигать суть своего проклятия только сейчас.

Она была не во времени как таковом. Не в бессмертии, про которое все говорили «ужасное» — у Поненте не осталось любимых, чью смерть он бы пережил только будучи разбитым на осколки. И Трамонтана, и Даяна были так же прокляты и останутся с ним.

Но теперь у него появилось кое-что другое. То, о чем он не мог и подумать, будучи в Нижнем Городе. Триана. Страны живую долго, дольше, чем живут люди — но разве дольше вечности, на которую теперь обречен Поненте? Сама вероятность увидеть гибель Трианы приводила его в такой же ужас, в который приходит мать, хоронящая своего ребенка. Триана была творением Поненте, пусть совсем не совершенным, но любимым. По-своему оберегаемым, но бесконечно нужным.

Поненте увидел город в огне, когда получил свой артефакт — то были кусочки самых ярких воспоминаний, стоящих на пути его судьбы. Но пожар в Солосе он не застал - не видел его, а значит, в видениях пожар был совсем другим.

Хорошо, что он не видел сны, иначе горящая Триана стала бы его вечным кошмаром.

Поэтому сейчас пришло время защищать ее.

— План такой, — деловито сообщил Поненте, оставив флаг сушиться на поднимающемся солнце. — Разделимся на два блока. Первый возглавит Кор, он нападет на Ониму. Второй со мной отправится в другие города Артеона. По дороге все скажу.

Люди неохотно закивали и поддержали уходящих воинов выкриками, желающими удачи в бою и возвращения домой.

А Поненте первым вышел из восстановленных ворот Солоса. Его план состоял в том, чтобы после отделения второго блока от первого разделить второй на три части и, обогнув Ониму, напасть с трех сторон одновременно. Однако он не стал говорить об этом сейчас — шпионы Лейро чудились на каждом углу, да и тот был бы полным идиотом, если бы не послал их в Солос. Поэтому будет лучше, если никто, кроме Поненте и доверенных лиц вроде Тиаса, Кора и еще пары полководцев, не будет знать плана атаки.

За спиной Поненте на древко прикрепили флаг. Люди были уверены, что шестнадцать лучей — это шестнадцать человек, погибших при первой защите Солоса. Пусть думают так.

Еще не до конца высохшая краска потекла, и Поненте, на секунду обернувшемуся, показалось, что от солнца и лучей вниз стекали золотые слезы.